– Странно, что его еще не признали «Лучшим гражданином месяца».

Мортон повернулся к Флетчу.

– Нам до сих пор стыдно. Когда процесс закончился, моя сестра и я ощутили себя преступниками, словно не мой племянник, а мы преступили закон.

– Наняв Хайбека?

– Я думаю, способствовав попранию справедливости. Условный срок не сломал моему племяннику жизнь. Теперь он учительствует в Сан-Диего, женат, у него трое детей. Но, вы понимаете, я не могу думать о нем, не испытывая чувства вины.

– Хайбек оставил вашу сестру без гроша?

– Практически да. Ей пришлось продать новый дом, второй автомобиль, снять все свои сбережения и даже принять мою помощь.

– И что вы подумали сегодня утром, узнав, что Хайбек убит?

– Я думаю об этом весь день. Когда постоянно ходишь по лезвию ножа... – Мортон тяжело вздохнул. – Я вижу душу Хайбека, спешащую покинуть тело, чтобы защитить в суде того, кто его убил...

– Разумеется, за деньги.

– Да. Ради денег он превращал закон в посмешище. Можно презирать его за это. Можно ненавидеть. Но, когда решалась судьба Билли, мы заплатили деньги с радостью. Эти деньги позволили не ломать ему жизнь, дали второй шанс, которым он, к счастью, воспользовался. Я не знаю, сколько клиентов Хайбека последовали примеру Билли, а сколько осталось на свободе, чтобы снова грабить и убивать.

– Еще раз спасибо за книгу.

– Если увидитесь с Томом Фарлайфом, потом скажете мне, стоит ли брать у него интервью.

– Когда же у тебя закончится рабочий день?

– Никогда, – Флетч сидел за пустующим столом в отделе городских новостей, делая выборку из обширного компьютерного досье Хайбека.

– Что у нас сегодня? – спросила Барбара на другом конце провода. – Свадебные объявления? Некрологи? Или заголовки к статьям, написанным другими?

– Слушай, я изо всех сил пашу на тебя. Пытаюсь убедить Амелию Шарклифф вставить в свою колонку строчку о галифе, которые можно купить в бутике Сесилии.

– Любая помощь сгодится. Мне осточертело их носить.

– Ты носишь галифе в магазине?

– Да. Роскошные галифе. Идея такова: покупательница, заходя в магазин, видит меня в галифе и восклицает; «О, дорогая, они божественны!» – и покупает пару себе или дочери.

– Идея срабатывает?

– Нет. Меня оглядывают с головы до ног, думая, а смогу ли я кого-нибудь обслужить в таком наряде. Увидимся в коттедже?

– Так далеко ехать?

– Он в моем распоряжении лишь на несколько дней. До свадьбы.

– Почему ты не перебралась в мою квартиру после того, как съехала со своей? Все было бы гораздо проще.

– Разве плохо пожить неделю в коттедже на берегу океана?

– А эту ночь мы не можем провести в моей квартире? Тогда мне не придется мотаться туда и обратно.

– Слушай, мне же платят за то, что я приглядываю за коттеджем. Пусть немного, но деньги-то нам нужны, так?

– Так. Просто я хотел бы остаться в городе и коечто выяснить.

– Я слышала, этим утром кого-то угрохали на вашей автостоянке.

– Это точно.

– Какого-то адвоката.

– Совершенно верно.

– Одного из тех, чьи фамилии постоянно мелькают в газете. Современного Перри Мейсона. Убийства, наркотики.

– Его фамилия Хайбек. Дональд Эдвин Хайбек.

– Вот-вот. Интересная история. То есть я думаю, что интересная. С нетерпением жду утренней статьи Биффа Уилсона.

Флетч промолчал.

– Флетч, ты занялся расследованием убийства Дональда Хайбека?

– Знаешь, так получилось, что мне поручили встретиться с ним, но...

– Тебя уволят.

– Ты, я вижу, в меня не веришь.

– Ты написал слишком мало брачных объявлений, чтобы тебе поручали подготовку такого сенсационного материала.

– Мне и не поручали. Я намереваюсь посидеть в сторонке, понаблюдать, как идет расследование.

– Чтобы ты просто сидел? Да такое невозможно!

– Ну, может, посидеть не получится.

– Кто-нибудь знает, что ты суешь нос в чужие дела?

– Барбара...

– Флетч, в субботу мы женимся. Во-первых, у тебя нет времени для этой работы. Во-вторых, мне бы хотелось, чтобы, вернувшись после медового месяца, ты пошел в редакцию, а не на биржу труда. Я уверена, что за это время Сесилия не успеет распродать галифе.

– Успокойся. Если я найду что-нибудь интересное, заслуживающее внимания, ты думаешь, газета откажется от этих материалов?

– Флетч, редакция не поручала тебе этого расследования. Вот и держись от него подальше. В газете свою делянку оберегают так же ревностно, как и везде.

– Ты права, меня озадачили другой проблемой.

– Какой же?

– Сейчас я не хотел бы говорить об этом.

– Почему?

– Потому что это не такой уж большой шаг от свадебных объявлений и некрологов. Статья о путешествиях. Возможно, она выльется в медицинскую статью.

– Что-то я тебя не понимаю.

– Дело в том, что я еще не занялся этой статьей. Я пишу ее для отдела светской хроники.

– Флетч, мне-то казалось, что отделы светской хроники уже с полвека как ликвидированы в наших газетах.

– Ты понимаешь, что я имею в виду: жизнь наших сограждан, домашний уклад, привычки в одежде, повседневные заботы и тревоги...

– С тревогами ты, конечно, справишься.

– Несомненно. Каждому есть о чем тревожиться. И я пользуюсь своим новым статусом, пытаясь протолкнуть упоминание о галифе Сесилии в колонку Амелии Шарклифф.

– Молодец. Когда ты приедешь в коттедж?

– Как только освобожусь.

– А поконкретнее?

– Мне надо сделать несколько выписок из досье и позвонить в одно место.

– Только в одно?

– Да.

– Этот звонок не имеет отношения к Хайбеку?

– Не волнуйся. С Хайбеком он никак не связан. Касается другой статьи. О заботах и тревогах.

После короткого колебания Флетч нажал клавишу, и принтер начал распечатывать отобранные материалы из досье Хайбека.

Затем снял трубку внутреннего редакционного телефона и трижды повернул диск.

– Кэрридайн, – ответил мужской голос.

– Джек, это Флетч.

– Кто?

– Флетчер. Я работаю в «Ньюс трибюн».

– Вы уверены? – в голосе ведущего автора финансового отдела звучало любопытство. – О, да. Вам мы обязаны заголовку, появившемуся на страницах газеты пару месяцев тому назад? Как же он звучал... Ага, вспомнил. «Уэстерн Кэн Со» сидит на своем богатстве».

– Да, это мой заголовок,

– Ваш, значит? Конечно, мы тоже были молоды, в свое время.

– Не понимаю, почему вы так на него набросились.

– Потому что все мы видели его не один раз. Вы хотите попросить прощения, Флетчер, или у вас есть ценная информация по зарубежному долгу Соединенных Штатов?

– Вы знаете человека, которого убили этим утром?

– Хайбека? Нет. Я его не знаю. Виделся с ним однажды на деловом ленче.

– Кое-кто утверждает, что он был очень богат.

– Как вы отличаете просто богатого от очень богатого?

– Он собирался пожертвовать пять миллионов долларов.

– Позвольте в этом усомниться. Он – работяга. Высокооплачиваемый, но работяга. Едва ли у него были какие-либо доходы, кроме заработка. Что у него за душой? Партнерство в процветающей юридической фирме. Сколько это приносило, год за годом? Плюс гонорары. Возможно, он удачно вкладывал деньги, но, думаю, я бы знал об этом. Наследства он не получал. Если б он женился на состоятельной наследнице, эти сведения не прошли бы мимо нас.

– А как насчет мафии?

– Вы думаете, он был связан с мафией?

– Криминальный адвокат.

– Несомненно, среди его клиентов были и мафиози. Но мафия не обогащает никого, кроме мафии. Несмотря на все, что о ней пишут, главная проблема мафии – «отмывание» денег. В этом мафия сталкивается с такими трудностями, что я просто не понимаю, зачем им грести деньги лопатой.

– И каким состоянием владел Хайбек этим утром, когда его убили?

– Чисто умозрительно?

– Естественно.

– Работая всю жизнь, уклоняясь в разумных пределах от уплаты налогов, не вкладывая деньги в рискованные предприятия, в лучшем случае он мог иметь на банковском счету пять миллионов долларов.