– Железный верблюд входит в коллекцию Британского музея со дня его основания, – продолжала Сафия. – Он хранился в запасниках до тех пор, пока я не наткнулась на него в каталоге и не добавила к экспозиции.

Наступившее молчание нарушил детектив Сэмюэлсон:

– Когда это произошло?

– Два года назад.

– То есть достаточно давно, – подчеркнул детектив, взглянув на коммандера Рэндольфа, словно проверяя, удовлетворен ли тот исходом предшествующего спора.

– Метеорит? – пробормотал военный, качая головой. – Это ничего не объясняет.

Судя по всему, Рэндольф был разочарован тем, что его версия о террористах рассыпалась.

Шум в дверях заставил всех обернуться. Сафия увидела, как в комнату входит директор музея Эдгар Тайсон. Обычно выглядящий безукоризненно, сейчас он был в помятом костюме, который как нельзя лучше соответствовал выражению его лица. Тайсон рассеянно теребил седую бородку. Только сейчас Сафия задумалась над тем, чем объясняется подозрительное отсутствие директора. Музей был для Эдгара Тайсона делом всей жизни.

Однако причина странной задержки тотчас же стала очевидной. Она следовала за Тайсоном по пятам. В комнату электрическим зарядом ворвалась женщина – высокая, ростом на добрую ладонь выше шести футов, в покрытом каплями воды длинном пальто из клетчатой шотландки. Однако ее золотисто-песчаные волосы, остриженные до плеч, оставались сухими и уложенными в мягкие локоны, которые, казалось, шевелились сами по себе. Очевидно, женщина не забыла захватить зонтик.

Выпрямившись, коммандер Рэндольф шагнул вперед. Его голос внезапно наполнился уважением.

– Здравствуйте, леди Кенсингтон.

Не обратив внимания на приветствие, женщина с тревогой оглядывала помещение, пока ее взгляд не остановился на Сафии. Шагнув к ней, женщина крепко стиснула Сафию в объятиях и взволнованно заговорила:

– Саффи, слава богу! Когда я услышала… Ты так часто работаешь допоздна. И я не смогла до тебя дозвониться.

Сафия тоже прижалась к женщине. Знакомые с раннего детства, они были близки, словно родные сестры.

– Успокойся, Кара, со мной все в порядке, – прошептала Сафия, уткнув лицо в плечо подруги, и почувствовала, как та дрожит.

Она удивилась глубине искреннего страха, который не скрывала сильная и обычно выдержанная Кара. Ведь она не демонстрировала такую любовь очень давно, с тех пор как умер ее отец. Они обе были тогда еще совсем молодыми.

Кару буквально трясло от волнения.

– Не знаю, что бы я сделала, если бы потеряла тебя.

Она крепко обняла Сафию, желая утешить и сама ища утешения.

У Сафии на глаза навернулись слезы. Она вспомнила другие объятия и похожие слова: «Я не смогу жить без тебя».

Когда Сафии было четыре года, ее мать погибла в автокатастрофе. Отца девочки к тому времени уже не было в живых, и Сафию отдали в приют, оказавшийся жутким местом для ребенка, в чьих жилах текла смешанная кровь. Через год девочку забрало к себе семейство Кенсингтон, чтобы она играла вместе с маленькой Карой. Сафия плохо помнила тот день. За ней пришел высокий мужчина. Это был Реджинальд Кенсингтон, отец Кары.

Сафии отвели отдельную комнату. Поскольку девочки были одного возраста и отличались буйным нравом, они быстро сдружились. Ночами они делились друг с другом самыми сокровенными тайнами, шепотом рассказывали о своих мечтах, накрывшись с головой одеялом, днем играли среди финиковых пальм, убегали в кино. То было чудесное время – бесконечное сладостное лето.

Когда девочкам исполнилось по десять лет, лорд Кенсингтон объявил, что Кара отправляется на два года учиться в Англию. Оглушенная известием Сафия выбежала из-за стола, даже не извинившись. Она укрылась у себя в комнате, с ужасом представляя себе возвращение в приют, чувствуя себя игрушкой, которую за ненадобностью убирают в коробку. Но Кара разыскала ее. «Я не смогу жить без тебя, – заверила она подругу среди слез и объятий. – Я уговорю папу взять тебя с собой». И ей это удалось.

Сафия на два года отправилась в Англию вместе с Карой. Они учились как лучшие подруги, как сестры. В Оман вернулись неразлучными, а образование завершили в Маскате. И все было прекрасно до того дня, когда Кара вернулась домой из поездки на охоту, приуроченную к ее дню рождения, – обгоревшая на солнце, умирающая от ужаса.

Отца с ней не было. Официальная версия гласила, что Реджинальд Кенсингтон погиб, провалившись в карстовый разлом, однако его тело так и не нашли.

С тех пор Кара стала другой. Она по-прежнему держала Сафию при себе, однако теперь это была уже не искренняя дружба, а скорее, поддержание чего-то привычного. Кара с головой ушла в учебу, и к тому же на ней теперь лежало бремя ответственности за все отцовские начинания.

Кара окончила Оксфорд в девятнадцать лет. Она очень быстро проявила себя удачливым финансистом и сумела, еще учась в университете, утроить капитал, оставленный отцом. Компания «Кенсингтонские нефтяные скважины» продолжала расти, расширяла деятельность в новые сферы, занимаясь компьютерными технологиями, борьбой с засолением почв, телевидением. Тем не менее Кара ни на минуту не забывала об источнике семейного состояния – нефти. «Кенсингтонские скважины» в борьбе за выгодные контракты на нефтедобычу обошли могущественную корпорацию «Халлибертон».

Кара не забывала не только про нефтяную компанию, но и про Сафию. Она продолжала оплачивать образование подруги, в том числе шесть лет обучения в Оксфорде. Сафия защитила докторскую диссертацию по археологии и была взята на работу в «Кенсингтонские скважины», а затем стала опекуном детища Кары в Британском музее – собрания археологических ценностей с Аравийского полуострова, начало которому положил Реджинальд Кенсингтон. Это его начинание также процветало под руководством Кары и разрослось до крупнейшей коллекции во всем мире. Два месяца назад королевская семья Саудовской Аравии предприняла попытку купить ее, чтобы вернуть раритеты на Аравийский полуостров. По слухам, предполагаемая сделка оценивалась в сотни миллионов фунтов.

Кара ответила отказом. Для нее этот своеобразный мемориал в память ее отца был дороже любых денег. Хотя его тело так и не обнаружили, здесь, в отдаленном крыле Британского музея, стояла, по сути, его гробница, наполненная историей и богатством Аравии.

Сафия смотрела через плечо подруги на монитор, передававший в реальном времени изображение дымящихся руин того, во что она вложила столько сил. Оставалось только гадать, что значит потеря коллекции для Кары. Наверное, это сравнимо с осквернением могилы ее отца.

– Кара… – начала Сафия, надеясь, что неминуемый удар смягчится, если подруга услышит ужасную новость от того, кто разделяет ее переживания. – Галерея погибла.

– Знаю. Эдгар уже все мне сказал.

В голосе Кары не чувствовалось растерянности. К ней вернулась привычная властность. Несомненно, потеря коллекции вскоре после отклонения предложения саудовской королевской семьи пробудила подозрения у Кары. Молодая женщина обвела взглядом присутствующих.

– Что произошло? Кто это сделал?

Леди Кенсингтон без промедления предложили снова прокрутить запись видеонаблюдения. При этом Сафия вспомнила, как ее строго предупредили о неразглашении того, что она увидит. Каре ничего подобного не сказали. Богатство обладает своими привилегиями.

Сафия отвернулась от экрана монитора и пристально следила за Карой, опасаясь того, какое страшное потрясение может нанести увиденное. Краем глаза Сафия поймала последнюю яркую вспышку взрыва, после чего экран погас. В течение всего просмотра лицо Кары оставалось неподвижным, будто высеченное из мрамора, сосредоточенное – богиня Афина, погруженная в раздумья.

Кара медленно закрыла глаза. Не от ужаса или боли – Сафия слишком хорошо знала настроения подруги, – а с глубоким облегчением. Губы Кары зашевелились в почти беззвучном шепоте, произнеся одно-единственное слово, которое уловил только слух Сафии.

– Наконец-то…

14 ноября, 7 часов 04 минуты по восточному поясному времени