— Все, что сказал вам Тьюзди Лобсанг Рампа, соответствует действительности. Мы исследовали вашу ауру более тщательно и считаем, что у вас рак печени. Мы думаем также, что его причиной является определенный недостаток вашего характера. Мы считаем, что, ведя спокойную жизнь, вы сможете прожить еще несколько лет, в течение которых сможете завершить свое дело. Мы готовы представить вас властям, и если вы согласны с нашим планом, вам разрешат остаться здесь, в Чакпори.

Индиец некоторое время обсуждал возникшие вопросы, затем сделал знак Чинробнобо и вместе с ним покинул комнату. Мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп, похлопал меня по плечу и сказал:

— Хорошая работа, Лобсанг, хорошая работа! Теперь я хочу показать тебе машину.

Он направился к странному прибору и поднял с одной стороны его крышку. Внутри я увидел вращающийся центральный вал, к которому веером был прикреплен ряд спиц. На свободных концах спиц находились призмы из стекла рубиново-красного, голубого, желтого и белого цвета. При вращении рукоятки ремни, соединявшие ее ось с валом, приводили в движение спицы, и я видел, как призмы одна за другой пересекали линию взгляда через окошечки-окуляры. Мой Наставник показал мне, как работает прибор, а затем сказал:

— Конечно, это очень сырая и громоздкая штука. Это всего лишь экспериментальный образец, и в будущем мы надеемся создать более миниатюрный вариант. У тебя никогда не возникла бы необходимость его использования, но в мире немного людей, обладающих такой же, как у тебя, способностью отчетливо видеть ауру. Через некоторое время я объясню тебе работу прибора более детально, но, если говорить кратко, в нем используется принцип гетеродина, причем быстро вращающиеся цветные призмы прерывают линию взгляда и таким образом размывают нормальный образ человеческого тела и усиливают очень слабое излучение ауры.

Он возвратил крышку на место и направился к другому прибору, стоявшему на столе в дальнем углу. Он еще не дошел до него, когда лама-врач Чинробнобо вошел в комнату и присоединился к нам.

— А! — произнес он, подходя к нам. — Вы собираетесь проверить силу его мыслей? Хорошо! Я должен присутствовать при этом!

Мой Наставник указал на странный цилиндр из шершавой бумаги.

— Это, Лобсанг, толстая шершавая бумага. Ты можешь увидеть в ней большое количество отверстий, сделанных очень тупым инструментом, так что бумага изогнулась и содержит выступы. Этот лист бумаги свернут в цилиндр, причем выступы расположены снаружи. Поперек верха цилиндра прикреплена жесткая соломинка, опирающаяся на острую иглу, закрепленную на небольшой подставке. Так мы обеспечили вращение цилиндра на подшипнике, почти не имеющем трения. Теперь следи за мной!

Он сел и, не прикасаясь к цилиндру, охватил его руками с обеих сторон, пальцами от себя, на расстоянии примерно трех сантиметров от выступов. Цилиндр начал вращаться, и я был поражен, глядя, как он постепенно набирал скорость, которая вскоре стала довольно значительной. Прикоснувшись к цилиндру, мой Наставник прекратил его вращение и снова охватил его, разместив ладони противоположным образом, т. е. направив пальцы в сторону тела. Цилиндр начал вращаться, но в противоположном направлении!

— Вы дуете на него! — сказал я.

— Все говорят это! — заявил лама-врач Чинробнобо — Но это совершенно неверно.

Великий врач-лама отправился к нише у дальней стены и, возвратившись с довольно толстым стеклянным листом, осторожно поднес его к ламе Мингьяру Дондупу. Мой Наставник прекратил вращение цилиндра и спокойно сидел, пока Великий Лама-врач Чинробнобо размещал стеклянный лист между ним и бумажным цилиндром.

— Думайте о вращении, — сказал лама-врач. Мой Наставник, очевидно, так и делал, поскольку цилиндр снова начал вращаться. Стекло совершенно исключало возможность вращения колеса струей воздуха, выдуваемой моим Наставником или кем-либо еще. Он снова остановил цилиндр, а затем обратился ко мне:

Попытайся ты, Лобсанг!

Наставник освободил мне место, и я занял его.

Усевшись, я расположил руки точно так же, как это делал Наставник. Лама-врач Чинробнобо держал стеклянный лист передо мной, чтобы мое дыхание не влияло на вращение цилиндра. Я сидел, чувствуя себя глупцом. Очевидно, цилиндр думал обо мне то же самое, потому что ничего не происходило.

— Думай, что ты заставляешь его вращаться, Лобсанг! — сказал мой Наставник. Я так и сделал, и цилиндр немедленно начал вращаться. На некоторое время я забыл обо всем на свете и видел только вращающийся цилиндр — я думал, что эта вещь заколдована, — затем возобладало благоразумие (один из видов здравого смысла), и я сидел абсолютно спокойно.

— Этот прибор, Лобсанг, — сказал мой Наставник, — вращается силой человеческой ауры. Ты думаешь о вращении, и твоя аура образует завихрение вокруг цилиндра, заставляя его вращаться. Тебе, возможно, будет интересно узнать, что с прибором, подобным этому, экспериментировали во всех развитых странах мира. Все величайшие ученые пытались отделаться поверхностным объяснением принципа работы этого прибора, но они на Западе, конечно, не могли поверить в воздействие эфира и поэтому придумали объяснения даже более необычные, чем фактически используемое здесь действие эфира!

Великий Лама-врач сказал:

— Я совершенно голоден, Мингьяр Дондуп, я чувствую, нам пора возвратиться в комнаты, чтобы отдохнуть и поесть. Мы не должны злоупотреблять способностями молодого человека и его терпением, поскольку в будущем это в избытке предоставит ему сама жизнь.

Мы согласились. Все огни в комнате были потушены, и мы двинулись вверх по каменному коридору к главному зданию Чакпори. Вскоре я был в одной из комнат этого здания с моим Наставником, ламой Мингьяром Дондупом. Скоро — удачная мысль — я принимал пищу и чувствовал себя все лучше благодаря этому.

— Ешь получше, Лобсанг, — сказал мой Наставник, — вскоре мы снова встретимся и обсудим другие вопросы.

Час или больше я отдыхал в своей комнате, глядя в окно. Я всегда любил наблюдать с высоты за жизнью, протекающей внизу. Я любил наблюдать за торговцами, медленно идущими через Западные ворота и каждым своим шагом выражающими радость от близкого завершения длинного и напряженного путешествия через высокие горные перевалы. Когда-то торговцы рассказывали мне об удивительной панораме, которая открывалась из определенной точки на высоком перевале при движении от индийской границы. Там можно было взглянуть между ущельями в горах и увидеть Священный город с его пылающими золотом верхушками крыш и далее, со стороны гор — белые стены «Рисовой кучи», очень похожие на кучу риса, рассыпанного щедрой рукой по склонам гор. Я любил наблюдать за паромщиком, пересекающим Счастливую Реку, и всегда надеялся, что его суденышко из надутых шкур получит пробоину; мне очень хотелось видеть, как он будет постепенно погружаться в воду, пока на поверхности не останется только его голова. Но мне ни разу не удалось увидеть это, паромщик всегда переправлялся на другую сторону, брал свой груз и возвращался назад.

Вскоре я снова был в той же комнате в нижней части горы вместе с моим Наставником, ламой Мингьяром Дондупом, и Великим Ламой-врачом Чинробнобо.

— Лобсанг! — сказал Великий Лама-врач, — собираясь исследовать пациента с целью оказания ему помощи, ты должен позаботиться о том, чтобы он или она сняли с себя все одежды.

— Достопочтенный Лама-врач! — сказал я в некотором смущении. — Я не вижу никакого смысла в полном обнажении людей при наших холодах, поскольку я прекрасно могу видеть их ауру, когда они в одежде, и нет никакой необходимости снимать с них хоть что-нибудь. О, уважаемый Лама! Как я смогу попросить женщину снять одежду?

Мои глаза полезли на лоб в ужасе от одной этой мысли. Я, должно быть, выглядел довольно комично, потому что оба моих Наставника залились смехом. Они даже уселись, чтобы удобнее было смеяться. Я стоял передними, ощущая себя совершенно глупым, полностью озадаченный всем этим. Я мог превосходно видеть ауру — совершенно без всяких усилий — и не видел причины для отказа от привычных условий восприятия.