Тишина была полной. В воздухе чувствовалась напряженность. Через длительные промежутки времени раздавался неуловимый шелест, который вскоре снова сменялся мертвой тишиной. Я осмотрелся и увидел длинные шеренги неподвижных фигур в мантиях, сидящих на полу с прямыми спинами. Это были настойчивые люди, они сосредоточились на делах внешнего мира. Некоторые, конечно, больше интересовались делами мира, внешнего по отношению к нашему! Мои глаза блуждали, останавливаясь то на одной, то на другой величественной фигуре. Здесь был великий Настоятель из удаленного округа. Был лама в бедной и скромной одежде, спустившийся с гор. Я неосознанно передвинул один из длинных низких столов, чтобы занять побольше места. Тишина была гнетущей, живая тишина, которой не должно быть при таком количестве людей в помещении.

Ба-бах! Тишина внезапно раскололась от сильного шума. Сидя со скрещенными ногами, я подскочил на треть фута от пола и одновременно каким-то образом повернулся вокруг себя. На полу, вытянувшись во всю длину, неподвижный от изумления, лежал библиотечный посыльный с книгами в деревянных обложкам, которые еще продолжали постукивать вокруг него. Войдя тяжело нагруженным, он не заметил передвинутого мною стола. Стол, высотой всего лишь с полметра, оказался коварной подножкой. Сейчас этот стол лежал на нем.

Заботливые руки аккуратно поднимали книги и стирали с них пыль. Книги почитаются в Тибете. Книги содержат знания, они никогда не должны оскверняться и неправильно использоваться. Сейчас все думали о книгах, а не о человеке. Я поднял стол и убрал его с дороги. О чудо, никто даже не подумал, что я заслуживаю порицания! Посыльный, потирая голову, пытался разобраться в том, что произошло. Я был далеко от него; очевидно, я не мог подставить ему подножку. Потряхивая головой от удивления, он вышел. Вскоре спокойствие было восстановлено, и ламы возвратились к своей работе в библиотеке.

Поскольку я повредил макушку и зад (в прямом смысле), работая на кухне, меня постоянно изгоняли оттуда. Теперь для «подсобной» работы я вынужден был отправляться в большую библиотеку и очищать от пыли резные изображения на обложках книг, и вообще следить за чистотой этого места. Тибетские книги большие и тяжелые. Деревянные обложки покрыты замысловатой резьбой, содержащей название, а также какое-нибудь изображение. Это была тяжелая работа — поднимать книги с полок, тихо относить их к своему столу, стирать пыль и затем возвращать на положенное место. Библиотекарь был очень аккуратным человеком, он тщательно проверял каждую книгу, чтобы убедиться, что она действительно чиста. Некоторые деревянные обложки использовались для хранения иностранных журналов и газет. Я особенно любил их рассматривать, хотя не мог прочитать ни одного слова. Во многих из этих иностранных газет многомесячной давности были фотографии, и я обычно внимательно рассматривал их, когда это было возможно. Чем больше библиотекарь пытался помешать мне, тем больше я копался в этих запрещенных книгах, как только его внимание отвлекалось от меня.

Фотографии колесных экипажей восхищали меня. Экипажей на колесах, конечно, не было во всем Тибете, и наши пророчества совершенно ясно указывали, что с появлением колес в Тибете наступит «начало конца». Тибет в будущем будет захвачен какой-то злой силой, распространяющейся в мире подобно раковой болезни. Мы надеялись, что, вопреки пророчеству, более крупные — более могущественные — нации не заинтересуются нашей маленькой страной, не имеющей воинственных намерений и не претендующей на жизненное пространство других наций.

Я увлекался и восхищался фотографиями одного из журналов (конечно, я не знал его названия). На некоторых фотографиях — в целой серии, — был показан процесс печатания журналов. Там были огромные машины с большими вращающимися цилиндрами и громадными зубчатыми колесами. На фотографиях люди работали, как маньяки, и я подумал, что в Тибете работают совершенно иначе. Здесь работают, гордясь своим мастерством, гордясь хорошо выполненной работой. Мысль о малейшей выгоде никогда не приходит в голову мастера в Тибете. Я переворачивал и рассматривал снова эти страницы, а потом думал о том, как изготавливаются веши в Тибете.

Внизу в деревне Шо печатались книги. Умелые монахи-резчики вырезали на досках из прекрасного дерева тибетские буквы, делая это с неторопливостью, которая обеспечивала абсолютную точность, абсолютную верность малейших деталей. После того, как резчики завершали работу над печатной доской, другие работники брали ее и полировали так, чтобы на ней не осталось ни малейшей трещинки или шероховатости. Затем доску брали другие мастера с целью проверки правильности текста, так как в тибетской книге всегда запрещалось появление малейшей ошибки. Время несущественно, точность — это главное.

Изготовленные доски передавались монахам-печатникам. Они клали доску резьбой вверх на скамью и накатывали краску на выступающие резные слова. Конечно, изображения слов были обратными, чтобы после печати они выглядели должным образом. Покрытую краской доску еще раз тщательно проверяли, чтобы убедиться в отсутствии неокрашенных мест, после чего на окрашенную поверхность быстро накладывали лист плотной бумаги, похожей на египетский папирус. К листу несколько раз прикладывали плавно нарастающее давление, а затем одним быстрым движением снимали его с поверхности доски. Монахи-инспекторы немедленно тщательно проверяли отпечатанную страницу, чтобы убедиться в отсутствии дефектов — малейшей линии. При выявлении дефекта бумажные листы не выбрасывались и не сжигались, а складывались в пачки.

Печатное слово в Тибете считалось почти священным. Уничтожение или хозяйственное использование бумаги, хранящей слова знаний или религии, считалось оскорблением идеи знания, поэтому со временем в Тибете, пачка за пачкой, кипа за кипой, накопилась масса листов бумаги с незначительными дефектами.

Если лист считался отпечатанным удовлетворительно, печатникам давали «добро», и они продолжали производство листов, в каждом из которых проверялось отсутствие дефектов так же тщательно, как и в первом. Я часто наблюдал за работой печатников и в процессе учебы должен был сам овладеть этой профессией. Я вырезал обратные изображения печатных слов, затем заглаживал заусенцы и под дотошным контролем покрывал доски краской, а позднее печатал книги.

В отличие от западных, тибетские книги не сшиваются. Создание тибетской книги является длительным делом или, возможно, было бы лучше сказать, что это широкое и одновременно очень короткое дело, потому что длина тибетской печатной линии — несколько страниц, а высота страницы может быть только около тридцати сантиметров. Все листы, содержащие необходимые страницы, раскладываются и в свое время — здесь нет спешки — просыхают. После многократной просушки книги собираются. Для сборки вначале берется нижняя доска переплета, к которой прикреплены две ленты, затем на эту доску в правильном порядке складываются страницы книги, и затем на собранную таким образом книгу, т. е. на пачку печатных страниц, помещается крышка — другая тяжелая доска. Крышка покрыта замысловатой резьбой, возможно изображающей сцены из книги, и, конечно, содержит название книги. С помощью двух лент крышка скрепляется с нижней доской и к ней прикладывается значительное давление, чтобы сжать все листы в плотную массу. Особа ценные книги затем тщательно упаковываются в шелк, и на такие пакеты ставятся печати, чтобы читатели только с соответствующими полномочиями могли открыть упаковку и нарушить спокойствие столь заботливо отпечатанной книги!

Мне казалось, что женщины на многих западных фотографиях были изображены в почти обнаженном виде; я решил, что в этих странах, должно быть, очень жаркий климат — по какой иной причине могли бы женщины расхаживать в одежде, едва прикрывающей наготу? На некоторых фотографиях лежали люди, очевидно мертвые, возле них стоял человек злодейского вида, держа в одной руке кусок металлической трубки, из которой вился дымок. Я никогда не мог понять смысл таких фотографий, поскольку, если судить по моим впечатлениям, казалось, что основное хобби людей западного мира — приходить в гости и убивать друг друга. После убийства появлялись мужчины в странных одеждах и надевали какие-то металлические предметы на запястья человека с дымящейся трубкой.