Но до превращения небольшой крепости в столицу и крупный экономический центр страны было еще далеко. Это случится много лет спустя, а сейчас, в 1704 году, предстояло защищать возвращенные земли от сильного и коварного неприятеля, не раз пытавшегося пробиться в устье Невы. Две неотложные меры предпринимает царь. Прежде всего он создает на острове Котлин, что в 30 верстах от Петербурга, крепость Кронштадт. Комендант крепости должен был руководствоваться инструкцией, подписанной Петром 3 мая 1704 года: «Содержать сию ситадель, с божиею помощью, аще случится, хотя до последнего человека». Царь часто посещал остров, наблюдая за строительством укреплений. Когда дело подходило к концу, он сказал: «Теперь Кронштадт в такое приведен состояние, что неприятель в море близко появиться не смеет. Инако разобьем корабли в щепы. В Петербурге спать будем спокойно».
Оборона территории лишь гарнизонами сооруженных крепостей отдавала инициативу наступательных операций неприятелю. Чтобы лишить противника этого преимущества, необходим был флот. Петру принадлежит образная мысль: «Всякий потентант (т. е. правитель), который едцно войско сухопутное имеет, одну руку имеет, а которой и флот имеет, обе руки имеет». Зацепившись за берега Невы, Петр незамедлительно приступил к созданию флота. Уже в 1703 году на Олонецкой верфи состоялась закладка 43 кораблей разных типов, а сам царь, руководивший строительством, вернулся в Петербург на фрегате с символическим названием «Штандарт». Наименование первому кораблю Балтийского флота было дано «в тот образ, понеже тогда четвертое море присовокуплено». Ранее на царском флаге изображался двуглавый орел, державший в клювах и когтях карты трех морей, принадлежавших России. Теперь на штандарте появилось изображение четвертого моря.
Одновременно царь закладывает верфь в самом Петербурге. Знаменитая Адмиралтейская верфь, обеспечившая к концу войны военно-морское превосходство России на Балтике, приступила к сооружению кораблей в 1705 году. Первый военный корабль был спущен на воду в апреле 1706 года.
Указа, официально объявлявшего Петербург столицей, издано не было. Принято, однако, считать датой превращения города на Неве в столицу 1713 год, когда в Петербург окончательно переехал двор, Сенат и дипломатический корпус.
Чем руководствовался Петр, перенося столицу из Москвы, географического центра страны, который располагал издавна существовавшими экономическими связями с периферией, в новое неустроенное место на окраине государства?
Отчасти это решение объяснялось личными мотивами — антипатией к старой столице, проявлявшейся хотя бы в том, что он с юных лет предпочитал кремлевскому дворцу Преображенское. С Москвой у Петра ассоциировались силы, выступавшие лично против него и против дела, которому он служил: старая столица оказалась ареной его борьбы за власть с Софьей и оплотом старозаветных традиций.
Но дело, разумеется, было не только в этом. Новая столица являлась окном в Европу, она символизировала превращение России в морскую державу, располагавшую кратчайшими путями для экономических и культурных связей со странами Западной Европы. Петербург приобрел значение не только политического центра, но и важнейшей военно-морской гавани.
Называя Петербург Парадизом, Петр имел в виду не столько настоящее города, застроенного неказистыми деревянными домами и мазанками, сколько его будущее — благоустроенную столицу с роскошными дворцами и парками, прямыми, выложенными камнем улицами. Петр умел заглядывать далеко вперед, зная: плоды его усилий пожнут будущие поколения. Как-то Петр, сажая желуди, заметил, что один из присутствовавших при этом вельмож скептически улыбнулся. Разгневанный царь сказал: «Понимаю! Ты мнишь, не доживу я матерых дубов. Правда! Но ты — дурак; я оставляю пример прочим, чтоб, делали то же, потомки со временем строили из них корабли. Не для себя тружусь, польза государству впредь».
Обозревая небольшую крепость и свой скромный одноэтажный домик с тремя покоями, срубленный из сосновых бревен и покрытый дранью, но окрашенный так, что создавалось впечатление, будто он из кирпича и с черепичной крышей, царь мечтал об оживленном городе с гаванью не хуже амстердамской. У причалов — амбары с заморскими и русскими товарами, разноязычный говор иноземных купцов, издалека прибывших за русской пенькой, льном, мачтовым лесом, смолой, полотном. «Если бог продлит жизнь и здравие, Петербург будет другой Амстердам», — говаривал Петр. А пока приходилось довольствоваться малым. Осенью 1703 года на горизонте показались мачты иностранного торгового корабля. На радостях петербургский губернатор щедро наградил весь экипаж корабля, доставившего в новый город вино и соль. Так скромно начинала свою жизнь будущая столица империи — окно в Европу.
Петр, как видим, приступил к строительству Петербурга сразу же после овладения Ниеншанцем. Когда об этом сообщили Карлу XII, он высокомерно заявил: «Пусть царь трудится над закладкой новых городов, мы хотим лишь оставить за собой честь впоследствии забрать их». Но царь отнюдь не собирался одаривать Карла новым городом. Напротив, он намеревался умножить свои балтийские приобретения, с тем чтобы «ногою твердой стать у моря». Кампания 1704 года принесла русским войскам две знаменательные победы, добытые при самом деятельном участии Петра, — русские овладели Дерптом и Нарвой.
Осадой Дерпта (древнерусского Юрьева) руководил фельдмаршал Шереметев, причем долгое время осаждавшие действовали впустую. Петр узнал об этом, находясь под Нарвой, и тотчас помчался к Дерпту. Прискакал он туда 3 июля, опытным глазом артиллериста и инженера осмотрел крепость и осадные работы и остался крайне недоволен увиденным. Сопровождавший царя Шереметев что-то бормотал в оправдание, но умолк, как только заметил, что распалившийся собеседник закинул голову и его лицо исказилось конвульсией — признак того, что раздражительность царя достигла высшего накала.
Недовольство Петра Шереметев заслужил вполне: вместо того чтобы сооружать апроши против обветшалой и слабо укрепленной стены, которая, по выражению царя, «только указу дожидается, куды упасть», фельдмаршал распорядился готовить штурм самой мощной стены.
