Среди ночи Менолли проснулась: ее разбудило беспокойное поведение ящериц. Девочка даже пожалела, что позволила им спать вместе с собой – день выдался утомительный и полный волнений, вечером она долго не могла заснуть. От игры ладонь так разнылась, что пришлось смазать шрам холодильным бальзамом, чтобы унять боль. Красотка больно хлестнула девочку хвостом по щеке. Менолли слегка потормошила маленькую королеву, надеясь прогнать мучающий ее тревожный сон. Но Красотка не спала, ее желтые глаза стремительно вращались, выдавая крайнюю степень возбуждения. Все файры, как один, бодрствовали, бдительно всматриваясь в ночную тьму.

Увидев, что Менолли открыла глаза, Красотка вскрикнула – в ее голосе звенели тревога и страх. Нырок и Крепыш свернулись у Менолли на груди; судя по цвету и скорости вращения глаз, они тоже чего-то боялись. Остальные файры, прижавшись к ней, тихонько курлыкали, ища утешения. Приподнявшись на локте, девочка выглянула в открытое окно. Вдали на темном небе еле различимо чернели огневые высоты Форт холда. Она с трудом разглядела очертания сторожевого дракона. Великан не шевелился – видимо, то, что встревожило файров, его ничуть не беспокоило.

– Что случилось, Красотка?

Маленькая королева вскрикнула громче. Ей вторили Крепыш с Нырком. Обе Тетушки подползли поближе к Менолли, норовя укрыться у нее под боком. Лентяй, Кривляка и Рыжик зарылись в мех одеяла, яростно хлеща ее по руке раздвоенными хвостами, а Дядюшка, жалобно курлыча, топтался в ногах. Менолли понимала: они чего-то боятся.

– Да что это на вас нашло? – Менолли не могла вообразить, что же здесь, в Цехе арфистов, могло таить для них угрозу. Да, многие мечтают о файрах, но обидеть их – нет, исключено…

– Ну-ка, помолчите, дайте мне послушать. – Крепыш с Нырком боязливо пискнули, но повиновались.

Менолли напряженно вслушивалась в тишину, но ночной ветерок доносил только безмятежный гул мужских голосов да изредка чей-нибудь смешок. Значит, совсем не так поздно, как ей показалось, если мастера и старшие подмастерья все еще беседуют внизу.

Осторожно распутав сцепившиеся хвосты файров, Менолли выскользнула из-под мехового покрывала и подошла к окну. На мощеном камне двора светились несколько ярких квадратов – два – от окон Большого зала и один, повыше, – от окна кабинета мастера Робинтона, который располагался по соседству с ее комнатой.

Красотка испуганно пискнула и взлетела Менолли на плечо. Она плотно обвила длинным хвостом шею девочки, и зарылась ей в волосы, тельце ящерки сотрясала мелкая дрожь. Остальные, выглядывая из складок меха, подняли такой гам, что Менолли поспешила вернуться к ним. Сомнений нет – они просто в ужасе. Но Главный арфист может не одобрить идею Сильвины переселить ее в эту комнату, если файры будут мешать его вечерним занятиям. Девочка попыталась убаюкать их тихой песенкой, но резкий жалобный голос Красотки напрочь заглушил ее колыбельную. Тогда Менолли собрала всех файров вокруг себя. Они так крепко обвили ее руки своими длинными хвостами, что девочка даже не могла их погладить. Теперь она и сама ощущала смутное чувство надвигающейся опасности. Видимо, все файры реагируют на какую-то общую угрозу. Менолли старалась отогнать страх, тисками сжимавший ее сердце.

– Какие вы смешные! Что может нам угрожать в Цехе арфистов?

Красотка и Крепыш настойчиво терлись головками о ее лицо, в их криках звучала все нарастающая тоска. От их прикосновений и сумбурных мыслей у Менолли создалось отчетливое впечатление, что источник гнетущего файров страха находится где-то далеко, за пределами крепостных стен Форта.

– Чего же тогда бояться?

Внезапно их ужас ворвался ей в душу с такой сокрушительной силой, что девочка невольно вскрикнула.

– Нет! – вырвалось у нее, и она попыталась закрыться, защититься от неведомой опасности, но руки накрепко связывали цепкие хвосты файров. Безотчетный страх переполнял все ее существо. Сама того не ведая, она продолжала выкрикивать: – Нет, нет!

Вдруг, откуда ни возьмись, перед глазами Менолли возникла четкая картина какого-то бурлящего хаоса – тупого, безжалостного, несущего гибель. Он давил невыносимым, смертельным гнетом. Со всех сторон, вздымаясь и опадая, надвигались отвратительные скользкие серые глыбы. И жар – беспредельный, как океан… Страх! Ужас! Невыразимая тоска… В душе ее родился крик, пронзительный, как скрежет металла по обнаженным нервам:

НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ ОДНУ!

Менолли не понимала, что кричит сама. Она даже не была уверена, что слышала крик, но твердо знала: в нем билась чья-то отчаянная тоска. Вдруг дверь ее комнаты распахнулась настежь, и в тот же миг сторожевой дракон на огневых высотах Форт холда испустил пронзительный вопль, так похожий на тот, что прозвучал в ее душе, что девочка даже подумала: уж не он ли кричал в прошлый раз? Но драконы не умеют говорить…

– Что с тобой, Менолли? – К ней торопливо приблизился мастер Робинтон. Файры взвились в воздух и, обезумев от страха, заметались по комнате, то вылетая наружу, то снова возвращаясь.

– Дракон! – указывая на окно, воскликнула Менолли. Ей хотелось доказать мастеру Робинтону, что она не одинока в своей тревоге. Они оба увидели, как сторожевой дракон, отчаянно трубя, взмыл в ночное небо – один, без седока! В наступившей тишине послышались слабые отголоски ответных кличей, а потом – зловещий вопль объятого ужасом стража с площади Форт холда.

– Похоже, все крылатые твари сегодня ночью выжили из ума, – заметил Робинтон. – Скажи, Менолли, отчего ты так кричала? Что тебя испугало? – Не знаю, не знаю! – рыдала Менолли, слезы струились по ее щекам. Теперь на смену страху пришла невыносимая тоска. Сжавшись в комочек, чтобы хоть как-то спрятаться от леденящего душу одиночества, не в силах выразить словами то, что ощущала с такой ужасающей силой, она только беспомощно повторяла: – Не знаю, не знаю…

Робинтон пригнулся – файры с Красоткой во главе молнией вылетели из окна; маленькая королева, настойчиво и властно крича, увлекала стаю за собой. Их силуэты мелькнули на фоне света, падающего из окна Главного арфиста – и исчезли. Не успела Менолли, испуганная тем, что файры покинули ее навсегда, поделиться своей тревогой с мастером Робинтоном, как в комнату ворвался Домис.