Еще целую минуту Изреель удерживал голову утопленного животного под водой, чтобы оно наверняка умерло. Затем он поднялся на ноги и позвал Гектора.

— Вытащи каноэ на берег, потом иди сюда. Поможешь мне разделать тушу. Что сможем, унесем, а остальное достанется на поживу им.

Проследив за взглядом великана, Гектор увидел морды двух крупных аллигаторов; те скользили в воде, направляясь к охотникам и их добыче.

— Тут их уйма, — объяснил спутник. — По большей части, кайманы держатся на расстоянии. Но если они проголодались или в плохом настроении, то, бывает, и на людей набрасываются и под воду утаскивают.

Быстро работая, они принялись разделывать тушу быка на четверти. Здесь Изреель тоже выказал себя мастером. Клинок его охотничьего ножа рассекал шкуру и мясо, умело обходя кости и разрезая сухожилия, пока куски свежатины не были отделены от костяка. Охотники побросали мясо в каноэ и отплыли обратно в лагерь. Оглядываясь через плечо, Гектор видел, как на откос заползли кайманы. У него на глазах они начали хватать и рвать окровавленную тушу — точно громадные оливково-коричневые ящерицы набросились на кусок сырого мяса.

Добравшись туда, откуда охотники отплыли, Изреель привязал каноэ. Потом он наклонился и взял из лодки большой пласт свежей говядины. Ножом он проделал в центре куска длинный разрез.

— Стань поближе, — приказал он Гектору, — и сними шляпу.

Гектор сделал, как велел лесоруб, и не успел он хотя бы слово промолвить, как его товарищ поднял кусок мяса и надел его юноше через голову: пласт говядины повис на нем, будто какой-то плащ, кровь тотчас же пропитала рубаху.

— Так проще всего донести мясо до лагеря, — сказал Изреель. — Руки остаются свободными, можно держать мушкет. Если кусок слишком тяжелый, я срежу часть, чтобы ноша стала полегче. — Он надрезал еще два куска мяса и с двойным грузом, свешивающимся с его массивных плеч, зашагал по тропинке в лагерь.

Пока они тащились обратно по тропе, Гектор спросил у Изрееля об услышанном взрыве, который вспугнул стадо.

— Сначала я подумал, что это капитан Гатридж дает сигнал о своем возвращении. Но звук донесся из саванны. Это не испанцы?

Изреель покачал головой.

— Будь это испанцы, мы бы улизнули потихоньку. Это один из наших приятелей заготавливает кампешевое дерево.

— Но ведь будто пушка стреляла.

— Большая часть кампешевых деревьев — маленькие, с ними легко управиться. Но иногда тебе попадается большое дерево, футов, может, шести в обхвате, и древесина крепкая, так что невозможно разрубить на куски поменьше. Потому взрываешь его на части пороховым зарядом. Главное — знать, как правильно их расположить.

— Капитан просил меня составить список кампешевого дерева, которое готово к погрузке. Можно будет этим заняться завтра? — спросил Гектор.

Но гигант не ответил. Он глядел вдаль, на север, где формировалась плотная гряда облаков. Тучи занимали нижнюю часть небосвода, обводя горизонт густой черной полосой, верхняя кромка туч была четкой и ровной, словно срезанной косой. Темный облачный слой казался неподвижным, однако выглядел он неестественным и угрожающим.

— Завтра, может быть, и не получится, — промолвил Изреель.

Как стало понятно на рассвете, облачная гряда никуда не делась. Ее не разогнал ветер, она даже будто и с места не сдвинулась.

— И что предвещают эти облака? — поинтересовался Гектор. На завтрак у них с Изреелем была свежая говядина, полосками зажаренная на решетке-барбакоа.

— Моряки называют это «северным валом» или «северянином». Эти облака — признак того, что погода может поменяться.

Гектор поднял взгляд к небу. Не считая необычного черного «северного вала», на небе не было ни облачка. Только та же знойная дымка, какую он видел каждый день с тех пор, как приплыл к побережью Кампече. Он ощущал лишь слабенькое дуновение ветерка, едва ли достаточное для того, чтобы потревожить дым, поднимающийся над пламенем очага.

— Почему вы так считаете? — спросил юноша.

Изреель кивком указал на дюжину птиц-фрегатов, что кружили над местом, где они охотились. Морские птицы с вильчатыми хвостами снижались по спирали, затем взмывали вверх, очевидно встревоженные, и постоянно издавали пронзительные крики.

— Над сушей они появляются только тогда, когда что-то предчувствуют. И в последние два дня я замечал кое-что странное. При приливах вода почти не поднималась, были только отливы. Вода отступала, словно бы море собиралось с силами. — Изреель поднялся на ноги и добавил: — Если хотим проверить запас кампешевого дерева, лучше поторопиться.

Как выяснилось, работы добытчикам кампешевого дерева предстояло много. Запасы древесины были припрятаны в укромных уголках, разбросанных на значительной площади, и дерево еще необходимо было перетащить к ручью, где обычно происходила загрузка. Изреель заготовил древесины больше своих товарищей, потому что сил у него было на двоих. Да и вообще транспортировка вязанок кампешевого дерева была работой столь же нудной и тяжелой, как и собственно валка деревьев. Добытчики кампеша словно превратились во вьючных лошадей: горбясь и пошатываясь под грузом древесины — по прикидкам Гектора, вес их ноши за один раз составлял фунтов двести, — и таскали через болото бессчетные вязанки. Он гадал, почему люди Залива не делают из стволов плоты и не сплавляют их по затонам, которых тут множество, но быстро понял, в чем причина, когда один из чурбаков выскользнул из связки Изрееля. Плотная деревяшка утонула, все равно что камень.

За час до заката ветер, слабо задувавший весь день, сместился к северу и стал крепчать. Его сила нарастала постоянно, пускай и понемногу, без эффектных порывов, однако ветер дул всю ночь напролет. Поначалу Гектор, дремавший на своем помосте, почувствовал лишь, как ветер теребит и приподнимает ткань его защитного полога. Но не прошло и часа, как складки ткани захлопали и вздулись, и юноше пришлось встать и снять балдахин, потому что было очевидно, что при таком ветре ни одно насекомое не удержится в воздухе. Какое-то время он наслаждался передышкой, прислушиваясь к шороху ветра в мангровых зарослях. Но вскоре ветер принялся дергать крышу хижины, и Гектор обнаружил, что заснуть не удается. Он лежал, погрузившись в мысли о Сюзанне и гадая, доведется ли ему снова ее увидеть после того, как Гатридж, загрузившись кампешевым деревом, привезет корабль обратно на Ямайку. Может, он получит хорошие деньги от продажи кампешевого дерева, потом вложит их в какое-нибудь выгодное предприятие, сколотив какой-никакой капиталец, и произведет такое впечатление на молодую девушку, что она примет его как официального поклонника. По общему мнению, разбогатеть на Карибах можно быстро.

В конце концов Гектор уснул глубоким сном, и незадолго до рассвета его разбудило какое-то громыхание. Ветер посвежел настолько, что яростные порывы сотрясали самый каркас убежища. Невыспавшийся, Гектор понял, что снова уснуть не удастся. Он свесил ноги с края помоста и встал. К своему потрясению, юноша обнаружил, что оказался в воде — той было дюймов на шесть.

Быстро светлело, и он увидел, что весь лагерь затоплен водой. Местами глубина доходила по меньшей мере до фута. Прилив, словно широкая река, устремился в глубь материка. Гектор опустил палец в воду, облизал его. На вкус вода была соленой. Море нахлынуло на сушу.

Шлепая по воде, юноша пошел к хижине, где ночевал Изреель. Тот уже связывал в узел свои пожитки, уложив отдельно ружья и порох, топор, флягу с водой, съестные припасы, не забыл и моток веревки.

— Вот, возьми, может, потом пригодится, — сказал гигант Гектору, протягивая юноше вторую флягу, короткую саблю и ружье.

— Что случилось? — спросил Гектор. Ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум ветра, который теперь превратился в непрекращающийся рев.

— Это «северянин», — прокричал Изреель. — Декабрь и январь — вот его время, и похоже, нынешний из сильных.

Гигант огляделся, проверяя, все ли необходимое взял, а потом повел Гектора в сторону низкого пологого бугра. Пока они шлепали по воде, юноша подметил, что уровень воды постоянно поднимается. Теперь она достигала половины высоты опор, на которых стоял помост, где он ночевал.