— Надо что-то предпринять, — сказал однажды он. — Зверь погибнет, если его не накормить.

Накормить! Легко сказать — накормить больного зверя! Уж кто-кто, а я-то хорошо знала, как это трудно. Попробуйте что-нибудь дать, если он не только не ест, но даже не встаёт. А когда ему подносили мясо к самой пасти, отворачивался и всё равно не ел.

Мне было очень жаль гепарда. Ведь действительно, если не принять какие-то меры, он может погибнуть. И тут мне пришла в голову мысль: а что, если просто войти в клетку и попробовать его покормить из рук. Когда я поделилась своими мыслями с врачом, он только замахал руками:

— Что вы, что вы, разве можно так рисковать!

Напрасно я убеждала, что риска никакого нет. Да и какой риск, если гепард так ослаб, что еле держится на ногах. И вообще, по всему его поведению видно, что он совсем не дикий и не злобный. К тому же я совсем не собиралась заходить к нему, не предохранив себя от возможной опасности.

Однако все мои доводы оказались напрасны. Зайти в клетку больного зверя мне не позволили. Тогда я решила действовать самостоятельно — ведь, в конце концов, я была заведующей секцией и могла поступить так, как считала нужным.

Но это совсем не значило, что я действовала опрометчиво. Совсем нет. Прежде всего я позвонила в зооцентр, откуда к нам прибыл гепард. Там я узнала, что он прислан для цирка и у нас находится временно. Значит, я не ошиблась, что зверь почти наверняка ручной. Правда, и ручного хищника, который меняет хозяина, надо прежде узнать, надо с ним познакомиться. Но вот на это «познакомиться» у меня и не было времени. Его заменяло какое-то внутреннее убеждение, что зверь меня не тронет.

Этому внутреннему чувству я очень верила. И нужно сказать, что за многие годы работы со зверями оно меня ни разу не обмануло. И всё-таки, когда наконец все ушли, я, прежде чем войти в клетку к гепарду, сделала некоторые приготовления. Просунула в клетку шланг и положила его так, чтобы в нужный момент он оказался под руками. Потом пустила небольшую струю воды и, направив её в сторону стока, вошла в клетку.

Гепард повернул в мою сторону голову, но не попытался встать. Он даже не приподнялся, когда я подошла к нему вплотную. Присев рядом, я ровным, спокойным движением взяла из миски кусочек мяса и поднесла к самой морде зверя. Гепард чуть-чуть оскалил зубы и отвернулся. Однако по тому, как он это сделал, я поняла, что он не злится, а просит оставить его в покое. Но оставить его в покое было нельзя. Так же спокойно я предложила ему опять мясо, теперь уже с яйцом, потом просто яйцо, потом мясо с молоком. Гепард от всего отказался и только в одном случае провёл языком по моей руке, случайно смоченной молоком.

Уловив это движение, я тут же обмакнула в молоко руку и поднесла к гепарду, но он понюхал и отвернулся. Ага, догадалась! Значит, он хочет пить не молоко, а воду. Надо этим воспользоваться. Я обмакнула в воде кусочек мяса и предложила его гепарду. На этот раз он не отвернулся. С жадностью стал он слизывать воду и как-то незаметно для себя проглотил этот маленький кусочек мяса. Следующий кусочек я тоже обмакнула в воду, и гепард тоже его съел. Так он проглотил их несколько, потом тяжело вздохнул, устало опустил голову на лапы и закрыл глаза. Осторожно, но уверенно я положила руку на его голову. Гепард вздрогнул, чуть приоткрыл глаза и закрыл снова. Значит, доверяет. На первый раз достаточно.

Хотя внутри у меня от этой маленькой победы всё пело и ликовало, из клетки я вышла так же сдержанно и спокойно, как и вошла. Зверь, даже ручной, не любит резких и порывистых движений, особенно если человек ему ещё незнаком. Но стоило мне очутиться вне клетки, как уже, не сдерживая своей радости, я помчалась на ветеринарный пункт. Было уже поздно, но я всё же надеялась кого-нибудь там застать.

Я не ошиблась. Наш милый, старый доктор Айболит, ну конечно, он здесь! Здесь, со своим неизменным и таким же старым чемоданчиком. Сколько переработанных часов! Сколько бессонных ночей, проведённых в Зоопарке! Вот и сейчас стрелка часов пододвинулась к двенадцати ночи, а Владимир Петрович ещё здесь и, если понадобится, останется до утра.

— Ест! Ест! Ест! — без передышки выпалила я, вбегая в кабинет.

— Кто ест? Что ест? — ворчливо спрашивает доктор.

Он уже привык к таким бурным вторжениям и относится к ним с добродушным спокойствием. Узнав же, что ест гепард, вскочил, зачем-то спрятал, а потом надел очки и поспешил за мной.

Как приятно делиться радостью с человеком, который тебя понимает. Мы стоим около клетки гепарда, и я рассказываю подробно, стараясь не упустить ни одной мелочи. Владимир Петрович слушает внимательно, не перебивая. Все эти маленькие подробности ему нужны. Нужны, чтобы лучше обдумать, как лечить четвероногого пациента. Потом он лезет в чемоданчик, достаёт какие-то порошки и протягивает их мне.

— Надо постараться дать их гепарду не реже трёх раз в день, — говорит он, — Перед этим не поить. Ну, а как давать, знаете?

Знаю ли? Конечно, да. Нужно снять с мяса плёнку, завернуть в неё порошок, а полученную капсулу вложить в кусочек мяса и дать зверю. Не давать перед этим пить — тоже знаю почему. Ведь съел же гепард смоченное водою мясо, ну и опять съест, только уже с лекарством.

Утром я снова вошла в клетку к гепарду. Он встречает меня как знакомую. Не вздрагивает, когда я кладу на его голову руку, осторожно берёт мясо и съедает несколько кусочков. Среди них и тот, с лекарством, которое дал врач. Теперь можно надеяться, что зверь поправится. И действительно, как только гепард начал есть, его глаза вскоре оживились, заблестели. А однажды, когда я зашла в клетку с очередной порцией мяса, он вдруг поднялся со своего места и пошёл мне навстречу.

От такой неожиданности я чуть не выронила миску, но вовремя опомнилась. Показать зверю свою растерянность опасно. Словно ничего не произошло, я присела на корточки и протянула гепарду мясо. Гепард, как и прежде, взял из рук кусочек мяса и потянулся за другим.

Он съел почти всю порцию. Потом облизался и, словно кошка, громко мурлыча, стал тереться о мои ноги. Не скоро ушла я в этот день из клетки, уж очень не хотелось расставаться с ласковым зверем. Он уже улёгся, а я ещё долго сидела рядом и гладила его бока, такие исхудавшие за время болезни.

После этого раза я уже совсем смело заходила в клетку к гепарду. Мне очень нравился этот ласковый, приветливый зверь. Да и он тоже привык ко мне. Бывало, ещё издали увидит меня или услышит мой голос, сразу бросается к решётке. Прижмётся лбом к прутьям и следит за мной — подойду к нему или нет.

Назвали гепарда Люкс. Эту кличку ему дали потому, что так его назвал служитель. Да и гепард на неё откликался.

Когда Люкс окончательно поправился, его решили перевести из клетки в комнату. Особенно на этом настаивал врач. Время было зимнее, а помещение, где находился гепард, посещала публика. Дверь постоянно открывалась, и ослабевший зверь мог заболеть снова.

Поместили гепарда в одну из свободных комнат попугайника. Комната была тесноватая, но зато тёплая и светлая. Ухаживать за Люксом пришлось мне. Перегона в комнате не было, а ко мне он так привык, что я ходила к нему без опаски.

В этой комнате Люкс прожил всю зиму и всю весну. Наступило лето, и вот, когда я уже надеялась, что гепард останется в Зоопарке, за ним вдруг приехали из цирка. Напрасно директор, врач и я уговаривали оставить гепарда в Зоопарке. Никакие наши уговоры не помогли: ручной, ласковый зверь был нужен и дрессировщику.

Тяжело было мне расставаться со своим любимцем, но делать нечего. Еле сдерживая слёзы, я сама посадила гепарда в транспортную клетку. Зверь, очевидно, почувствовал разлуку. Крепко, как никогда, прижался он головою к моим рукам, долго лизал их, потом вскочил и нервно заметался по тесной клетке.

Но вот несколько человек подняли клетку и поставили ее на грузовик. Машина как бы предупреждающе фыркнула и медленно тронулась. Она уже скрылась за воротами, а я всё стояла и смотрела ей вслед. Как-то не верилось, что это разлука. Казалось, что обязательно встретимся — ведь бывает же так!