А как радовался её приходу Уголёк! Он бросался навстречу кошке, визжал, ползал около неё на брюхе или хватал кусок мяса и мчался с ним к Мурке, как бы желая её угостить.

Но как-то раз получилось так, что Мурка не вернулась. Поблизости её не оказалось, а следы, которые хорошо отпечатались на свежевыпавшем снегу, вели к забору.

Убедившись, что кошка ушла дальше, чем обычно, Галя не стала её искать. Она была уверена, что, нагулявшись, Мурка вернётся, и спокойно пошла домой.

Однако не так спокойно отнёсся к уходу своей кормилицы Уголёк. Оставшись один, он жалобно тявкал, метался по клетке. Утром, когда служительница пришла убирать клетку, в ней Уголька не оказалось. Сетка была разорвана, а лисьи следы на снегу говорили о том, что Уголёк ушёл в том же направлении, что и кошка.

Кошка на следующий день вернулась, а Уголька, сколько ни искали, так и не нашли.

Прошло несколько дней. И вот однажды в Зоопарк позвонили из одной подмосковной мастерской и сообщили, что в машинное отделение заскочил какой-то зверь. Он спрятался под машину, рычит и никого к себе не подпускает.

За неизвестным зверем поехал зоотехник. Каково же было его изумление, когда в этом звере он узнал убежавшего Уголька! Как он очутился там, сказать трудно. Очевидно, слишком далеко отошёл от Зоопарка, заблудился, попал за город, а потом заскочил в помещение, где и был обнаружен.

Зоотехник знал, что Уголёк ручной. Он хотел его взять, но тот забился ещё дальше и никак не давался в руки. Положение создавалось довольно затруднительное. Поскольку Уголёк находился под машиной, её не могли включить. Суточный график работы срывался, и мастер ругал зоотехника, что тот не может вытащить виновника простоя — Уголька.

Пришлось звонить в Зоопарк и вызывать Галю. Зоотехник надеялся на то, что Уголёк узнает Галю и выйдет к ней сам.

Однако его расчёты не оправдались: приехала Галя, звала и манила Уголька, бросала ему мясо, но напуганный лис упорно не желал выйти.

Тогда рассерженный мастер решил действовать по-своему. Он схватил стоявшую в углу половую щётку, засунул под машину и пытался вытолкнуть ею лиса. Но не помогло и это. Уголёк испугался ещё больше, забился за какой-то выступ, и теперь его даже нельзя было достать палкой.

— А что, если съездить в Зоопарк и привезти Мурку? Может, он к ней выйдет? — предложила Галя.

Зоотехник и мастер безнадёжно махнули рукой. Они совсем не верили в возможность этой затеи, но всё же согласились. Другого выхода не было.

Галя быстро поехала в Зоопарк. Обратно она вернулась с корзиной, в которой сидела Мурка. Галя попросила всех отойти в сторону, поставила корзину на пол и выпустила Мурку. Мурка осмотрелась, мяукнула и пошла вдоль помещения. Но не успела она сделать и десятка шагов, как из-под машины стремительно выскочил Уголёк. С пронзительным визгом бросился он к кошке, вилял хвостом, ползал около неё и всё визжал, визжал и визжал…

Уже спокойно, без всякой опаски Галя взяла беглеца на руки и отнесла в машину. Туда же сел и зоотехник с Муркой.

— Простите за невольный простой, — извинился он, прощаясь с мастером.

— Ничего, наверстаем, — уверенно ответил тот, крепко пожимая руку Гале и зоотехнику.

Он уже больше не сердился на них и обещал обязательно зайти в Зоопарк, чтобы проведать Уголька с Муркой.

Всю обратную дорогу Уголёк спокойно сидел на Галиных коленях. Он поглядывал то в окно, на мелькавшие мимо дома, то на Мурку, как бы боясь, чтобы опять куда-нибудь не делась его четвероногая воспитательница.

Приехав в Зоопарк, Галя снова посадила Уголька с Муркой в прежнюю клетку. Порванная сетка была в ней уже заделана, но Уголёк больше не интересовался ею. Мурка находилась с ним, и он от неё никуда не отходил.

Почти три года прожил Уголёк вместе со своей воспитательницей — кошкой. Потом Мурку взяли, а вместо неё к Угольку посадили красную лисичку Рыжку.

Уголёк с Рыжкой очень подружились. И всё-таки, если даже и сейчас к клетке Уголька подойдёт Мурка, он бросается к ней навстречу, ласкается и всё старается лизнуть через сетку свою приёмную мамашу.

Осторожен и пуглив олень, особенно в то время, когда у него спадают старые рога, а новые, ещё молодые, покрыты мягкой кожей. Когда служитель убирает загон, олень торопливо отходит в сторону или, прижав уши, поспешно убегает. Зато к осени, когда у оленя рога уже отрастут и затвердеют, он становится очень опасным зверем. Далеко по Зоопарку слышится его грозный рёв: он вызывает на бой соперников. В такое время к нему заходить опасно. Теперь он уже не боится служителя. Он бросается на любого, кто осмелится к нему зайти. Олень бросается даже на решётку и бьёт её рогами, стараясь достать посетителей. Бьёт даже дерево, которое растёт в загоне.

В годы войны Новая территория Зоопарка, где находились олени, была закрыта. Публика туда не ходила. Ухаживали за животными люди нередко малоопытные, и это кончалось не всегда благополучно.

Однажды получилось так. Служитель был новый и работал на этом участке всего около года. Он убрал загон, положил в кормушку корм, а когда выходил, вместо того чтобы запереть ворота на замок, лишь накинул щеколду.

Заметив, что служитель уходит, олень бросился следом за ним. Сильный удар рогов — щеколда соскочила в сторону, ворота открылись, и олень вышел. Заметив свою оплошность, служитель хотел загнать оленя и замахнулся на него метлой. Но вместо того чтобы послушно вернуться в загон, олень наклонил свою ветвистую голову и с такой яростью бросился на служителя, что тот еле успел укрыться за деревом.

Однако, загнав человека за дерево, олень на этом не успокоился. Он стал гонять свою жертву вокруг ствола и, чем дольше гонял, тем больше приходил в ярость. Глаза его налились кровью, бока покрылись пеной, и, стараясь достать служителя, он с такой силой ударял рогами по дереву, что во все стороны летели куски коры. Как нарочно, в этот час никого из сотрудников Зоопарка поблизости не было и никто не мог прийти служителю на выручку. Что же касается оленя, то он упорно продолжал преследовать свою жертву.

Сколько пришлось незадачливому служителю сделать кругов вокруг дерева, сказать трудно. Но в те короткие моменты, когда олень, по-видимому, отдыхал, служитель старался обдумать, как же ему теперь поступить. Добежать до следующего дерева — слишком большое расстояние, и олень, конечно, его догонит. Да не всё ли равно, вокруг какого дерева вертеться? В конце концов, он устанет, выдохнется, и вряд ли тогда уйти от острых рогов разъярённого животного.

Оставалось лишь одно: добежать до того самого загона, из которого вышел олень, и в нём закрыться. Однако это тоже было довольно рискованно. Хотя загон был ближе и находиться в нём было куда надёжнее, чем за деревом, всё же надо иметь время до него добраться. Олень же, словно назло, ни на шаг не отходил, а если и давал служителю короткие передышки, го стоило ему чуть-чуть шевельнуться, как зверь сразу же опять бросался. Надо было его чем-то отвлечь. Но чем?

Тут служитель вдруг вспомнил, что он где-то читал, как на одного охотника набросился медведь. Охотник не растерялся. Он кинул медведю шапку, а пока тот её обнюхивал, застрелил зверя. А что, если этим же примером воспользоваться и ему! Недолго думая служитель снял кепку и бросил её в сторону. Заметив упавшую кепку, олень сразу направился к ней, а служитель, не теряя зря времени, бросился со всех ног к загону. Он услышал за собой тяжёлый топот, но даже не мог обернуться. И только успел захлопнуть ворота и накинуть щеколду, как следом раздался такой удар, что даже содрогнулась изгородь. Служитель держал ворота, а олень в ярости бил по решётке. Теперь, находясь в безопасности, служитель мог спокойно обдумать, как ему поступить дальше. Правда, он мог вылезти с противоположной стороны загона и быть в полной безопасности, но ведь зверь-то останется на свободе! А мало ли что может натворить взбешённый олень! Оставить его на свободе — слишком рискованно, надо во что бы то ни стало его загнать. Служитель опять залез на решётку и стал открывать ворота, чтобы заманить оленя в загон. Но каждый раз, как только он с трудом их приоткрывал, олень бросался и ударом рогов опять закрывал ворота.