— Если ты говоришь правду — а судя по всему, это так, — я буду избегать тебя на корабле. Почему бы тебе не пригласить прелестную Жаклин на тот случай, если ты вдруг проголодаешься?

Со всем достоинством, на которое только была способна, Элинор повернулась и прошествовала к выходу. Она думала, что Джордан ее остановит, но жестоко ошиблась.

Выйдя из комнаты, девушка бросилась бежать, путаясь в юбках и заливаясь слезами. Как несправедливо, что Джордан будет сопровождать ее в Гасконь! Святой Фома выполнил обе ее просьбы. Но почему теперь, когда между ними все кончено?

Джордан не двигался, пока в коридоре не наступила тишина. Затем с такой силой хватил кулаком по столу, что чаши и блюда отозвались жалобным звоном.

— Проклятие! — выругался он и выскочил из комнаты. — Проклятие, проклятие, проклятие! — повторял он, сбегая по узкой лестнице. Совсем не такой представлялась ему реакция Элинор на это радостное известие. Кто бы мог подумать, что она увидит его с Жаклин? Его трясло от гнева. Черт бы побрал Жаклин с ее ненасытной страстью!

Он помедлил на нижней ступеньке. Впрочем, при чем здесь Жаклин? Никто не мешал ему отвергнуть ее. Ах, если бы он знал, что аббатиса предложит ему сопровождать девушек в Гасконь!

Джордан распахнул дверь на улицу. Подняв глаза к бледным звездам, он вознес короткую молитву. Он и не думал причинять Элинор боль своим легкомысленным поведением. Признаться, когда он увидел ее с испанцем, то готов был убить обоих. Если она испытывает к нему столь же глубокие чувства, ее гнев вполне понятен. Дай Бог, чтобы она простила его. До Бордо не так уж далеко, и ему придется приложить максимум усилий, чтобы исправить положение и вернуть доверие Элинор.

Стоя на палубе, Элинор смотрела на удаляющуюся полоску зеленых берегов Англии. Свежий ветер разрумянил ее щеки, сердце сжималось от волнения и страха. Что ждет ее впереди? Капитан небольшого суденышка, обычно перевозившего грузы и солдат в Бордо, заверил пассажирок, что знает путь от Сандвича до Бискайского залива как свои пять пальцев.

Элинор не столько боялась кораблекрушения, сколько самого путешествия. Она впервые ступила на борт корабля. Наслушавшись жутких историй о морской болезни и тяготах пути, девушка гадала, как ее организм отреагирует на постоянную качку. Она уже сожалела о съеденном на ужин жареном угре и выпитом эле.

Душная каморка, которую ей предстояло разделить с девятью спутницами, привела Элинор в ужас. В ней едва хватало места, чтобы разместиться всем вповалку на полу. Но в ответ на жалобы женщины услышали, что предоставленные им удобства намного превосходят возможности такого маленького корабля. На чисто выскобленном полу лежали соломенные тюфяки, а солома, как известно, увеличивает опасность пожара. Их каюта находилась на корме под каютой капитана, и при отсутствии на борту пассажиров в ней размещались корабельные офицеры. Рыцари с оруженосцами и слугами спали прямо на палубе.

Судно имело высокий нос и укрепленную корму с зубчатыми выступами, предназначавшимися для защиты команды корабля в случае столкновения с противником. Сейчас эти выступы были облеплены мужчинами, наблюдавшими, как исчезает за горизонтом родная земля.

— Леди Элинор, сделайте одолжение, спуститесь к остальным, — велела сестра Мэри, пожилая монахиня, приставленная аббатисой надзирать за девушками. Помимо Элинор, в Бордо направлялись пять послушниц из Берфордского аббатства и юная дочь богатого купца из Гаскони.

— А что плохого, если я побуду здесь, на палубе? Монахиня строго посмотрела на нее своими черными, похожими на бусинки глазами.

— Я отвечаю за вас, леди Элинор, и должна следовать указаниям аббатисы. Прошу выполнять мои распоряжения. — И монахиня удалилась, шурша черными юбками.

Скорчив недовольную мину, Элинор неохотно зашагала следом. Ее вызывающее поведение не осталось незамеченным. Судя по осуждающим взглядам двух монахинь, помощниц сестры Мэри, они готовы были любой ценой ограждать вверенных их попечению девиц от посягательств рыцарей, их оруженосцев и моряков — членов команды корабля.

Элинор упрямо держалась позади. Топот ног и мужские голоса привлекли ее внимание. Увидев среди спускавшихся с кормы мужчин Джордана, Элинор поспешно повернулась к нему спиной. Однако его облик запечатлелся в ее памяти и стоял у нее перед глазами. Джордан сменил модные шелка и бархат на простую тунику. И теперь его загорелое лицо с прищуренными от солнца глазами казалось жестким. Дерзкий взгляд не оставлял сомнений, что, хочет она того или нет, Джордан не оставит ее в покое. Эта мысль и пугала, и волновала Элинор.

С того момента, как они выехали из Кентербери, их общение сводилось к вежливым приветствиям. Спутницы Элинор быстро превратились в горячих поклонниц Джордана и были удивлены, когда она отказалась вместе с ними обсуждать его достоинства. Несколько девушек уже успели безумно влюбиться в красавца рыцаря, как и она, когда встретила Джордана на постоялом дворе.

Мимо с жалобными возгласами пронеслись две послушницы, стремясь добраться до поручней, пока их не стошнило. Элинор сдерживала дыхание, пытаясь утихомирить бунтующие внутренности. Дай Бог, чтобы плавание оказалось спокойным и непродолжительным. Джордан прав — ей не удастся избегать его на переполненном суденышке, если только она не намерена все время сидеть в душной каюте.

К вечеру почти все пассажирки корчились на полу, хватаясь за животы, пока их выворачивало наизнанку. Только Элинор и сестра Мэри были в состоянии поесть.

Элинор удалось подавить первый приступ морской болезни, но ужин оказался слишком тяжким испытанием для ее желудка. Всю ночь она промаялась на соломенном тюфяке, обливаясь потом. Наступил рассвет, но в душной темной каюте день ничем не отличался от ночи. Элинор лежала в забытьи, мечтая умереть.

Раздался стук в дверь, донесся приглушенный мужской голос, а затем над ней склонилась сестра Мэри:

— Выпейте, леди Элинор. Сэр Джордан принес вам лекарство. Он выражает глубочайшее сожаление, что вы больны, и желает вам скорейшего выздоровления. — Приподняв голову девушки, монахиня поднесла к ее губам чашу с теплой жидкостью.

Элинор осторожно пригубила горько-соленый напиток. Как ни странно, он удержался в желудке. Она выпила еще немного и не заметила, как заснула.

Проснувшись, Элинор поморщилась от чудовищной вони, исходившей от горшков и грязной, потной одежды. Зажав рот, Элинор бросилась к двери.

Ей стало легче, как только она выскочила наружу. Вскарабкавшись по лестнице на верхнюю палубу, Элинор подставила лицо свежему морскому ветру. Босоногие матросы ставили паруса, перекликаясь друг с другом. Ее чуть не сбил с ног парень, тащивший кожаное ведро в ту часть палубы, где располагались стойла лошадей. Несколько оруженосцев из отряда Джордана, устроившись среди свернутых канатов, играли в карты, другие, скинув одежду, загорали.

Элинор добралась до борта и крепко ухватилась за поручни, пытаясь приспособиться к качке.

— Доброе утро, леди Элинор. Надеюсь, вам лучше. Элинор выдавила вежливую улыбку.

— Да, сэр Джордан, благодаря вашему лекарству. Не знаю даже, что на меня сильнее подействовало: качка или жаркое.

— Похоже, вы действительно оправились, — с улыбкой заметил он.

Элинор слегка отодвинулась.

— Это земля? — поинтересовалась она, заметив вдали скалистый силуэт, окруженный зеленой дымкой.

— Тут недалеко побережье Бретани. Обычно капитан пристает здесь, но на этот раз ему приказано плыть в Бордо. Если ясная погода продержится какое-то время, есть шанс встретить купеческие корабли и приобрести свежие продукты. Как тебе нравится ваша каюта?

Судя по ироническим ноткам в его голосе, он хорошо представлял себе тесное помещение, где разместили женщин. Элинор скорчила гримаску.

— Похоже, вы устроились лучше. В каюте ужасно душно, а теперь, когда все страдают от морской болезни, там просто невозможно находиться.