— Элинор, милая моя Элинор. Я вернусь к тебе, что бы ни случилось. Посмотри, что я принес. — Он извлек из-под одежды кожаный мешочек. — Закрой глаза.

Она смеясь подчинилась. Джордан взял ее руку и поцеловал в ладонь, прежде чем положить на нее что-то тяжелое и холодное.

Опустив глаза, Элинор увидела кольцо с крупным рубином в окружении бриллиантов.

— О, как красиво… Но, Джордан, я не могу принять его. Оно, должно быть, очень дорогое, а ты так нуждаешься в деньгах.

— Боишься, что я растранжирю деньги и не смогу сделать тебя честной женщиной? — пошутил он. — Напрасно, кольцо досталось мне по дешевке. Примерь.

— Надень его мне, — прошептала она, глядя на него полными слез глазами.

Джордан взял ее руку и торжественно надел перстень на безымянный палец.

— Элинор Десмонд, этим кольцом я скрепляю свое слово. Отныне ты моя перед лицом Господа.

Проглотив ком в горле, она вытянула руку, любуясь сверкающим камнем. В свете очага он казался насыщенным кровью, и по спине Элинор пробежал холодок.

— Оно стоит целое состояние. Король Педро продал так много драгоценностей, что сбил цены. Грех не воспользоваться его стараниями разжиться наличными. Я купил это кольцо за десятую долю его настоящей цены у проигравшегося в пух и прах гасконца.

— Оно так прекрасно, что достойно руки принцессы. Боюсь, для меня это слишком ценное украшение.

— Нет ничего слишком ценного для тебя, любимая, — выдохнул Джордан и приник к ее устам в поцелуе, таком жарком и долгом, что колени Элинор подогнулись.

Отдавшись наслаждению, она забыла обо всем, кроме горячих губ Джордана и его возбуждающих ласк. Сияющий огнями зал, шумная толпа придворных — все казалось сейчас таким далеким. Совершенно обессилев, Элинор прильнула к его груди.

— О, Джордан, давай больше не будем ссориться, — прошептала она.

— Уж я-то точно не буду. Что же касается вашего неукротимого нрава, леди Элинор, то тут трудно что-нибудь сказать. Ведь неизвестно, что вы выкинете в следующую минуту.

— Извини. Может, это потому, что я никак не могу поверить, что ты и вправду мой.

— Бедняжка. Увы, нас ничто не связывает, кроме моего слова. — Он нежно улыбнулся. — Впрочем, страсть крепче всяких уз. Ты не жалеешь об этом?

— Нет. Я никогда не была счастливее, чем в твоих объятиях. Когда я чувствую, что нужна тебе, что ты страстно желаешь меня…

— Как сейчас, — шепнул Джордан, и дыхание его участилось.

— Как сейчас, — согласилась Элинор. Скользнув рукой под его темно-красный дублет, она с восторгом ощутила жар его груди, щекочущее прикосновение жестких волосков и гулкое биение сердца.

— Тогда, любимая, сделай меня счастливейшим мужчиной во всем христианском мире. Ибо я люблю тебя и страстно желаю.

Джордан прижался к ее губам, и Элинор затрепетала. Их любовь совсем не походила на ту, что виделась ей в девических грезах: нежная привязанность, далекая от проявлений страсти, целомудренные поцелуи и влюбленные взгляды. Она и представить себе не могла этой дрожи желания, обжигающих губ и сводящих с ума ласк.

— Какой же дурочкой я была, — вымолвила Элинор, когда он увлек ее к кровати. — Я совсем не понимала, что значит любить и быть любимой.

— И как же ты представляла себе любовь?

— Как романтическую историю, вполне подходящую для монастырской кельи, но не для двора принца Эдуарда в рождественскую ночь.

Джордан, занятый тем, что раздвигал полог из плотной зеленой ткани и снимал вышитое покрывало, улыбнулся:

— Я рад, что реальность пришлась тебе по вкусу.

— И куда больше, чем можно себе представить. Должно быть, я ужасно испорченная, если с наслаждением занимаюсь любовью.

— Вне всякого сомнения. Но твоя испорченность меня чрезвычайно радует. Тем больше у нас оснований перейти от разговоров… к делу.

Дрожь возбуждения пробежала по телу Элинор, когда Джордан прижал ее к себе с такой силой, что их тела слились от бедер до жаждущих губ. В течение нескольких минут она не могла ни говорить, ни думать, охваченная эмоциями столь сильными, что хотелось плакать. Порой Джордан бывал почти грубым, но сейчас буквально олицетворял собой нежность. И что самое замечательное, всегда угадывал, каким она хочет его видеть: властным, страстным или трогательно-нежным.

— Ты просто чудо.

— О, леди, ваши слова — музыка для моих ушей.

— Представляю, сколько раз ты слышал это признание, — хмыкнула Элинор, игриво оттолкнув руки Джордана, потянувшиеся к шнуровке ее лифа.

— Я воин, а не придворный кавалер.

— Трудно поверить, учитывая, сколько времени ты проводишь в дамском обществе.

Распустив шнуровку на ее платье, Джордан задрожал — ему не терпелось коснуться открывшихся его взгляду сокровищ. Горячий язык скользнул по розовым соскам, и Элинор откликнулась на его прикосновение.

Стянув с его широких плеч дублет и рубашку, Элинор принялась за рейтузы, любуясь его тонкой талией, плоским животом и мускулистыми бедрами. Не удержавшись, она игриво лизнула его в пупок. Джордан содрогнулся и обхватил ее голову, вытаскивая жемчужные заколки из золотистых волос.

— Колдунья. По-моему, вся эта история с твоим пребыванием в монастыре — сплошные выдумки.

Элинор рассмеялась в восторге от того, как его сильное тело реагирует на ее прикосновения. Ее язык медленно скользил по его животу, спускаясь все ниже. Дрожа от возбуждения, Джордан со стоном прижал к себе ее голову, призывая положить конец его мучениям.

— Проклятие, Элинор, ты хочешь довести меня до сердечного приступа?

— Я всего лишь испытываю на тебе то, чему научилась у тебя. Иногда ты так медлителен, что доводишь меня до исступления. И я плачу тебе тем же. Теперь ты видишь, какая я хорошая ученица?

— Да уж, схватываешь все на лету, — хрипло выдохнул Джордан и стиснул зубы, когда ее язык наконец добрался до цели.

— Ах, если бы это никогда не кончалось! Страстные слова Джордана наполнили Элинор гордостью.

— Я достаточно ублажила вас, сэр Джордан. Теперь ваша очередь, — прошептала молодая женщина, прижав его ладони к своей груди.

— Нет, твои ласки так восхитительны, что я готов лежать без движения до самого рассвета.

— Плут! — Она игриво ткнула его кулаком в живот. — Посмотрим, что ты сейчас запоешь.

Передвинувшись ниже, она пустила в ход зубы. Неожиданное нападение мигом вывело Джордана из состояния блаженной расслабленности.

— Ах, шалунья! — Он схватил ее за волосы. — Тебе надоели нежности, да?

Он привлек ее к себе, его горячий язык разжал ей губы, руки жадно ласкали каждую частичку ее тела.

— Все, Джордан, ты доказал, что ты несравненный любовник. Но прошу тебя, хватит! Люби меня, заставь пламенеть от страсти, — взмолилась она.

— Никогда не думал, что ты способна так мило просить, — хмыкнул Джордан, но его хриплый голос дрожал. — Ладно, пора скрепить наши обеты.

Тело Элинор налилось томительной тяжестью, когда Джордан приник к ее губам в страстном поцелуе. Она отчаянно льнула к нему, стремясь стать с ним единым целым, единой плотью, единым дыханием, единым сердцем.

— О, Джордан, я люблю тебя больше жизни!

— Без тебя, Элинор, я просто не мыслю своего существования. И так будет всегда.

Дрожа и задыхаясь, они устремились к завершению, забыв обо всем на свете. Их подхватила мощная волна и вознесла на самый гребень, а потом медленно опустила в теплый сумрак, где не было ни боли, ни одиночества — только любовь.

Элинор нервно кусала губы, слыша крики принцессы. В соответствии с обычаем в комнату роженицы набилось множество знатных господ, хотя принц Эдуард — из уважения к супруге — постарался свести число присутствующих к минимуму. Как наследник английского престола, он нуждался в свидетелях, готовых поклясться, что ребенок вышел из чрева его жены.

Роды затянулись. По лицу принцессы, корчившейся от боли под парчовым покрывалом, струился пот, огромный живот тяжело вздымался от чрезмерных потуг. У постели, похожая на огромную ворону, суетилась облаченная в черные одежды повитуха. Сунув руку под одеяло, она довольно закудахтала, из чего следовало, что события развиваются в нужном направлении.