Крики повторились!

Затем все стихло. Молчание давило на виски. Даже заключенные перестали шептаться и умолкли.

Все ждали!

Вдруг неожиданно прозвучал выстрел. Там же, внутри медкабинета! Где находились лишь Амбал и его возлюбленная. Сразу же за последовал еще один. Да что там происходит?!

Звуки стихли. А в воздухе повисла гнетущая тишина.

Не выдержав, я открыл дверь и хотел было зайти, но застыл. Я увидел Амбла, сидящего на полу. Он был весь измазан в крови. Лицо, руки, одежда. Багровая жидкость покрывала все его тело. Так же в ладонях у него покоился источник шума, из дула которого шел сизый дым. Здоровяк рыдал, а по щекам катились горькие слезы.

На вопрос, что случилось, он молча указал на мертвую медсестру. Девушка лежала на полу в луже собственной крови. А во лбу имелся след от пули. Это Амбал убил ее? Переведя взгляд ниже, я испытал чувство отвращения вперемешку с ужасом. Между ее ног лежало нечто. Совсем не похожее на ребенка. А больше походившее на высохшую мумию, едва ли напоминавшую человеческий облик. В этом существе… так же имелось пулевое отверстие.

— Я любил ее… — рыдал здоровяк, при этом не выпуская пушку из рук. — Любил, понимаешь? Ребенок плод нашей любви. Я… мне страшно…

— Тише-тише. — Приговаривая, я начал опускаться, чтобы забрать у здоровяка пистолет.

— Когда… когда я увидел его… это был не человек. И это мой ребенок? — По щекам продолжали литься слезы. — А она так кричала, будто резали ножом. Я не выдержал.

— Откуда у тебя пистолет? — Я осторожно взялся за ствол и потянул на себя. И вот оружие у меня, и можно было не беспокоиться по этому поводу.

— Депутат подогнал! Последний презент, так сказать. Проклятый подарок! Если бы не он, моя любовь была жива…

Амбал был подавлен, его таким еще никогда не видел.

— Проклятый подарок!

В медотсек вбежала охрана. Оттолкнув меня, они набросились на Амбала и заковали в наручники.

— Куда вы его? — Спросил я у одного из охранников.

— В карцер, пусть посидит, подумает о случившимся. — Рявкнул тот.

— Может, не надо! — Вырвалось у меня.

Охранник бросил на меня злобный взгляд.

Они вывели Амбала, оставив меня наедине с мертвой девушкой. Медсестра и сейчас выгладила красиво. Кто бы мог подумать, что все закончится вот так. Тут я вспомнил свою жену. Она лежала так же в похожей позе, только вместо больничного халата, была домашняя одежда. «Не надо, отпусти!» — Отпечатались слова жены в мозгу, навсегда оставшись в нем. Я ощутил, как по щеке бежит слеза.

— Ну, что там произошло-то? — Спросил один, когда я вышел из медкабинета.

— Убийство. — Это все, что я мог сказать на данный момент.

— Как же так? Ужас какой!

Далее я уже никого не слушал и, пошатываясь, покинул место преступления.

Прошла ровно неделя после печально известных событий в медкабинете. С того времени я Амбала больше не видел. Все это время его держали в карцере, под строгим присмотром. И несмотря на наши с ним разногласия, мне было жаль парня. Здоровяк доказал, что он может быть и хорошим. Но ведь он убил любимую и ребенка? Они то в чем перед ним виноваты? Тут я вспомнил жуткую тварь, которая по всем канонам, ну просто не могла родиться у нормального человека. Не могла и все тут!

Размышлял об этом я, лежа на своей койке.

Рядом со мной находились неизменные компаньоны, каждый из которых занимался своим делом. Инженер, подобно мне, лежал в своем углу и что-то вычерчивал пальцем в воздухе, а Шмыга, пыхтя от напряжения, отжимался от тумбочки.

— Чего же ты молчишь, Мажор! — Не прорывая процесса, окликнул меня бывший капитан. — Или язык проглотил? А ну-ка, открой рот.

— Не хочу, — общаться не хотелось, но и промолчать было бы неправильно.

— О, заговорил. Значит, все нормально. — Блондин оторвался от тумбочки и начал разминать запястья. — Ты же как пришел неделю назад, так с тех пор даже слова не проронил.

— Да не о чем нам говорить, и так на душе тошно. — Признался я.

— Все по медсестре убиваешься. — Зыркнул на меня Шмыга. — Ты это брось! Будешь много думать, она и тебя за собой утащит! Забудь обо всем и живи дальше.

Я знал, что это не правильно, но кадры окровавленного медкабинета намертво отпечатались в моей голове. Жуткая картина упорно не хотела покидать закрома моей памяти.

— А жена твоя тоже тебя не отпускает? — не прекращая зарядку поинтересовался собеседник. Шмыга взглянул в мои усталые глаза.

Мурашки по коже пробежали, когда зашла речь о жене. Чего это вдруг он интересуется?

— Ты что имеешь в виду, Шмыга? — Насторожился я.

— Ну, это… по глазам видно, как убиваешься. — Пытаясь подобрать правильные слова, сказал он. — Ну, понимаешь, грусть в них и сожаление.

— Мне нечего сожалеть, не я ее убивал. — Махнул я рукой. — А если не я, то и сожалеть не о чем.

— Если бы не сожалел, то не оказался здесь.

Вот же пристал ко мне с расспросами, — начинал сердиться я.

— Будто у меня выбор был…

— Конечно, был! У тебя так точно! — Философски подметил бывший военный. — Вот смотри, ты можешь делать со мной зарядку, а можешь и не делать.

— Ага, если не сделаю, мне еще штрафные приседания впаяют. — Недовольно крякнул я.

— Это да. — Ухмыльнулся Шмыга. — Но выбор — он же есть.

— Так себе, если честно. — Почесал я макушку. — Уж лучше сделать приседания с тобой, чем потом еще корячиться.

— Вот и я о том же. — Поднял палец вверх, заявил Шмыга. — А теперь смотри! Ты мог делать, а мог не делать. И только твой выбор привел тебя сюда.

— А у меня! А у меня выбор был? — Подал голос Инженер со своей койки. — Мог ли я избежать подобной участи.

— Нет, ты не мог. — Сказав это, бывший военный принялся приседать. — Понимаешь, натура у тебя другая. Уяснил?

— Неа… — Бледнолицый с разинутым ртом внимал слова нашего старожила.

— Ты не можешь сопротивляться своим желаниям. Это как я со своими припадками, от меня уже не зависит, хочу я этого или нет. Они рано или поздно вернутся.

— То есть не все люди имеют право выбора? — Инженер отвлекся от рисования по воздуху и приподнялся на локтях.

— Верно! Мы же независящие от обстоятельств, все равно кого-то прибьем. Рано или поздно, это случится. А вот Мажор другой! Он может идти прямо, а может свернуть и покатиться в пропасть.

— У меня голова разболелась от ваших теорий. — Сказав я, после чего рухнул на койку. — Устал я.

— Ты куда, Мажор! — Шмыга взял в руки простыни и протянул их мне. — А кто меня вязать будет?

Я нехотя поднялся и начал привязывать сокамерника к постели. А в голове кружилась мысль: мог бы я избежать данной участи, поступив иначе? А был ил у меня выбор или же, это судьба расположилась таким образом, что мне суждено вязать Шмыгу, чтобы тот случайно не угробил других заключенных. А есть ли Судьба на этой планете? Или здесь каждому воздастся по содеянному?

Утром Шмыга снова скомандовал построение, и по обычаю мы с инженером начали утренние приседания.

Уже завтракая, я краем глаза заметил Бывалого. С тех пор, как его покинули компаньоны, он всегда завтракал один. К тому же бургеров уже не было, и он питался тем же, что и все. Угрюмое лицо уголовника, будто каменная маска, не выказывало эмоций. Доволен он или нет, было не ясно. В чем-то было даже жаль его. По-своему конечно. Пусть Амбал и Депутат, какие-никакие но товарищи, а теперь и вовсе никого. Люди его и так боялись и сторонились, а после того, как он отрезал уши, и подавно. Бывалый, заметив на себе мой взгляд, указал пальцем на свои уши, как бы намекая. И я тут же отвернулся.

— Не трогал бы ты уголовника. — Прошептал Салага. — Ну его убьет еще, а после уши отрежет.

— Да-да. Уши — это что! Вот если бы он живот спорол, это другое дело. — Инженер, поняв, что не туда свернул, замолчал, лишь добавил. — Да я так, к слову…

— Слова у тебя гнусные. — Крякнул третий сокамерник Салаги. Почему-то до этого момента имени его я так и не узнал. — Неправильные, понимаешь! Мне дед говорил: думай только о хорошем, и тебе зачтется.