Птицы в страхе улетали с полей в лес, а прожорливые кабаны не высовывали из кустов и пятачка.

Урожай выдался на славу!

Давно убраны поля, но музыка и веселье в деревнях не умолкают.

Это, наверное, потому, что у всех полные закрома весёлого, музыкального риса!

Так я хоть немножко отплатил своим друзьям за всё то, что они для меня сделали.

Сегодня мне здорово не повезло — я нашёл деньги! Кто-то деньги потерял, а я нашёл.

Хуже нет найти тут чужие деньги! Раз ты деньги нашёл, то, как честный человек, должен возвратить их хозяину. А попробуй ка возврати, если тебе эти деньги не поднять!

Нашёл я одну монету — копейку. Я о неё споткнулся. Чуть ногу не сломал. Хотел копейку поднять, да не тут-то было! Палку подсунул, навалился плечом — ни с места. Вытер я пот и сел на копейку: что делать?

Копейка с паровозное колесо, да ещё и каменная. Весом в полтонны; её только подъёмным краном поднять можно. Слез я с копейки и давай кричать:

— Караул, на помощь — деньги нашёл!

Собрался народ, окружили меня, смеются.

— Кто, — спрашиваю, — копейку потерял?

Молчат, никто не признаётся. Кому охота спину из-за копейки ломать!

Поставили мы тогда копейку общими силами на ребро и пустили по улице под горку. Вот наделали переполоху!

Катится копейка, подскакивает на ухабах, а жители от копейки кто куда — ведь того и гляди придавит!

Деньги тут все хранят в сараях: складывают штабелями, как дрова. Никто деньги не охраняет и никто их не ворует. В старину, говорят, были воры, но постепенно все они надорвались и вымерли.

Я этому охотно верю.

Друзья познаются в беде. Это везде так.

Когда я заболел, в мою дверь постучался сосед, славный охотник Пиф-Паф. Тот самый, который с уткой охотился за дробью.

Он вошёл, и я протянул ему руку.

— Я расскажу тебе, — начал Пиф-Паф, — про собачий порошок, про легавую свинью, про хищную антилопу и травоядного волка.

Добрый, славный Пиф-Паф! Он знал, что для каждого охотника самое лучшее лекарство — это охотничьи рассказы!

— А ещё расскажу тебе о том, как я спасал тонущих львов и леопардов.

Я блаженно закрыл глаза и почувствовал, что стал поправляться.

— Это было давно, когда я был ещё не Пиф-Пафом, а просто маленьким Пифом. В те времена у моего отца была охотничья собака, по имени Дианка. Однажды эта собака три дня и три ночи гоняла восьминогого зайца. Гоняла, гоняла, а потом упала и околела. Отец мой, в память о Дианке, сшил из её шкуры охотничью куртку. Что это была за куртка! Она сама тянула отца прямо к логову зверя и сама стреляла в зверя железными пуговицами! Отец охотился без собаки, но всегда возвращался с богатой добычей.

— Я где-то читал об этом, — сказал я слабым голосом.

— Всё может быть! — ответил Пиф-Паф и продолжал дальше: — Ничто не вечно под луной! Скоро куртка отца расстреляла все пуговицы. Швы у неё расползлись, и она превратилась в прах. Отец собрал прах в коробочку и подарил её мне. А я тогда охотился с правнуками бедной Дианки. Это были ленивые и непослушные псы! Больше всего на свете они любили лопать овсянку и спать в конуре. На охоте они всегда чистили мне шпоры, то есть уныло плелись позади, тыкаясь мордами в каблуки. Никакая сила не могла их заставить погнаться за зайцем.

И вот я стал перед каждой охотой подсыпать им в овсянку Дианкин прах. Что с ними делалось! Они изо всех собачьих сил натягивали поводки, тащили меня в лес и, как только я снимал с них ошейники, бросались в погоню за зайцем! Они гоняли зайца до тех пор, пока тот не падал от усталости. Тогда они хватали его за уши и волокли ко мне.

Никакие заячьи хитрости, никакие заячьи увёртки не могли сбить их со следа. Я стал возвращаться с охоты с богатой добычей.

Бедная собака Дианка! И после смерти нет покоя её праху: я подсыпаю его в собачье пойло!

Теперь я и сам уже дед. Перестали меня тешить охотничьи подвиги: нет ничего проще, как уничтожать! И потому я всегда с умилением вспоминаю не свои охотничьи удачи, а подвиг вашего деда Мазая. Я повторил его подвиг!

Началось как-то у нас страшное наводнение. Вода залила леса и степи — звери стали тонуть.

Тогда я сколотил огромный плот и отправился в путь. Просто было вашему деду Мазаю! Знай хватай зайчишек за уши — да в лодку. А у нас на затопленных островках и деревьях сидели не зайцы, а слоны и носороги, львы и леопарды! Попробуй-ка схвати их. Того и гляди они тебя самого схватят! Ещё неизвестно, что тут делать нужно: их спасать или самому от них спасаться!

Я повернул назад. Я собрал народ и наказал всем строить плоты. А сам скорей домой — за луком и стрелами. Из дома в аптеку, за порошком от бессонницы.

Выплыли на плотах. Совсем другое дело! Подъезжаем к острову; я достаю стрелу, посыпаю её порошком и — раз! — во льва или леопарда. Те сразу спать. Зевнут, почешутся и на боковую. Только храп стоит! Берём их за хвост и загривок — и на плот. Плот нагрузим — гребём к берегу. На берегу зверей выгружаем. Выгружаем — и дальше.

Досталось нам со слонами и носорогами. Сонные стрелы мои отскакивали от них, как от стенки горох. Да и что толку усыплять таких? Усыпишь, а с места не сдвинешь: слон триста пудов весит! Что делать? Но охотничья смекалка выручила и на этот раз. Отбросил я лук и стрелы, взял в руку хворостину. И этой простой хворостиной погнал слонов и носорогов с острова в воду, а по воде вплавь к берегу. Так всех и спасли.

Слоны и носороги, отоспавшиеся львы и тигры — все вместе, одной стайкой, весело убегали в лес.

— Помните, звери, деда Мазая! — кричал я им вслед.

Не знаю, как у вас, а наши волки больше всего траву любят. Так прямо на лесных полянах и пасутся. А по ночам в огороды забираются. Я сам видел. Подроются под забор и в огород — арбузы да дыни жрать. А зимой до того наглеют, что целой стаей прибегают на деревенские поля неубранный турнепс или редьку выкапывать. У нас даже поговорка есть: «Пустили волка в огород!».

— И у нас похожая поговорка есть! — обрадовался я. — Только у нас так говорят: «Пустили козла в огород!»

— Козла?! — изумился Пиф-Паф. — А что козлу в огороде делать? Козлы же страшные хищники, им мясо подавай!

— Наши козлы мясо не едят! — сказал я. — Наши козлы капусту едят.

— Вот чудеса! — сказал Пиф-Паф. — Всё у вас не так, как у нас. Козлы капусту едят, волки — мясо. Прямо какая-то страна чудес!

Я промолчал.

— Так вот, наши козлы, ну и разные там газели и антилопы, страшные хищники, — продолжал Пиф-Паф. — Им мясо подавай. Особенно антилопы ловкие — даже птиц ловят. Подкрадутся — и стук копытом! Убьют и съедят. Вместе с перьями. У нас даже поговорка такая: «Пустили антилопу на птичий двор!»

— И у нас есть такая поговорка! — сказал я. — «Пустили волка в овчарню!»

— Смешно! — сказал Пиф-Паф. — Что волку в овчарне делать? Разве что спать.

Пиф-Паф смотрел на меня, и ему представлялась удивительная далёкая земля, где живут люди с короткими шеями, где мужчины носят брюки, где волки нападают на овец, а козлы грызут капусту.