Помимо собственных фотографий сэру Джейсону пришлись по вкусу многие снимки, сделанные кузеном, который оказался энергичным и весьма умелым любителем! Колин и в самом деле удостоился полного признания как художник, ибо его имя было аккуратно напечатано под каждым снимком. Его лучшие образцы оказались одними из самых прекрасных экземпляров в коллекции, особенно поразительный графический снимок набухшей шишки огромного пениса сэра Джейсона, который растягивал негостеприимное отверстие задницы Селии. Чтобы запечатлеть этот момент, Колин устроился между широко раздвинутых ног парочки и исхитрился снять акт анального проникновения и широким планом сочную прелесть Селии, которая ослепляла переполнявшей ее влагой, будто готовясь излить свое молочного цвета содержимое на линзу. И в самом деле несколько капель упали вниз и оказались на высунутом языке ликующего фотографа — достойное вознаграждение за услуги.
А теперь эти драгоценные альбомы станут еще богаче с добавлением сюжета связанной и беззащитной Селии. Сэр Джейсон наслаждался этой новой формой порабощения женщины и начал экспериментировать, а в его голове варилась настоящая каша идей. Хотя сначала ее рабская поза предназначалась для личного удовольствия, однако сэр Джейсон решил оказать Колину особую любезность, пригласив того в качестве главного фотографа и усадив на стул рядом с кроватью, чтобы можно было с близкого расстояния следить за утехами, от участия в которых он был исключен.
Руки Селии уже были привязаны к деревянным столбикам, когда Колин вошел в комнату, от тайного трепета у младшего кузена пенис вскочил, словно наэлектризованный, когда он увидел, что кузен раздвигает и поднимает бедра пленницы, подтягивает колени к плечам с тем, чтобы можно было проникнуть в самые глубокие уголки ее прелести. Всегда выступая в роли распорядителя, сэр Джейсон дал младшему родственнику разрешение начать съемку в тот момент, когда перед самой кульминацией он вытащит отполированный во влагалище пенис и встанет над пленницей, чтобы совершить извержение на ее кремовых грудях, таким образом добавляя нежным выпуклостям мужского густого крема. Иногда он не отказывал себе в удовольствии порезвиться и целился Селии в рот, радуясь, когда его соки устремлялись к ее языку, не теряя при этом ни одной драгоценной капли.
Иногда сэр Джейсон ловил на лице Колина страшно сердитый взгляд, но его глаза тут же начинали блестеть, стоило только предательской эрекции натянуть брюки, а это говорило лишь об одном — младший кузен полностью удовлетворен случившимся. Сэр Джейсон несомненно знал своего кузена столь же хорошо, как сам себя. Жаждущая наслаждений кровь Хардвиков текла в их жилах, и что любил сэр Джейсон, то любил Колин, хотелось ли младшему кузену признаться в этом или нет.
Это восприятие оказалось чистой правдой. Ибо всякий раз, когда сэр Джейсон уединялся в своей темной комнате, чтобы проявить последнюю партию фотографий, туда прокрадывался Колин, зная, что драгоценный сейф кузена не запирается в дни, когда в дом не приходят слуги. Он провел не один блаженный час, пристально рассматривая страницы, заполненные кадрами разных поз Селии, одна казалась сочнее другой. Колин растягивал удовольствие и, наконец, взяв себе чудесный и не лишенный курьезности кадр, обнаружил трехмерный вариант, который теперь опьянял еще больше, поскольку его похоть уже была возбуждена предварительным просмотром.
Сэр Джейсон догадался о том, что его кузен любит искусство фотографии по порошкообразным следам на краях почерневших страниц… это был след семени, высохший и обратившийся в тонкую пыль.
Полная власть сэра Джейсона над своей жертвой и навязчивое желание запечатлеть ее служили катализатором для возбуждения Селии, хотя она, как и Колин, слишком стыдилась признать столь унизительную правду. Но когда эта шелковая ткань приковала ее члены к столбикам кровати и беспомощность становилась почти абсолютной, она невольно обнаружила, что ею завладевает соблазнительный эротический трепет.
В такие моменты полного порабощения Селия молча испытывала серию маленьких оргазмов, а появлявшиеся в результате этого капли, вне всякого сомнения, добавляли эстетическую ценность композициям сэра Джейсона. И то, что до нее не дотрагивались, не имело никакого значения; уже сам факт, что на нее смотрели и фотографировали в подобных развратных позах, возбуждал лучше всякого физического вмешательства. Селия чувствовала себя невероятно порочной, настоящей распутницей, не имевшей ничего общего с той конторской девочкой, которой она была в Сити. В то время она считала себя совершенно безнравственной женщиной, когда позволяла Колину ласкать свои груди под одеждой. Но она уже миновала стадию ласк как с Колином, так и с его кузеном. Если сэр Джейсон догадывался о причине влажности между ее бедер, то она о ней не догадывалась, но где-то в глубине души ей хотелось, чтобы так оно и было. Ибо Селия чувствовала, как ее все больше тянет к неотразимому сэру Джейсону Хардвику, и вследствие этого начинала получать удовольствие от собственной роли в качестве инструмента осуществления его извращенных пристрастий, причем ее решимость остановить это падение в сексуальную бездну слабела.
Самый творческий момент наступил, когда сэр Джейсон ввел в одну из съемок такой элемент, как ваза с фруктами. Фотоаппарат покоился на краю постели в ожидании интересного и драматичного эпизода, а сегодня вечером их будет множество. Сэр Джейсон притащил наверх из погреба верно служившую ему осветительную лампу и поставил ее там, где она могла бы пригодиться больше всего. Пропитанного хересом Колина разбудил тяжелый стук, и он выскочил из комнаты узнать, что происходит, ибо шум был такой, будто чье-то тело тащили вверх по лестнице. Осветительный аппарат, который тащил кузен, стал вроде боевого клича для его пениса, и он хотел последовать за ним, но перед ним в награду за старания захлопнулась дверь. Видно, его услуги сегодня вечером не потребуются. Дух и член Колина упали, — ибо тот мельком увидел свою возлюбленную, которая раскраснелась и лежала на постели сэра Джейсона, — и он опустился на пол и, прижавшись ухом к дереву, пребывал в таком положении все время.
Селия смотрела, как сэр Джейсон возится с осветительной лампой, и у нее участился пульс, когда она увидела, под каким углом тот тщательно устанавливает этот аппарат. Чуть раньше он привязал ее руку к столбику кровати оставив остальные члены свободными, словно хотел убедиться, что ей не избавиться от позы рабской покорности, но в то же время желал сохранить ей подвижность, чтобы осуществить то, для чего скоро наступит время. Приближается еще одна полная сюрпризов ночь, поскольку он оставил Селию на час в таком положении, не потрудившись сообщить, когда сам вернется. Возможно, сэр Джейсон хотел поднять ее возбуждение, растянув время ожидания, а такая стратегия, судя по учащенному дыханию Селии и влажному состоянию ее женской прелести, действовала весьма успешно.
Заметив деревянную чашу, которая была до края наполнена разными фруктами, Селия наморщила лоб от страха; это был не совсем подходящий случай для пикника, не говоря уже о том, чтобы столь поздно заняться едой. У Селии в животе затрепетало, когда сэр Джейсон уселся на кровати рядом, а его облаченное в твид бедро коснулось ее обнаженного бедра, воспламеняя нервы, словно к ним приставили спичку. Он начал методично снимать кожуру с большого банана, а его темные глаза сверкали от ожидания, пока медленно обнажался бледный фрукт. Он превратил такое обыденное дело в ритуал, и Селия обнаружила, что ее гипнотизирует вид крепких пальцев, умело очищающих банан, и вспомнила, как ловко те занимались собственным большим фруктом, когда она случайно застала его мастурбирующим перед зеркалом в своей комнате. Уверенная в том, что сэр Джейсон не видит ее, она спряталась за полуоткрытой дверью и широко раскрытыми неподвижными глазами следила за тем, как его рука скользила по толстому стержню, а пальцы сжимали пульсирующую пурпурную шишку, отражение чего она видела во всех удивительных подробностях. Казалось, будто он пытался искусственно воссоздать внутреннее давление стенок ее влагалища, и от этого сравнения у Селии перехватило дыхание.
