Сэр Джейсон был самым страстным из кузенов. Степень распутства этого кузена, казалось, прямо связана с его эмоциями. Он всегда хотел большего — дойти до границ возможного и даже невозможного, в то время как Колин был склонен держать себя в руках, будто укрощал собственную природу, наверно, чего-то опасался. Сэр Джейсон не знал страха. Он хотел, и он брал. Стоило лишь заглянуть в его глаза, чтобы увидеть в них не знающую жалости потребность. Хотя они были очень похожи на глаза Колина, но стоило присмотреться поближе, и обнаруживалось нечто другое, особенно когда глаза загорались при виде нагой и уязвимой Селии, когда перед ним обнажались ее самые интимные места, который не прикрывала даже скромная растительность.
Постоянное унижение Селии, сэром Джейсоном стало почти ритуальным и лишало ее собственного я и личности, какой она когда-то была, особенно если рядом в качестве свидетеля стоял Колин. Его присутствие почему-то приводило к тому, что насилие над ней принимало крайние формы, обостряя ее ощущения, пока она не превращалась в оголенный живой комок нервов. Но когда же произошло это превращение? Сначала Селия не выносила сэра Джейсона со страстностью, равной, если не превосходившей его собственную страсть к ней. В сознании он ей был противен до сих пор, только сейчас она перестала сопротивляться, позволяя творить со своим изящным телом любой разврат, какой ему вздумается. Возможно, она точно так, как Колин, часто становилась пассивным наблюдателем и, словно дегустатор, наслаждалась своим сладострастным унижением. Вдруг Селия обнаружила, что вытягивает шею, чтобы увидеть сбоку в любом ближайшем зеркале отражение сэра Джейсона, оседлавшего ее и точно нацелившего набухшую пурпурную головку пениса, которая исчезала в ней. Увы, этот угол скоро потерял новизну, уступая импульсам более графического свойства, когда Селия пожелала, чтобы вокруг них расставили несколько зеркал, которые отражали бы любое вообразимое плотское соитие. Как ей хотелось утолить жадные глаза внушительным видом его толстого органа, который вторгался и выходил из ее, казалось бы недоступных отверстий, причем эта сцена отражалась бы с разных углов и во всех ярких деталях. Если бы она только могла выразить это распутное желание!
Если бы сэр Джейсон догадался о желании Селии, он с удовольствием выполнил бы его, ибо отнюдь не был эгоистом в своих забавах. Он уже испытал радость, когда наблюдал за тем, как его внушительный член вторгается в нее, и любил располагаться так, чтобы видеть ее сочную щель и губы, напрягшиеся от желания принять его. Он часто лежал на спине и позволял Селии восседать на себе так, чтобы цветущие полушария ее задницы были повернуты к его лицу, а его широкие бедра не позволяли ее бедрам сомкнуться. Тогда он мог отдохнуть, пока она трудилась, а его глаза, как и пенис, наслаждались находившимися перед ними прелестными сокровищами. С каким удовольствием он смотрел, как его большая шишка раздвигает ее маленькую щель до невероятной ширины, пока та проникала в нее до самого упора. Женские соки покрывали раздраженный член, и тот сверкал, словно полированный мрамор, а медовые капельки собирались вокруг его основания и попадали на лобковые кудри.
Пока Селия так трудилась, сэр Джейсон велел ей раздвинуть ягодицы, что позволяло ему без помех рассматривать ее сокровища включая неотразимую ямочку, которая моргала каждый раз, когда его орган исчезал в пылающем влагалище. Если откровенно, то сэр Джейсон жалел, что у него нет двух пенисов, тогда можно было бы трахать эти чудесные отверстия одновременно. Поэтому он довольствовался тем, что слюнявил большой палец руки и располагал его так, чтобы тот проникал в анус Селии одновременно с вторжением в переднее отверстие, когда она опускалась на его член. Постепенно он стал пользоваться тремя пальцами и находил большое удовольствие, смотря, как те заглатываются этим отверстием.
Когда Селия занимала подобную позу на сэре Джейсоне, из ее обратной стороны можно было извлечь максимальную пользу, и три пальца вскоре вытеснило нечто обладавшее большими габаритами и настойчивостью. Сэр Джейсон больше всего любил позу, когда Селия полуприседала и опускала свои ягодицы на его таз и таким образом поглощала максимальную длину его внушительного члена. Он сдерживал кульминацию как можно дольше и наслаждался заключительным моментом экстаза, когда его подношения извергались глубоко в ее обжигающей задней магистрали. После столь изящного слияния маленький анус Селии приобретал изумительный опенок пунцового цвета, как это всегда бывало, когда ее хорошо трахнули в эту часть тела.
Разумеется, сэр Джейсон получал удовольствие и спереди, наслаждаясь тем, как кремовые груди Селии прыгают вверх и вниз вместе с ее движениями, а земляничные соски, венчающие их, становятся двумя точками, ждущими, когда их начнут покусывать. Сэр Джейсон предпочитал, чтобы Селия пальцами раздвигала губы влагалища, пока скакала на нем, ибо тогда он мог по достоинству оценить клитор, который краснел и растягивался, а от трения раздваивался, раскрывая оранжево-розовое великолепие, способное вызвать выделение слюны. Сэр Джейсон был так зачарован его ароматным присутствием, что с этого положения брал Селию сзади, притягивая к своим поднятым бедрам, а ее бедра были аппетитно выпячены, пока она принимала его, играя с этим нежным кусочком, причем пенис все это время довольно трепетал внутри бархатистой задней магистрали. Под игривой рукой Селии вишнево-красная щель переполнялась сладким нектаром, сила притяжения влекла капельки назад к погруженному пенису сэра Джейсона, покрывая его и, когда он приходил в себя, начиналось прекрасное влажное траханье в зад, сопровождавшееся самыми притягательными звуками.
Установив на фотоаппарате специальную линзу, сэр Джейсон ухитрялся снять все сочные эпизоды этих вагинальных и анальных вторжений, как спереди, так и сзади, а сам успевал как отдохнуть, так получить наслаждение. Однако он не мог заставить себя совершить тот акт, от которого Селия, похоже, получала особое удовольствие. Хотя он украдкой дегустировал ее богатые женские ароматы, оставшиеся на его пальцах, сама мысль о том, чтобы расположиться перед благоухающей мускусом щелью и обхаживать ее языком, была ему противна. Сэр Джейсон связывал столь низкое поведение с любовью юных лесбиянок, которую он наблюдал в Париже. Уж он-то не будет заниматься кунилингусом! Однако его молодой кузен, у которого были схожие с ним вкусы, энергично занимался подобным делом и даже доходил до того, что запускал весь язык в уютное заднее отверстие Селии. Сэр Джейсон взбесился, вспомнив об этом, а его упрямая голова отказывалась признать позорную истину, что сам он как раз больше всего жаждет совершить этот запретный шаг.
Селия невольно обнаружила, что ее развратная страсть к сэру Джейсону становится навязчивой по мере того, как текли ее дни в плену, причем каждый из них приносил новые удовольствия и новые унижения. Помимо сильного влияния, которое он на нее оказывал, сэр Джейсон проявил себя идейным мужчиной, осторожно взвешивавшим каждый шаг, и лишь затем действовавший сообразно наибольшей для себя выгоде. В отличие от Колина он все планировал, тогда как его бедный кузен, видимо, все портил, слепо и глупо бросаясь навстречу событиям и не думая о последствиях.
В этом заключалась их нынешняя дилемма. Хотя Селия не верила, что ее возлюбленный виновен и мог совершить убийство, но как же все-таки против него собралось столько улик? И откуда они взялись, если он сам по небрежности не оставил их? Ключи сами не могли гулять по мокрым улицам Лондона и найти дорогу к кладовой кухни в запертой квартире на третьем этаже. Ей приходилось взвешивать любую версию — одна из них заключалась в том, что сэр Джейсон устроил это убийство и таким образом хитростью заманил своего кровного родственника в Дом на Пустоши, чем и ее завлек сюда.
Сэр Джейсон наконец познакомил Селию с первой коллекцией альбомов с фотографиями и с похотливым наслаждением взирал, как она с ужасом рассматривает фотографий. Вот она на пикнике на Темзе рядом с Виндзорским замком. Она узнала хлопчатобумажную английскую блузку с длинным рукавом, которую купила в «Селфридже» специально для того, чтобы провести тот душный июньский день вместе с Колином. Она даже вспомнила, что стояла на берегу реки лицом к западу, пока солнце садилось в туманной, заросшей зеленью дали. Селия дрожащими пальцами перевернула еще одну страницу и нашла фотографию, на которой она вместе с Колином лежала на одеяле, а их губы встретились в робком, нежном и невинном поцелуе. Эта фотография была снята с угла, находившегося позади ее ног. Объектив фотоаппарата поймал бедра, которые раздвинулись и обнажились, благодаря движениям ее тела. Под приподнятым краем платья она могла даже рассмотреть белый прямоугольный кусочек трусиков, а влажный круг на них соответствовал влажному отверстию, которое осталось скрытым. Откуда сэр Джейсон раздобыл эти фотографии… если, конечно, он не шпионил за ними. Ибо каким еще словом, кроме шпионить, это можно назвать? В тот день они оба были одни, даже вдали никого не было видно. Они так уверились в своем одиночестве, что Селия позволила Колину расстегнуть несколько пуговиц своего платья, впервые обнажая таким образом свои груди и руки. Однако этот момент также оказался запечатленным на пленке, возбуждающие соски обнажили свои кончики перед взором скрытого наблюдателя. Селия не знала, что пенис Колина разрядился в штанах в тот же момент, когда его губы коснулись этих крохотных кончиков. Если бы наблюдатель проявил к нему больший интерес, то объектив схватил бы недвусмысленное потемнение ткани под пряжкой его ремня.
