Слишком погрузился в историю.

Писал непрерывно. Вскакивал в три часа ночи, набрасывался на клавиатуру, днем хлебал кофе, сценарий гудел в голове, как улей. Ел, что попадалось под руку, спал, когда глаза уже не открывались, жил в искаженной реальности, созданной собственным воображением.

Видел обрывки сюрреалистических снов, себя с Морганой в эротических позах в вымышленном фантастическом мире.

Порой просыпался с почти нестерпимым желанием. Потом понимал, что сначала должен завершить дело, которое свело их вместе.

Иногда, проваливаясь в утомленный сон, как бы слышал ее голос.

Еще не время.

Но чувствовал, что время близится.

Телефонные звонки игнорировал, редко отвечал на сообщения на автоответчике. Если надо было подышать свежим воздухом, выносил ноутбук во дворик. Если бы можно было, потащил бы его с собой в душ.

Наконец, выхватывал из принтера каждую страницу завершенного варианта, царапал на полях заметки, что-то исправлял, подтягивал и подстраивал. Читая, уже знал, что это его лучшее произведение.

Никогда не работал быстрее. С тех пор как начал первую страницу, прошло всего десять дней. Проспал за это время часов тридцать — сорок, но не чувствовал усталости.

Находился в приподнятом настроении.

Собрав рукопись, полез за конвертом, копаясь в разбросанных книжках, заметках, тарелках.

Осталось одно — отнести сценарий Моргане. В конце концов, она его вдохновила, поэтому должна прочесть первой.

Отыскал помятый конверт, исчерканный заметками, корявыми рисунками, сунул туда листы и направился к выходу. К счастью, по дороге взглянул в зеркало.

Волосы стоят дыбом, отросла довольно приличная борода. С любопытством почесав подбородок, призадумался, не оставить ли. Может быть, и неплохо, однако он стоит в прихожей с конвертом в руках в одних красных боксерских трусах, с амулетом на серебряной цепочке, подаренном Морганой.

Пожалуй, стоит одеться, привести себя в порядок.

Через полчаса скатился с лестницы в более консервативных джинсах и синей футболке всего с одной дырочкой на левой подмышке. Надо признать, даже его шокировал вид своей спальни, ванной и прочих помещений. Будто там пару недель мародерствовала озверевшая армия.

Повезло отыскать чистую, не мятую, не заброшенную под кровать одежду. Чистого полотенца, конечно, не оказалось, пришлось вытираться салфетками. Нашлись бритва, расческа, туфли — уже хорошо.

Следующие пятнадцать досадных минут ушли на поиски ключей. Одному богу известно, как они попали на вторую полку холодильника, где лежит заплесневелый персик, но это факт. Кроме жалкого персика, обнаружилась еще пустая картонка из-под молока.

Крепко прижав к себе рукопись, Нэш направился к двери.

Только включив мотор и фары, он заметил, что уже почти полночь. Призадумался: может быть, позвонить, может быть, отложить до утра… Чертыхнулся и сорвался с места. Надо увидеть ее немедленно.

Моргана закрыла за собой дверь, шагнула в серебряный свет полной луны, пошла от дома в волнующемся вокруг тела церемониальном платье, подпоясанном ниткой кристаллов. В руках в простой корзинке все необходимое для празднования весеннего равноденствия.

Ночь радости, торжества, благодарения за новую весну, пришедшую на землю. Хотя взгляд у нее озабоченный. Этой ночью, по долготе равной дню, жизнь ее переменится.

Можно и не смотреть, сердце все сказало.

Как ни стыдно признаться, чуть не осталась дома, бросив вызов судьбе. Но это было бы трусостью. Надо пойти, совершить извечный ритуал.

Он придет, и она его примет.

На пути к роще по траве тянутся искаженные тени, в вечернем воздухе пахнет весной, ночными цветами, вскопанной для посева землей.

Слышен шум моря, глухой одинокий крик филина. Моргана не оглянулась в поисках белых крыльев. Еще не время.

Слышны другие звуки — тихое дыхание ветра в деревьях, шелест листьев, треск веток, музыка, доступная не каждому уху, — песня фей, которая старше человека.

Она не одна в тенистой роще под плывущими звездами. Здесь она никогда не бывает одна.

Близ волшебного места настроение переменилось, застилавшие взор тучи рассеялись. Остановившись, закрыв глаза, свободно опустив руки, Моргана впитывала ароматы и прелесть ночи.

Даже с закрытыми глазами видна белая луна, скользящая в черном небесном море, щедро льющая свет на деревья. От этого света в душе пробуждается столь же прохладная, чистая и чудесная сила.

Она осторожно открыла корзинку, вытащила белое покрывало с серебряной каймой, переходившее в ее семье из поколения в поколение. Кое-кто утверждает, что его подарил Мерлин [11]любимому юному королю. Расстелила его на земле, опустилась на колени, выложила маленький круглый пирог, прозрачную фляжку с вином, свечи, колдовской нож с надписями на рукоятке, небольшой венок из цветков гардении, разбросала на покрывале другие цветы — шпорник, водосбор, ветки розмарина, тимьян, лепестки роз.

После этого очертила круг. Сила забилась в кончиках пальцев жарче, настойчивее. Одна за другой вспыхнули свечи, испуская ровное пламя. Моргана встала в центре круга: света, расстегнула пояс — кристаллы огненной ниткой просыпались на ткань, — выпростала руки из тонких рукавов, одежды упали к ногам тающим снегом. Свет окрасил золотом тело, исполняющее древний танец.

За пять минут до полуночи Нэш свернул на подъездную дорожку к дому Морганы и выругался, не увидев ни в одном окне света.

Придется разбудить. Кстати, надо спросить, долго ли спят колдуньи.

Впрочем, она все-таки женщина. Женщины склонны злиться, когда к ним врываешься среди ночи, вытаскиваешь из постели. Может быть, стоит как-нибудь сгладить дело.

Он вдохновенно сунул конверт под мышку, совершил грабительский налет на клумбу. Вряд ли Моргана заметит пропажу нескольких цветов из сотен. Купаясь в ароматах, нарвал охапку тюльпанов, горошка, нарциссов, желтофиолей и зашагал к двери. Не успел постучать, как Пэн дважды гавкнул. Ни на собачье предупреждение, ни на громкий стук свет не вспыхнул.

Нэш взглянул на дорожку, убедился, что ее машина на месте, снова с досадой забарабанил в дверь. Видно, спит как убитая. В душе всплеснулось нетерпение. Надо ее увидеть сейчас же.

Не желая сдаваться, положил конверт на ступеньки, позвонил в звонок. Пэн снова залаял, скорей с любопытством, чем с раздражением. Обнаружив, что дверь заперта, Нэш обошел дом сбоку, преисполнившись адской решимости добраться до нее этой ночью.

Почувствовав внезапный позыв, ускорил шаг, но где-то между входом и боковой террасой осознал, что оглядывается на рощу.

Вот куда надо идти. Хотя разум уведомил, что крайне глупо бродить по лесу ночью, сердце сказало другое.

Он шел очень тихо, возможно из-за темноты и ветра. Почему-то кажется святотатством производить много шума. Нынче в воздухе присутствует что-то невыносимо прекрасное.

С каждым шагом кровь быстрее пульсирует в голове.

Вдали показалось белое призрачное сияние. Он окликнул Моргану, оглянулся на стремительный шорох. Сидевший на кривой кипарисовой ветке огромный белый филин под его взглядом бесшумно вспорхнул и полетел к центру рощи.

Сердце загрохотало в ушах, заколотилось о ребра. Ясно, даже если свернуть в другую сторону, все равно придешь на поляну.

Поэтому он двинулся вперед.

Она там, стоит на коленях на белом покрывале, залитая лунным светом, как серебристым вином.

Вновь собрался окликнуть, но онемел, ошеломленно глядя на круг из свечей, драгоценный пояс, цветы в волосах.

Замер в тени, пока она зажигала золотые искорки на белоснежных свечах, сбрасывала одежды, поднималась в великолепной наготе в центре огненного круга, кружилась в изящном танце. У него перехватило дыхание.

Лунный свет скользит по коже, ласкает груди, бедра, волосы струятся по спине эбеновым водопадом, лицо обращено к звездам.