Куин взял яблоко и с наслаждением впился в него зубами. Повсюду громоздились пустые блюда.

— Прислуга упадет в обморок, когда обнаружит уничтожение всей еды, запасенной на следующую неделю.

— Мы поедем на охоту и восполним урон.

Куин обвел виноватым взглядом опустошенную кладовую.

— Ты готов немного поохотиться, Рэм, дружище?

— Если дичь будет в юбке, — Рэмси порывисто вздохнул, — и откликаться на имя Джиллиан.

— Я так не думаю, — с горечью заметил Куин. — Возможно, ты не заметил, но Джиллиан питает ко мне нежные чувства. Если бы я не заболел в Дурркеше, то уже сделал бы ей предложение, и мы бы уже были помолвлены.

Рэмси отхлебнул большой глоток виски и грохнул бутылкой о стол.

— Ты круглый осел, де Монкрейф!

— Только не говори, что думаешь, что это ты поселился в ее сердце, — закатил глаза Куин.

— Конечно же, нет. Это ублюдок Родерик. Он всегда с ней — с тех пор, как мы приехали сюда.

Рэмси убийственно помрачнел.

— Особенно после того, что случилось две ночи назад.

Куин напрягся.

— Что же случилось две ночи назад?

Рэмси сделал еще глоток, прополоскал рот и застыл, словно в раздумье.

— Ты заметил, что из зала исчез длинный стол, Куин?

— Да, теперь ты напомнил мне об этом. Что же с ним случилось?

— Я видел его куски во дворе за сараем. Он был расколот по центру.

Куин ничего не сказал. Он знал лишь одного человека, который мог разбить такой массивный стол голыми руками.

— Когда я вчера спустился в зал, то увидел там служанок, сметающих с пола еду. Один из канделябров застрял в стене. Кто-то две ночи назад устроил там хорошенький погром. Но никто и словом не обмолвился об этом, верно?

— О чем ты, Логан? — мрачно спросил Куин.

— Просто единственными двумя людьми, которые достаточно хорошо себя чувствовали, чтобы обедать в зале две ночи назад, были Гримм и Джиллиан. Они сцепились, но сегодня Гримм не выглядит удрученным. А Джиллиан, ну, эта женщина просто цветет, последние дни у нее прекрасное настроение. Собственно, просто в качестве небольшого испытания, почему бы не разбудить Гримма прямо сейчас и не поговорить с ним об этом? Конечно, если он ничем другим не занят.

— Если ты намекаешь, что Джиллиан может быть у него в спальне, то ты глупый ублюдок, и я вызову тебя за это на поединок, — резко заявил Куин. — И, быть может, в зале между ними и была перепалка, но я уверен, что Гримм слишком благороден, чтобы соблазнять Джиллиан. Кроме того, он даже не учтив с ней. Не мог он так долго любезничать с ней, чтобы соблазнить.

— Ты не находишь любопытным то, что, как раз тогда, когда у тебя, похоже, пошло дело с ней, тебя и меня отравили и вывели из игры, а его нет? — спросил Рэмси. — Я бы сказал, что это подозрительно. Мне кажется чертовски странным, что он тоже не заболел.

— Он не принимал яд, — вступился Куин.

— Может, потому, что заранее знал, что блюдо отравлено, — возразил Рэмси.

— Хватит, Логан! — рявкнул Куин. — Одно дело обвинять его в том, что он хочет Джиллиан. Мы все ее хотим, черт возьми. Но совершенно другое — обвинять его в попытке убить нас. Ты ни черта не знаешь о Гримме Родерике.

— Может, это ты о нем ничего не знаешь, — парировал Рэмси. — Может, Гримм Родерик не тот, за кого себя выдает. Лично я собираюсь разбудить его прямо сейчас и все выяснить.

И Рэмси вышел из комнаты, что-то бормоча себе под нос. Куин покачал головой и помчался за ним.

— Логан, остуди свой пыл!

— Нет! Ты почему-то убежден в его невиновности, а я говорю, давай заставим его доказать ее!

Рэмси стал взбираться по лестнице в западное крыло, переступая через несколько ступенек, и Куину пришлось пуститься бегом, чтобы не отстать от него. Уже в длинном коридоре Куин обогнал Рэмси и, чтобы сдержать его, положил руку ему на плечо, но Рэмси стряхнул ее.

— Если ты так убежден, что он бы этого не сделал, чего же ты боишься, де Монкрейф? Давай просто пойдем и поднимем его.

— У тебя помутился разум, Рэм… — Куин осекся, так как в этот момент дверь комнаты Гримма медленно открылась.

А когда в коридор выскользнула Джиллиан, его глаза от удивления полезли на лоб. У Джиллиан не было причин выходить из покоев Гримма в столь ранний час — кроме той, на которую намекал Рэмси. Она была его любовницей.

Куин мгновенно пригнулся, затягивая Рэмси в затененную нишу.

Ее волосы были всклокочены, и на ней был лишь шерстяной плащ, накинутый на плечи. Хотя плащ почти волочился по полу, не оставалось почти никаких сомнений, что под ним ничего не было.

— Яйца Одина, — прошептал Куин.

Рэмси насмешливо улыбнулся в темной нише.

— Только не благородный Гримм Родерик, верно, Куин? — прошептал он.

— Сукин сын!

Взгляд Куина задержался на нежных изгибах тела Джиллиан, когда та пробежала по коридору. Рэмси заметил, что первые лучи рассвета, проникающие в высокие окна, окрасили глаза Куина странным малиновым блеском.

— Хорош лучший друг, а, де Монкрейф? Знал ведь, что ты ее хочешь. Он даже не предложил ей жениться. За просто так!

— Только через мой труп, — пробормотал Куин.

— Ее отец вызвал сюда нас троих, чтобы она могла выбрать мужа. И что же он делает? И ты, и я поступили бы благородно, женились бы на ней и дали бы ей свое имя, детей и приличную жизнь. Родерик соблазнил ее, и, теперь он, скорее всего, сбежит на закате, ты это знаешь. У него нет намерений венчаться. Если бы в нем была хоть капля благородства, он бы оставил ее тебе или мне — то есть тем, кто поступил бы с ней честно. Я же говорил тебе, что ты не знаешь его так хорошо, как думаешь.

Куин гневно сверкнул глазами, и в ту же минуту, когда Джиллиан исчезла из виду, побрел прочь, что-то бормоча себе под нос.

Этот день для Джиллиан был затянут дымкой счастья, единственным, что его омрачило, была встреча с Куином за завтраком. Он был чужим и отстраненным, совершенно не похожим на себя. На протяжении всего завтрака он как-то странно ее разглядывал, нервно ерзал и, в конце концов, ушел из-за стола.

Пару раз она проходила мимо Рэмси, он тоже вел себя странно. Джиллиан даже не задумалась над этим; вероятно, еще сказывались последствия отравления, и она была уверена, что скоро они придут в себя.

В ее представлении мир был великолепен. Она даже была безумно благодарна отцу за то, что тот вернул ей настоящую любовь. В приступе щедрости она решила, что все-таки является мудрой женщиной, как когда-то думала о себе. Она обвенчается с Гриммом Родериком и заживет счастливо.

— Ну? — спросил Ронин Макиллих.

Эллиот шагнул вперед, сжимая в руке пачку хрустящих пергаментов.

— Тоби отлично справился, милорд, хотя мы не рискнули подбираться к Кейтнессу слишком близко. Ваш сын обладает таким же удивительным чутьем, как и вы. Более того, Тоби несколько раз удалось заметить значительную схожесть вашего с ним поведения: в езде на коне, во время спасения маленького мальчика и дважды — в обращении с женщиной.

— Дай-ка взглянуть.

Ронин нетерпеливо протянул руку и просмотрел рисунки один за другим, жадно разглядывая при этом каждую деталь.

— Он красивый парень, не так ли, Эллиот? Посмотри на эти плечи! Тоби не преувеличивает, не так ли?

Когда Эллиот покачал головой, он улыбнулся.

— Посмотри на эту силу. Мой сын — до последнего волоска великий воин. Девчонки должны падать к его ногам без чувств.

— Да, он уже стал легендой, ваш сын. Вам надо было видеть, как он убил рысь! Порезал себе руку, чтобы вызвать ярость берсерка и спасти ребенка.

Ронин передал рисунки сидевшему рядом с ним мужчине. Две пары глаз ледяной голубизны некоторое время разглядывали каждую линию.

— Клянусь копьем Одина! — медленно воскликнул Ронин, дойдя до двух последних рисунков. — Она прекраснейшая из женщин, виденных мною в жизни.

— Ваш сын считает так же, — самодовольно заметил Эллиот. — Он так же опьянен ею, как вы были опьянены Джолин. Она — та «единственная», милорд, в этом нет сомнений.