Кайова некоторое время молча смотрели на Слейта, а затем вновь заговорил Быстрый Орел:

– Мы ожидали, что ты приедешь одна.

– Слейт – мой напарник. Мы работаем вместе, – объяснила Рейвен.

– Он должен пойти с нами? – спросил Быстрый Орел.

– Да. Мне понадобится его помощь.

Быстрый Орел переглянулся со своими спутниками, а затем снова обернулся к Рейвен.

– Мы не готовы принять этого бледнолицего.

– Мне жаль, если его присутствие причиняет вам неудобства, – сказала Рейвен. – Мы можем остаться здесь, в Медисин-Лодже.

– Мы привели с собой только одну запасную лошадь, – снова заговорил Быстрый Орел.

– А разве на нее нельзя сесть вдвоем? – спросила Рейвен.

– Нет, это оскорбит прекрасного боевого коня.

– Понимаю, – промолвила Рейвен. – В таком случае мы со Слейтом могли бы нанять здесь еще одну верховую лошадь или, как я уже предлагала, остаться в городе.

– Мы хотели бы, чтобы ты жила вместе с нами по обычаям кайова. И коль скоро тебе действительно необходим этот человек, мы возьмем его с собой. Если сама Рейвен Каннингем сядет на этого боевого скакуна, тем самым будут заглажены все оскорбления, – заявил Быстрый Орел.

– Прекрасно, – сказала Рейвен. – Мне бы очень хотелось пожить в племени кайова и как можно скорее увидеться с моим дядюшкой. Мы путешествуем налегке, и весь наш багаж состоит из двух саквояжей.

– Если вы принесете их сейчас и мы немедля отправимся в путь, то еще до наступления сумерек ты увидишь своего дядю, – сказал Быстрый Орел.

– В таком случае мы готовы к отъезду. И Рейвен повернулась к Слейту.

– Я схожу за вещами, – сказал он, не сводя глаз с Быстрого Орла. – Но хочу предупредить, что мы с Рейвен путешествуем вместе. Ничто не может разлучить нас.

Бросив пристальный взгляд на кайова, он повернулся и скрылся в здании пансиона. Рейвен молча ждала его возвращения, обдумывая предстоящую поездку. Она была довольна, что надела широкую темно-зеленую юбку с разрезом, которую ее заставила взять с собой Маргарита. Она хорошо сочеталась с блузкой в зеленую клетку, которая сейчас была на Рейвен. Маргарита настояла также на том, чтобы Рейвен взяла с собой в дорогу широкополую шляпу, и теперь Рейвен была благодарна подруге за заботливость. Им предстоял долгий путь верхом, во время которого Рейвен очень пригодятся эти вещи.

Она взглянула на индейцев. Те молча наблюдали за ней. Интересно, неужели они и в своем кругу так же немногословны, как и с чужаками?

– Я надела юбку с разрезом, поэтому мне будет удобно скакать верхом, – промолвила Рейвен, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

Быстрый Орел кивнул, но ничего не сказал. Очевидно, индейцы не были расположены к разговору. И чтобы скоротать время, Рейвен стала разглядывать предназначавшуюся ей гнедую лошадь с черными ушами. Рейвен надеялась, что животное не оправдает своего звания боевого скакуна, поскольку сама она отнюдь не была опытной наездницей и опасалась, что ей не хватит мастерства, чтобы справиться с резвой верховой лошадью. Уздечка представляла собой один-единственный кожаный ремешок, крепившийся к нижней челюсти лошади. Судя по всему, седло было сделано из дерева и обтянуто кожей. Попона тоже была кожаной. Рейвен решила, что ей нелегко придется в пути. Ее страшило длительное путешествие верхом.

– Ты хорошо ездишь верхом? – спросила Перышко, нарушая молчание.

– Нет, у меня мало практики, но я знаю, как это делается, – ответила Рейвен.

– Мне очень жаль слышать это, – сказала Перышко. – Для нас лошади – это вся наша жизнь. Пока не исчезли буйволы, наши кони позволяли нам легко преследовать стада и добывать себе пищу. Ведь мы не едим ничего, кроме мяса, – ни рыбу, ни дичь.

– Правда? – с удивлением спросила Рейвен. – Они кажутся вам невкусными?

Перышко улыбнулась.

– Это табу, религиозный запрет. Мы не должны употреблять их в пищу. Даже если будем умирать с голоду, мы не станем охотиться на птиц или ловить рыбу.

Рейвен вспомнила деликатесы, приготовленные из птицы и рыбы, которые она пробовала в поезде «Монтесума». Может быть, теперь, когда Рейвен узнала, что они являются табу для ее народа, она тоже перестанет их есть?

Тут на крыльце появился Слейт, и разговор прекратился. Короткая беседа с Перышком доставила Рейвен удовольствие, но ей было непросто разговаривать с индейцами. Возможно, это потому, что английский не был для них родным языком.

– Мы повезем ваши саквояжи, – сказал Быстрый Орел, – чтобы не перегружать вашу лошадь.

– Один из них могу взять я, – предложила Перышко.

Слейт передал ей один саквояж, а другой взял Коготь Бобра. Рейвен поняла, что пришло время садиться в седло, но стремян не было. Она посмотрела на Слейта, прося его взглядом помочь ей, и он кивнул. Быстро подхватив Рейвен на руки, он посадил ее в седло, а затем сел позади своей возлюбленной.

– Мы готовы, – с улыбкой сказала Рейвен, беря в руки поводья и обращаясь к Быстрому Орлу.

Индеец кивнул.

– Мы постараемся ехать помедленнее, чтобы не утомлять тебя и твою лошадь.

Вскоре Рейвен поняла, что даже горячая ванна не помогла ей оправиться от трудного путешествия в дилижансе и у нее ныло все тело. Единственное, что облегчало ее страдания, были крепкие руки Слейта, обнимавшие ее за талию. К счастью, Рейвен не пришлось управлять лошадью – та сама следовала за своими собратьями.

Маленький отряд двигался медленно и в полном молчании, и Рейвен стала прислушиваться к звукам природы. Она с удивлением заметила, что птицы поют здесь совсем по-иному, чем в той местности, где она жила. До ее слуха доносились шорох трав и шелест листвы на ветру. Они ехали вдоль ручья, и Рейвен слушала его журчание. Один раз вдалеке раздался вой койота.

Возможно, молчаливость кайова коренилась в особенностях их образа жизни. Индейцам надо было вести себя очень тихо, чтобы услышать все звуки природы, распознать ароматы дикорастущих цветов или острый запах горящей травы. Им надо было уметь хорошо видеть то, что происходит на значительном расстоянии от них, чтобы вовремя заметить подкрадывающегося врага или зверя, на которого они охотились. Разговоры, смех, шум могли бы обнаружить их местоположение, сделав легкой добычей.

Образ жизни кайова сильно отличался от привычного ей. Ее мать и отец были очень несхожи. Возможно, именно поэтому она сама всегда отличалась от окружающих, ведь в ней уживались два разных, враждующих, мира. Рейвен никогда не вписывалась в жизнь Чикаго, потому что никогда не была настоящей леди. Ей нравилось работать в детективном агентстве отца, но она была слишком откровенна. Сможет ли она когда-нибудь свыкнуться с жизнью кайова? Неужели она обречена всегда находиться между двумя мирами, оставаясь, по существу, чужой для каждого из них?

Она тряхнула головой, прогоняя невеселые мысли. Вокруг было тихо и пустынно. Хотя Рейвен была сейчас не одна – рядом находились Слейт и индейцы, – она ощутила вдруг, что мир как будто ополчился против нее и бросает ей вызов. И Рейвен решила принять его. Да, она поможет кайова и тем самым найдет свое место среди народа, к которому принадлежала ее мать!

Внезапно она поняла, что Слейт стал для нее не таким близким, как раньше, несмотря на то, что он сейчас крепко обнимал ее за талию. Рейвен ощущала свою неразрывную связь с этой землей, с народом кайова. И это чувство с каждой минутой становилось сильнее и отдаляло ее от Слейта. Она взглянула на своих спутников и заметила, что Быстрый Орел наблюдает за ней. Ее сердце учащенно забилось. У Рейвен было такое ощущение, как будто индеец дотрагивается до нее своим взглядом, изучает ее, стараясь все о ней узнать, а его темные глаза проникают ей в самую душу.

Быстрый Орел медленно кивнул, и на его лице отразилась решимость. Рейвен поняла, что он хочет ее, хочет так, как мужчина может хотеть женщину. Она уже знала, что такое страсть, ее сердце принадлежало Слейту. Но чувства индейца сильно отличались от тех, которые питал к ней ее возлюбленный. Быстрый Орел хотел, чтобы она утратила все связи с цивилизованным миром, хотел превратить ее в настоящую кайова, сделать ее своей женщиной. Рейвен охватила дрожь, и она отвела глаза. Как все это было глупо! Как могла она такое подумать о человеке, с которым только что познакомилась, и который не дал ей никакого повода для подобных мыслей, если не считать, конечно, долгого пристального взгляда? И все же она знала, что он любит ее, и в ее душе зажегся ответный огонь. Это было совсем другое чувство, нежели то, которое она испытывала к своему жениху, или то, которое существовало между ней и Слейтом. Рейвен не назвала бы его страстью. Оно скорее походило на желание... Но желание чего? Соединения с семьей? С племенем кайова? Желание стать частью этого народа? Она не находила ответа на эти вопросы.