Но вообще — странно. Меллорны обитаемы, хотя рассказывали, что вдали от Столицы эльфы не особо привечают в дереве-городе неэльфов. Но, опять же, а нахрен выращивать Меллорн-не Меллорн в горшке (потому что под ним — вода) в середине жилого городка?

И довольно странным было ощущение в небывальщине. Прямо противоположное всему, что я надумал по дороге, услышав о мёртвой воде. От города просто пыхало витальностью, концентрация росла по мере приближения к нему бешеными темпами.

И трава на обочине пусть и не вырастала в деревья, но была столь часта, что сплеталась в этакий травяной войлок почти метровой толщины. И какое-то запределье бабочек, стрекоз, но вот мух и прочих слепней и не видно, что тоже странно. Так-то мне насекомие паразитное пофиг, но бабочек — тучи, а ни одного муха.

Это… ну посмотрим. Вывод, самый напрашивающийся — понятен. Но не факт, что верен, а главное — как это делают, если это так?

Пока я рассуждал, приблизился к какому-то каравану. Десяток телег, прикрытых мешковиной, с сеном и брёвнами. Ну и прибавил я скорости, а то как бы ждать не пришлось.

На пропускном пункте с шлагбаумом (вот уж не думал, что когда-нибудь увижу эту символическую преграду) стояли Артём и ещё какой-то тип, не давешний тип. Парень ручкой помахал и выдал:

— Добро пожаловать в Егорьевск, странник. Обязательная проверка, — протянул он дощечку с ельфийским матом.

Ну, хоть тут что-то общее, отметил я, кладя лапу на деревяху. Данные каракули выявляли “агрессивные намерения” в рамках прописанного. Ельфское колдунство, может, в чём-то и отличающееся от зеленюковского, но не принципиально.

Матерные закорючки слабо мерцнули синеватым, но ни красного, ни белого, который вроде как “алярм”. Ну и интенсивность свечения была невелика — очевидно, моё “втягивание тросов” и тут действовало. В Зеленюках от меня эти надписи как неон на стрип-баре светились.

А с “агрессией” выходило занятно. Я ведь её действительно к дубоголовым не проявлял. Вот вообще — моя возможная агрессия была направлена на возможно совершаемое действие. Ну а если чтоб прервать действие, возможно…

В общем, столь сложные построения ельфячье колдунство не расшифровывало, а прямые реакции у меня были как у доброго, хорошего Кащея.

— Чем заниматься думаешь? — этаким занятным образом проверяльщик обозначил, что “проверка пройдена”.

— На город посмотрю да дальше поеду, — ответил я.

— В бар зайди. Трезвый гном, метров сто по проспекту, — махнул он рукой.

— Денег ваших нет, да и…

— Напоят так, что на ногах не устоишь. За рассказы, а ты, видно, издалека. Я тоже после смены подойду, — чуть понизил голос дружинник.

Чуть не ответил: “усраться от щасья, непременно дождусь!” — но удержался. Я Кащей волевой.

А вообще — любопытное предложение. Можно же не только рассказывать, но и вопросы задавать. А под мухой и языками треплют охотнее, рассуждал я, двигая по довольно широкой улице, мощёной древесиной.

Домики были, кстати, вполне как у меня — явный металлический каркас от свай, ну и “обросли” деревом. Только “новострои”: старые дома булькали на дне реки.

Людей и металюдей особо не было, но довольно обычные, не перекорёженые злобные твари. А вот жизнью шибало звиздец как, и я кажется, знаю, чем занимаются горожане, которые не работают. И не на полшишечки, а на всю, хех.

А вообще — довольно занятно с половым трахом вышло. Казалось бы — вокруг звиздец, не до того… Да щаззз! Людям оказалось просто… нечего делать. И даже за год часть “нерушимых и скрепных” (про суфражисток даже не говорю) норм полетели к чертям. Привыкли к сети, в ящик пыриться, а этого нет. И оставались обычным работягам, а не авантюристам или фанатикам, только трах и пьянка в качестве досуга.

С пьянкой — не очень и поусердствуешь. Ну и понятно, да.

Моя кащеистая персона на фоне “среднего зеленюка”, например — аскет запредельный. Ну а в Дубах, которые Егорьевск… тут, скорее всего, без кровавых мозолей на характерных местах большинство местных только в силу регенеративного воздействия разлитого витала.

Пожалел я местных, не без иронии, да и забил. “Трезвый гнум” нарисовался рядом. Напоминал поворотными дверцами салун какой, ну и оповещал о своём существовании не только вывеской, но и громкими и не очень трезвыми голосами.

Так что поставил я байк у стенки, да и ввалился в это заведение. Внутри — салун салуном, два открытых яруса, бар во всю стену. Только девок танцующих не было — девки всех видов и типов квасили. Ну или вели философские беседы, но сидели за столиками.

Умеренно накурено, а народу рыл под две сотни. Людей половина, остальные металюди, типичный разброс. Оборачивалось около трети, но люди чаще гробились, чистая статистика.

В общем — всё вроде типично и нормально, рассудил я, топая к барной стойке с четырьмя барменами.

Мимоходом отметив забавный факт — роль официантов исполняли мелкие нечистики. Вряд ли домовые, но какой-то из подвидов домашней нечисти точно. Сновали с кружками и подносами, с деловым видом, этакие меховые колобки в передниках, с носярами-баклажанами.

А вот на меня народ не пырился особо. Трепались, занимались своими делами, воплей: “О, новенький! А давайте ему ввалим!” — не раздавалось.

Так что дотопал я до стойки, присел, получив кивок от гнома-бармена (подозреваю, стоящего за стойке на какой-нибудь бочке).

Тот не только кивнул, но и брякнул у меня перед носом литровую кружку пива. Не дожидаясь отстоя пены! Так что я просто башкой помотал:

— Не при деньгах.

— А откуда у новичка егорки? Шёл бы с торга — то от центра. А от ворот и так понятно. Первая — за счёт заведения, — ухмыльнулся в бороду подозрительно трезвый гном. — Но с тебя рассказ. Откуда, что творится.

— Вот пиво попробую, там и посмотрим, — резонно ответил я, снимая пробу.

Пиво неплохое, так что кивнул я и принялся байки нести. Врать напрямую мне… не стоило. Я сам по себе фактор “под надзором небывальщины”, в силу своей природы. Но байки или недоговорки — вполне допустимы.

И протрындел я минут сорок. К стойке подтянулся народ, кружка “от заведения” заменилась, как опустела, кружкой “от вон того типа”. Кружка от типа, кстати, отстоя пены и долива дождалась.

Но я тут не пиво хлебать пришёл, так что ополовинив кружку (для достоверности — “пересохшее горло”, да и неплохое), запросил я информацию по городу.

Мол, я тут ненадолго, бродяга я был в душе, а теперь и по жизни. Ну и самому интересно, да и собеседникам будущим.

— Кхм, — прокашлялся гном-бармен. — Ну слушай…

И рассказал этот гном довольно интересную историю, поддержанный выкриками и дополнениями “с мест”.

Ответов я на свои вопросы прямо — не получил. Но косвенно информации для размышления было до чёрта.

Итак, в Дубках, которые от бомбардировки, кстати, пострадали неслабо (река принесла много радости от разбомбленного выше по течению). Вдобавок с пейзанством было совсем тухло — деревни героически повымирали до конца, а полтора стойких деда и две с половиной стойкие бабки обеспечить пожрать не могли даже теоретически.

Жратва доставлялась рекой, а городок был складом-перезагрузкой, обслуживающим дамбу и ГЭС. Ну и верфи какие, больше ремонтные, чем производственные.

В общем, местные дубы оказались в вилке, которую и врагу не пожелаешь: река убивает, но зима. И отходить от неё… куда? В развалины деревенских домов?

В общем — мдя. Выпотрошили все склады, ловили рыбу, плюя на излучение — несмертельное, хоть и неприятное. А иначе с голодухи помрёшь.

Появилась, как и везде, нечисть, но вот тут, первый раз с конца, дубовчанам охренительно повезло. Сами они так не считали, рассказывая про ужосы с волосьями дыбом и обильными мужскими и скупыми женскими слезами.

А повезло охрененно: основная нечисть была речной. И даже гремлины несли Идею Великой Энтропии до весны, и то не до всей техники донесли. А Водяной, при всех прочих равных, со всех сторон положительный нечистик. И на людишек ничего злостного не спускал, скорее оберегал.