— Это мне неизвестно, — чуть раздраженно ответил Вестерн. — Этот вопрос напоминает ситуацию, которая возникла бы, попроси королева Изабелла Колумба описать все-все в Новом Свете, когда он только совершил высадку на островках, расположенных за пределами еще не открытого материка.

— Извините, — сказал Карфакс.

— Я предполагаю, что и энергия самого солнца как огненного шара, и энергия отражения его света от Земли — обе имеются в вэмо. В настоящее время нас, однако, интересуют только человеческие существа. Мы знаем, например, что каждый после смерти попадает в конфигурацию, или колонию, более старших людей. Такая колония состоит из строго определенного числа — 81 эмс. Если быть более точным, в каждой из них 81 потенциальная орбита, поскольку колония имеет ядро. Новые колонии формируются постоянно и, таким образом, многие являются неполными. Кстати, 81 — это девятью девять — любителям мистики есть над чем поработать.

На экране вдруг осталась только одна искра, затем, еще более неожиданно, она распалась на скопление кружащихся по орбитам искорок.

— Обратите внимание на центральную искру — это эмс-ядро, — пояснил Вестерн. — Остальные вращаются вокруг нее, как может показаться нетренированному взгляду, по произвольным орбитам. Но мы проанализировали структуру нескольких колоний, и определили, что эмсы следуют по очень сложным, но ограниченным и повторяющимся орбитам. Выяснили, что новые эмсы, недавно умершие, становятся иногда на место эмса-ядра. Не знаю, как именно это происходит, но предполагаю, что немалую роль в этом процессе играют личностные качества.

Он повернул регулятор, и весь экран заполнила одна-единственная искра. При таком увеличении она казалась светящимся шариком. Шарик начал было медленно соскальзывать к правой части экрана, но Вестерн нажал кнопку «автофиксация», и он так же медленно вернулся к центру.

— Дядя Руфтон, — торжественно представил его Вестерн.

Карфакс промолчал.

— Принцип Гейзенберга действует в вэмо примерно так же, как и в нашей вселенной. Чем ближе объект наблюдения, тем больше требуется энергии. Чем больше энергии используется, тем большее воздействие испытывают как вся колония, так и индивидуальный эмс, с которым устанавливается контакт. Она ослабляет электромагнитные связи колонии и расстраивает орбиты. Эмсы сообщают, что испытывают при контакте неприятные ощущения, и буквально впадают в панику, если он длится более часа.

Карфакс непрерывно напоминал себе, что не должен думать об эмсах, как о покойниках, должен оставаться верным своей гипотезе. И все же объяснения Вестерна как-то незаметно увлекли его.

Теперь же, когда перед ним было то, что Вестерн назвал «дядей Руфтоном», Карфакс начал испытывать еще и страх, поднимающийся откуда-то из глубины души. Сердце застучало быстрее, кожа стала влажной от пота, но все эти чувства заслонило ощущение нереальности происходящего.

— Мы живем в век просвещения, свободы от суеверий. Во всяком случае, эту мысль нам вдолбили в голову еще в детстве, — улыбнулся Вестерн. — Но даже наименее суеверных людей охватывает внезапный страх, а то и ужас, когда они сидят в этом кресле. Мне попадались клиенты, которым невтерпеж, словно гончим на охоте, было побеседовать со своим любимым покойником. Но, оказавшись с ним лицом к лицу, теряли дар речи, а иногда — и сознание. Суеверие никогда не умирает в человеке…

Не доверяя своему голосу, Карфакс решил промолчать.

— Если бы мы могли подойти еще ближе… — почти мечтательно проговорил Вестерн. — Светящийся шар должен, по идее, состоять из более мелких составляющих. Но есть определенный предел, за который мы пока что еще не в состоянии шагнуть. Если же, подойдя вплотную к этому пределу, увеличить поступление энергии, то так называемое «привлечение» переродится в «отталкивание», эмс начнет отступать, а колония испытает чувство дезинтеграции.

Внезапно экран перечеркнули извивающиеся белые полосы, шар потерял яркость. Вестерн, быстро протянув руку, повернул регулятор с надписью «контроль помех», и полосы, потемнев, медленно исчезли.

— Я называю это явление статистическими помехами. Колония очутилась слишком близко к центру необузданной энергии. Обычно, когда это происходит, она испытывает тревогу. Возникает угроза нарушения электромагнитных связей, удерживающих колонию вместе. Это вызывает у эмсов умственное расстройство. Колония не в состоянии достаточно быстро увернуться от помех. А это означает, что мы можем потерять контакт. Поэтому цепь контроля помех «Медиума» потребляет немало энергии на поддержание стабильности колонии — то есть подпитывает ее, помогая выйти из неблагоприятной зоны.

Карфакс напряженно следил, как палец Вестерна плавно нажимает кнопку с красноречивой надписью «контакт».

— О’кэй, сейчас появится звук. Эмс не в состоянии, разумеется, разговаривать в обычном смысле этого слова. Он является чисто энергетическим образованием и речевого аппарата у него, само собой, нет. Но он может двигать электрическим аналогом своих губ и языка, легких и гортани, может моделировать нервно-мозговую деятельность с целью передачи информации…

Голос, раздавшийся из громкоговорителя, не был в точности голосом Руфтона Карфакса. Какой-то жесткий, металлический, словно разговаривал робот, пытающийся подражать человеку. Гордон несколько раз прослушивал пленку с записью голоса живого Руфтона Карфакса — ее привезла с собой Патриция. И не мог, несмотря на все характерные для робота особенности речи, не узнать его.

— Я… я снова ощущаю ваше присутствие… Не оставляйте меня больше… Пожалуйста! Не покидайте меня!

— Мы побудем с вами некоторое время, дядя, — сказал Вестерн. — Вы узнаете меня? Я — Рэймонд, ваш племянник. Еще один голос, который вы услышите, принадлежит другому вашему племяннику, Гордону Карфаксу. У него есть к вам несколько вопросов. Надеюсь, вы не откажетесь на них ответить.

Была ли в словах Вестерна скрытая угроза? Да и чем может угрожать Вестерн своему дяде? Прекращением контакта?

Гордона поразило, что Вестерн назвал его новое имя. Это может стать зацепкой… А может, оно стало известно дяде еще при жизни… или во время предыдущих контактов… Он решил отложить пока решение этого вопроса, намереваясь порасспросить Вестерна после сеанса.

— Говорите, — прошептал Вестерн.

Горло Карфакса сдавило. Ведь, по сути, ему предстояло говорить с покойником. А что можно было сказать покойнику?

Стоп, одернул себя Гордон. Дурацкие мысли.

Конечно, согласно его собственной гипотезе, это существо вовсе не было человеком.

Но напоминание об этом не помогло. Независимо от того, чем именно оно было, он испытывал сейчас гнетущее чувство страха.

Понукаемый Вестерном, Карфакс разлепил наконец плотно сжатые губы:

— Здравствуйте, дядя.

— Здравствуй, Хэл.

— Теперь меня зовут Гордоном, дядя, — выдавил из себя он, с облегчением чувствуя, что спазм в горле понемногу ослабевает.

— Да, конечно, Гордон. Рэймонд только что снова напомнил мне об этом, не так ли?

Карфаксу очень хотелось, чтобы состояние отупения, охватившее его, поскорее прошло, чтобы вернулась быстрота реакции и ясность мысли.

— У меня к вам несколько вопросов, дядя.

— Пожалуйста.

Карфакс мигнул несколько раз, тряхнул головой. Неужели глаза обманывают его? Или шар на самом деле сжимается и разжимается, словно электронное легкое выдыхает воздух, преобразуя его в мертвенно-механический голос?

Впрочем, человеческому разуму давно пора отказаться от подобного антропоморфизма.

— Как вы себя чувствуете, дядя? — спросил Карфакс и тут же устыдился бессмысленности этого вопроса — что может чувствовать покойник?

— Мне потребуется довольно много времени, чтобы объяснить тебе, как обстоят здесь дела, мой мальчик. Твоего времени. Здесь время — совсем иное понятие. И у меня нет слов, чтобы описать его… А у тебя нет времени. Рэймонд говорит, что время — деньги, во всяком случае, в том, что касается «Медиума». Здесь одиноко, мой мальчик, хотя и нельзя сказать, что у меня нет знакомых. Просто это не та компания, которую я предпочел бы. Но они говорят, что через некоторое время странным будет казаться мир, который мы покинули… Не хочется в это верить…