— А почему «Дюк»? — полюбопытствовал Турецкий. — У вас что, управляющий из Одессы?

— Управляющий у нас Бибарцев. А «дюк» — это «герцог» по-английски.

Турецкий не сразу узнал Серегу в грузном, высоком человеке, облаченном в дорогой костюм, накрахмаленную до голубизны белую рубашку с галстуком. Очки «сенатор» в посверкивающей оправе придавали даже его смеющемуся, дружелюбному взгляду выражение официальной отчужденности.

— Вы ли это, Сергей Николаевич? — неподдельно изумился Турецкий.

Бибарцев повел рукой, будто хотел отмахнуться, но не решился из боязни нарушить строгие линии костюма.

— Да брось! — сказал он. — Разнесло, как борова! Зато ты не изменился! Обедал?

— Нет еще, — признался следователь.

— Тогда пошли ко мне в комнату отдыха!

Они поднялись на второй этаж, прошли через приемную, где секретарша в духе времени сидела не за громоздкой пишущей машинкой, а возле компьютера, потом миновали кабинет управляющего, достаточно скромно обставленный типовой черной офисной мебелью. Однако из кабинета имелся выход не только в приемную. Укромная дверь вела в комнату отдыха.

А вот здесь-то сразу ощущалось, что банк солидный или очень хочет таким казаться. Велюровый мягкий уголок, большой плоский телевизор «Филипс», холодильник, холодильник-бар, двустворчатый платяной шкаф. Турецкий почти не сомневался в том, что там висят на плечиках с полдюжины свежевыглаженных рубашек.

Столик, в обычное время исполнявший функции журнального, по случаю гостя был развернут как для небольшого банкета. И соответствующим образом уставлен: коньяки, водки и прочие горячительные и прохладительные напитки. А к напиткам — закуски, красиво расставленные на черной блестящей столешнице.

— Только не говори, господин Бибарцев, что так ты трапезничаешь каждый день! — воскликнул Турецкий, прохаживаясь вокруг приземистого, богато сервированного столика.

Сергей ответил серьезно:

— Мог бы и каждый, только за работой некогда. Садись.

Турецкий провалился в упругие объятия дивана, и теперь стол не казался слишком приземистым.

— Выпьешь или у вас строго? — спросил Сергей.

— Коньяку выпью. От него перегар не убойный.

— Все зависит от количества, — философски заметил Бибарцев и открыл высокую, с вытянутым горлышком бутыль.

На вкус не искушенного в импортных напитках Турецкого греческий коньяк мало чем отличался от лучших отечественных сортов, но из вежливости, пригубив, он важно покачал головой: мол, чувствуется уровень.

— Ты временем располагаешь? — спросил Бибарцев, посасывая после выпитого дольку лимона.

— В пределах полутора-двух часов.

— Достаточно. Тогда можно не спеша, с наслаждением и оттяжечкой. Ты это, пить не стесняйся, Санек, как увезли, так и на место привезут. Или куда скажешь.

Бибарцев деликатно выждал, пока Турецкий утолит первый голод, и приступил к делу:

— Мне нужно с тобой посоветоваться, Борисыч…

— Я понял. Проблема в чем? На банк наезжают?

— Э! Такие проблемы мы на местном уровне решаем. Дело в другом… Ты, наверное, не знаешь, у меня сын есть. Парень умница!

— В отца, — улыбнулся Турецкий.

— Похлеще! Я еле английский разговорный освоил, а он на двух шпарит! И это в двадцать лет!

— Он у тебя уже такой взрослый?

— Санек, так ведь я старше тебя на шесть лет, а женился на третьем курсе. Так вот, Эдик мой учится в Мюнхене, в Европейской школе управления и маркетинга. Обучение, конечно, платное, мне приходится крутиться. Но парень не подводит, учится хорошо, получает стипендию, я думаю, подрабатывает. Во всяком случае, у меня каждый месяц не выпрашивает бабки, как некоторые. Позавчера он позвонил мне по экстренному графику…

Турецкий вопросительно приподнял брови.

— Сейчас объясню, — кивнул Бибарцев. — У нас договоренность: мы созваниваемся раз в две недели в определенное время… Да что я темню?! По воскресеньям в первой половине дня, когда я не занят в банке. А уж если что-то случилось, срочная необходимость, тогда звонить можно в любое время и в любое место, хоть на работу, хоть домой. И вот позавчера он позвонил мне сюда. У меня факс с магнитофоном, пишет все сообщения. Так что я не буду тебе пересказывать, просто послушай.

Сергей взял с полки заранее приготовленную кассету и включил магнитофон.

Турецкий наслушался за годы работы разных людей, иногда ему удавалось по голосу определить характер человека и даже в некоторых случаях представить себе его внешность, как тот выглядит. Вот и теперь следователь не только вникал в слова, но и пытался определить, каков он, Эдуард Бибарцев? Голос твердый, напористый, как у отца. Но это не только наследственное, по всей видимости, Сергей с малых лет приохотил сына к спорту. В силу этого он и выглядит, скорее всего, более зрелым, чем его неспортивные сверстники.

«…Такое дело, отец, Димка затащил меня в одну секту. Они культивируют ускоренную медитацию. Побыл там, посмотрел, ничего особенно впечатляющего не увидел. А потом подваливает ко мне гуру и начинает расспрашивать, кто я да откуда. И понимаешь, что меня зацепило. Как мы договаривались, я никому ничего о твоей работе. Свою фамилию сказал, мало ли, может, Дмитрий ему уже доложил мои анкетные данные. И тут этот гуру сразу и спрашивает: это не ваш папа то-то и то-то делает? В принципе глупо отрицать, правда? Но когда он начал подкидывать вопросики про оборот банка, да кто вкладчики и кредиторы-дебиторы, да кто партнер за рубежом, — тут я шлангом прикинулся. Но сомнение меня взяло, отец. Тем более такая же секта есть и в Москве. А тут, в Германии, с ними какой-то скандал был… В общем, я адресок московского филиала взял и завтра утром вылетаю к тебе. Пока…»

Запись кончилась.

Бибарцев выключил магнитофон, спросил:

— У тебя, наверное, будут вопросы?

— Естественно. Первый: сын прилетел?

— Нет.

— Второй вопрос: ты ему звонил туда?

— Звонил. Сегодня…

— И что?

— Сказали, что он отпросился на три дня и уехал в Москву.

— Уехал или улетел?

— Там точно не знают.

— В принципе в любом случае ему уже пора быть здесь. Нет?

— Небольшой запас времени есть. В том случае, если он отправился поездом.

— Почему в записи только его голос?

— Потому что меня в тот момент в банке не было и Эдик наговаривал на автоответчик.

— Ясно. Почему он у тебя, вместо того чтобы учиться, по всяким сектам шляется? Кто такой гуру? Кто такой Димка? Все вопросы запомнил?

— Да, — легонько улыбнулся Бибарцев. — Отвечать в той же последовательности?

— В любой.

— Значит, так. Эдуард по моим спортивным стопам не пошел. Для него самбо скучно. Он подался в каратисты. И ты знаешь, неплохо у него получается. Хотели забрать парня в профи по кикбоксингу, но я не советовал, да и у самого хватило ума отказаться. Ты, может, Саня, знаешь, что у всех этих восточных драчунов зацикленность на философии, мистике и прочих делах. Если у нас главным были физподготовка и техника, то у них в карате это только ступени к совершенству. И существует такое поверье… или легенда, не знаю, как сказать. Только они утверждают, что изнурительные тренировки вкупе с глубокой и усердной медитацией, погружением в себя, могут привести к озарению. А после этого ты становишься непобедимым. В общем, с нашим «против лома нет приема» не вяжется. Я, честно говоря, не знаю, есть в этой мистике здравое зерно или нету. Эдька, пока в Москве был, и кришнаитов посещал, и еще кого-то, но все, говорил, не то… Какие еще были вопросы?

— Гуру и Димка.

— Ага. Гуру — это духовный учитель у всех, кто от Будды. Что-то вроде нашего попа. Дмитрий Лоев учится с Эдькой в одной группе. Оболтус. В папу!

— А кто папа будет?

— На хорошей работе в администрации Президента.

— Не слыхал что-то про такого…

— Потому и говорю, что на хорошей работе. Вроде нигде не засветился, а государева жалованья на то, чтобы отпрыска в Мюнхене учить, хватает.