А тот, надо сказать, обратил сразу. Отдал негромкий приказ старшему из учеников, тот взял командование группой на себя. А сенсей, невысокий, с легкой проседью в темных волосах мужчина лет сорока, подошел к Майеру.

— Прошу прощения за беспокойство, — сказал тот. — Я разыскиваю одного человека. В свое время он посещал ваш додзё…

Тренер кивнул:

— Назовите имя. Если он был на что-то годен, я вспомню.

— Эдуард Бибарцев.

— Да, способный парень. Но здесь вы его не найдете. Он не занимается у меня уже полтора года. И вообще, он, кажется, в Германии…

Марк вкратце рассказал тренеру то, что узнал от Неквасова.

— Серебристый «форд», вы говорите? — уточнил тренер. — Тогда это Кирилл Воробьев, мой бывший помощник. Эдуард начинал тренироваться у него.

— А почему бывший?

— Мне не хотелось бы распространяться на эту тему. Если в двух словах, мы не сошлись во мнениях о принципах системы карате. Он посчитал возможным зарабатывать на этом большие деньги в ущерб самосовершенствованию каратиста. Ушел в кикбоксинг, готовил команду профессионалов, Эдика сманивал, но не сманил. Потом я слышал, и там он не прижился. Мы с ним давно не общаемся, но общие знакомые имеются. Кто-то говорил, что он спутался с какими-то верующими в сочетание Будды и Христа, «Истинный путь», так, кажется, их секта называется. Хотя что ему там делать, если он даже с практикой дзэн плохо знаком?

— Вы не знаете, как его можно найти?

— Честно говоря, нет. Вам нужно искать эту секту, а там уж и до Кирюхи доберетесь.

Марк грустно усмехнулся:

— Да, дело за малым — найти в Москве небольшенькую секточку!

— Напрасно иронизируете. Они свои книги издают без участия спонсоров, так что это не секточка. А неофиты, которые еще никакой карьеры в общине не сделали, стоят в белых одеждах на каждом углу и просят милостыню. Подойдите и спросите, скажут — им в стадо каждая новая овечка кстати!

Уже совсем стемнело, когда Майер отправился домой. Конечно, никаких монахов «Истинного пути» он не встретил. На улицах и обычных-то горожан было негусто. Добропорядочные граждане давно сидели по домам.

Марк вспомнил, как Бибарцев-старший рассказывал о телефонном звонке сына, о том, что его донимают какие-то сектанты. Не те ли самые?

«ПРОТОКОЛ

осмотра места происшествия

21 марта 1995 года

г. Копеевск. Челябинской области РФ

Я, оперуполномоченный УР райотдела милиции г. Копеевска, старший лейтенант милиции Ковалев Е. В., выехав на место обнаружения трупов граждан Тузика В. Н., Колбина Ф. А. и Фирсовой Н. О., находящихся в доме, принадлежащем на праве личной собственности гр-ну Тузику В. Н. и расположенном в дачном кооперативе «Медное», в присутствии понятых… произвел осмотр места происшествия…»

Александр Турецкий сидел в кресле, укрытый пледом, упираясь босыми ступнями в горячий кафель печи-голландки. С очками на носу и с бумагами в руках он мог сойти за моложавого интеллигентного дедушку, коротающего промозглый вечер полузимы-полувесны с газеткой в руке, если бы не содержащаяся в сухих строчках протокола информация, от которой у обычного человека волосы на голове встали бы дыбом.

Кряжистый, седой, слегка неестественно выпрямивший спину хозяин дома, в котором гостил следователь из Москвы, начальник криминальной милиции областного УВД полковник Сергеев перебирал в руках фотографии, приложенные к протоколу. Снимки, в которых преобладал красный, бурый и сизый цвет мясницкой.

«…Труп гр-на Тузика, 54 лет, находится на диване. Обнаженный. Обильное количество крови под трупом указывает на то, что смерть наступила на данном месте…

Смерть наступила в результате проникающего ранения крестообразной формы, нанесенного в брюшную полость с многочисленными повреждениями внутренних органов. Судя по форме ранения, орудием убийства является обоюдоострый кинжал или штык с длинным лезвием.

Посмертные изменения, как-то: падение температуры тела, трупные пятна, — указывают на то, что смерть наступила за 24–28 часов до начала осмотра…»

— Слушай, Миша, — сказал Турецкий, — а не может так быть, что мы имеем дело с обычным убийством из корыстных побуждений, и лишь личность Тузика Виктора Николаевича требует присутствия тут не районного следователя, а следака из Генпрокуратуры?

— А ты не ленись, Саша, до конца дочитывай. Не хочешь читать — посмотри!

Турецкий не успел запротестовать и взглянул на фото. Взглянул и содрогнулся. Совершенно голый директор военного завода «Маяк» был распят на собственном диванчике, как лягушка в лаборатории биолога. Но это же не земноводное какое-нибудь, а крупный мужчина, поэтому вдвойне жутко было видеть впившиеся в запястья и лодыжки белые капроновые шнуры, которыми конечности были связаны и одновременно привязаны к фигурным резным подлокотникам дивана. Сквозь разрезы выпирали из туловища кроваво-перламутровые ошметки кишок…

— Такое впечатление, что не вспороли, а рассекли, — пробормотал Турецкий. — Дикость какая-то!

— То-то! Так это картинка, а представляешь, сколько мы нанюхались крови и дерьма, пока копались тут и доказательства собирали! — проворчал Сергеев.

На следующем снимке был запечатлен еще один обнаженный труп мужчины с такими же, как у Тузика, жуткими разрезами.

— Много следов нарыли? — спросил Турецкий.

— Да нет. Секачи свои убийцы с собой унесли, а пальчики… На дактопленке один обнаружился, но по картотекам он не проходит. Это вполне естественно. Те, кто эту резню устроил, у нас не проходили!

— Почему так категорично?

— Потому что по соседству с Тузиком лежит Колбин Фрол Алексеевич, он же Трушкин, он же Зайонц, он же Генерал.

— Хороший друг! Завод случайно наручники по конверсии не выпускал?

— Если бы выпускал, знаешь, как они фонили бы? «Маяк» ураном занимается. А Фрол Алексеевич по всероссийской мафиозной табели о рангах пост занимал вроде губернатора уральских земель. Поэтому разная гопная шушера в дом, где Генерал гуляет, ни за что не полезла бы.

— Согласен. А на каком интересе они сошлись, неизвестно?

— Нет пока, — вздохнул Сергеев.

Турецкий посмотрел и третий снимок из предложенных полковником. Женщина лет сорока, немного располневшая, но еще вполне привлекательная. Ее не связывали, только раздели и аккуратно перерезали горло.

— Фирсова Наталья, — предугадывая вопрос, сказал Сергеев. — Боевая шмара Фрола Алексеевича.

— А муж у нее есть?

— Нету, так что ревность плюс слепая ярость рогоносца отпадают.

— Непонятно.

— Что именно?

— Непонятно, почему мужиков так искромсали, а с дамой поступили достаточно гуманно.

— Думаешь — бабы поорудовали?

— Если у директора и у Генерала есть жены, почему нет?

— Не подходит. У Фрола жена нынче в Германии, а Тузик со своей находился в состоянии полуразвода…

— А богат ли был Виктор Николаевич?

— Ну, — пожал плечами Сергеев, — как всякий неглупый директор хорошего производства…

— С его женой беседовали?

— Дознаватель пытался, да она сразу отлуп дала — я, мол, пять лет с ним не общалась, дел его не знала и особенно не стремилась.

— Я поговорю с ней завтра. Видишь ли, Михаил, сюда очень хорошо ложилась бы версия о заказном убийстве. Но исполнено очень грязно, а киллеры, как ты знаешь, в основном аккуратисты.

— Больше тебе скажу — их заживо выпотрошили и оставили доходить. Это одно. Другое — у всех троих почему-то отрублены мизинцы на правых руках.

— И у женщины?

— Да.

— Н-да… а может, ритуальное убийство?

— Ритуальное? Думаешь, Тузик был масоном?

— Да ну, Миша! Помнишь, в шестидесятых годах убийство Шарон Тэйт?

— Еврейка, что ли? Нет, не помню.