— А как же тебе разрешают там промышлять? Это же получается… как оно… дискредитация заведения.

— А никто и не разрешает. Если директор узнает, чем я в его клубе зарабатываю, меня посадит, Борьку и охранников погонит…

— Они у тебя в доле?

— Конечно! Станут они за спасибо ради какой-то «щипачки» стараться! Конечно, местечко, я тебе скажу, в кайф. Только боюсь, что квалификацию потеряю: что его, пьяненького-то, обобрать? Легче, чем раздеть. Я недавно, в автобусе, у одной клуни из лифчика деньги увела, та и грудью не дернулась! Вот это работа!..

Марк проводил немного Веру-воровку. Та хотела пригласить его к себе, но Марк, важно помахивая кейсом, сослался на срочные дела.

Оставшись один, он долго шел в промозглой ночи, пока не наткнулся на телефон-автомат. Позвонил Турецкому. К удивлению Майера, следователь-«важняк» торчал на работе и явно ждал его звонка. Марк сообщил последние новости, намекнул, что прослеживается связь между убийствами в Копеевске и деятельностью секты «Путь истины» в Москве, потому что на связь с ним среди прочих вышел Кирилл Воробьев по прозвищу Молоток, работавший до последнего времени спортивным инструктором в московском филиале секты. Скорее всего, Молоток и два его товарища, передавшие посланнику Лиса Секачу кейс, задержаны сегодня ночью в ночном клубе «Пять звезд».

После разговора с Турецким Марк хотел было позвонить Ивану Ивановичу Токареву и сообщить, что между делом капитан Майер отыскал случайно наглую карманницу, но решил, что с этим успеется. Минут через сорок бодрой ходьбы он вышел к Савеловскому вокзалу, отыскал там скучающего частного таксиста, поманил его баксом и зарядил до Полярной.

Беспокойно прошла ночь у следователя Александра Борисовича Турецкого. Во-первых, ночевал не дома, а в кабинете. Тут громоздился массивный, как заваленный на бок бегемот, обитый кожей диван, на котором сидеть было, может, и комфортно, а вот лежать — увы…

Александр Борисович с трудом занял вертикальное положение: тело, затекшее от необходимости даже в полудреме напряженно ожидать падения, отказывалось подчиняться. Подумал сначала: кофе сварить, что ли? Но взглянул на журнальный, ставший кофейным столик и отказался от этой идеи. Если существуют на свете два вида наихудшего похмелья, пережитого когда-нибудь следователем Турецким, то первый из них он переживал в это утро после нескольких сот граммов кубинского рома, а второй — после двух-трех десятков чашечек кофе. Но если пары рома еще можно осадить холодной водкой и рассолом, то в случае с продукцией фирмы «Якобс» не подходит правило — клин клином вышибают. Неплохо было бы хорошего крепкого чая, заваренного по всем правилам, но в данное время в здании Генпрокуратуры осуществить сию приятную терапию не представлялось возможным.

«Да что же это я? — гневно, но без звука спросил себя Александр Борисович. — Мне сорока еще нет! Что ж я над собой делаю?!»

Поотжиматься он не решился — сердце после лошадиной дозы кофеина и так бухало, как молот. Александр Борисович обнажил торс, взял в шкафчике полотенце, дежурную зубную щетку, пасту и отправился по длинному коридору в самый конец, к двери, обозначенной буквой «М».

Обильное умывание холодной водой помогло эффективнее, чем бидон кофе. Александр Борисович раза три чихнул, но был бодр и готов к бою. Конечно, часам к двенадцати дня эта бодрость может смениться неукротимой зевотой, переходящей в глубокую дрему, но это если не будет схватки с противником.

Противник, Кирилл Воробьев по прозвищу Молоток, — тот самый, которого искал Турецкий, а нашел Майер, — тот Молоток сидел сейчас в ДПЗ, доме предварительного заключения на Петровке, 38, и думал о тактике своего спасения, между делом дразня неуклюжих и обидчивых милиционеров-контролеров. То, что он нашелся, хорошо, то, что сидел в камере ДПЗ, — плохо. Потому что, кроме того, что он с двумя не найденными еще товарищами накануне убийства в Копеевске вылетел в Челябинск, а вернулся уже после резни, — кроме этого не было на него никаких улик у следователя Турецкого.

Интересно было бы узнать, кто это такой умный сдал МУРу всю компанию? Кто-то из тех, чьи интересы залегают очень близко к подземным цехам завода «Маяк», к тем штучкам, которые «Маяк» поставляет узкому кругу потребителей? Если действовать методом исключения, что можно получить? Допустим, Колбин с Тузиком сговорились продать за границу немножко оружейного плутония. Заниматься сооружением легального прикрытия в Германии должна жена Колбина Лариса. Именно для этого и была она послана. Ей убивать ни к чему. Остаются господин Лисовский, господа Месхиевы и кто-то третий, коли согласиться с тем, что Тузика с Колбиным убрали чужие. Собственно говоря, теоретически это могли себе позволить сделать члены дружного коллектива, чтобы уменьшить число долей навара. Но, во-первых, в той среде, где вращаются Лис и Месхиевы, так не убивают. Пытать могут от всей своей черной души, но потом добьют, хотя бы потому что мертвые не отличаются болтливостью. Во-вторых, убийцы не взяли себе за труд учесть, что где-то в Дойчланде сидит женщина, которая, мягко говоря, будет недовольна внезапной и необъяснимой смертью супруга. Будь убийцами кто-то из своих, они постарались бы как можно дольше таить от Ларисы кончину супруга да, скорей всего, и убивать не стали бы раньше времени, покалечили, ранили бы, в конце концов, инсценировав очередную разборку. Да, кажется, теперь он понял, какую смысловую нагрузку кроме банального физического устранения несли эти убийства. Неприглядная их демонстративность преследовала важную цель — устрашение тех, кто пока остался. Значит, скорее всего, существует группа лиц, желающих забрать себе либо товар, либо деньги за его реализацию.

Тогда становится понятным анонимный звонок в милицию о том, что преступная группа собралась в ночном клубе. А если учесть еще и то, что на встречу с этой группой пришел внедренный в преступную группировку сотрудник уголовного розыска, можно процентов на семьдесят быть уверенным — анонимный помощник правосудия не кто иной, как господин Лисовский или человек, действовавший по его подсказке. Ну ладно, решил Александр Борисович, подождем, когда ты, господин Лис, сядешь напротив меня, чтобы отвечать на вопросы следствия, я тебе припомню!

Что ж, голова вроде работает в нужном режиме. Осталось решить, что делать с Молотком. Отпустить его и снабдить «хвостом»? Не будет пользы. Если кровь Тузика с Колбиным на нем — первоочередная его задача после такого неприятного приключения, как ночлег в ДПЗ, залечь на самое глубокое дно, и по возможности в чужих территориальных водах. Значит, отпускать нельзя. А как заставить говорить?

С новыми преступниками и работать приходится по-новому. Методика, апробированная за семьдесят лет на хлипких, наивных интеллигентах да на матерых, но ничем не защищенных урках, устарела. Нынешнего не заставишь покаяться, не поймаешь на дурочку, как говорится. Нынешнего можно взять, только если его уговорят «пойти паровозом» старшие товарищи либо засадить его на пару деньков в пресс-хату. Там по указке прикармливающего их кума из оперчасти ссученные воры и бандиты будут обламывать рога любому, кого им швырнут, как кость голодным псам. Но этот метод незаконен. Александр Борисович умудрился пока не нарушить грубо замшелые законы правосудия, но чувствовал, что шансов остаться чистым до выхода на заслуженную пенсию практически не остается. Попробуй возьми преступника голыми руками, когда тот за один только визит к себе в тюрьму отстегивает умелому адвокату пятьсот долларов!

Через пятнадцать минут после начала трудового дня Александр Борисович позвонил следователю горпрокуратуры Величко.

— Доброе утро, Олег, я вас не разбудил?

— Хм, — растерялся тот. — Да в общем-то нет. А что?