— Принцесса Делл, остановитесь! Мы не договорили!

И этот… Тоже. Он же ушел! Дядя и жених вот-вот догонят… Нет! Только бы она успела…

Все произошло так быстро, что если бы кто-нибудь наблюдал происходящее со стороны, он, наверное, ничего бы не понял. Он не успел бы заметить, как принцесса, схватив деревянную шкатулку, распахнула окно и прыгнула на спину огромной белой сове, как та понеслась к самой высокой башне Розимира, и как почти в это же самое мгновение, но чуть позже, конечно, Советник и Карркар ворвались в пустую комнату с распахнутым окном…

…

— Понимаешь, Снежинка… Я не хотела! Я знаю, что они старались. Сутками вышивали. Это… платье. Оно было мокрым от слез… Платье Скорби. Раньше вышивали среди цветущих роз, под звуки скрипки, на которых им играли любимые мужчины, и в каждой вышитой розе пела любовь. Я была жестокой, капризной принцессой. Я знаю. Но иначе было нельзя! Нужно было выиграть время. Отложить свадьбу. Простят ли меня когда-нибудь жители королевства? Как ты думаешь, Снежинка? Потом, когда они все узнают, они поймут? Ах, как же было бы хорошо, если бы все закончилось! Снова расцвели розы. Заискрился брильянтами чистый снег, заиграла музыка, и портнихи вышили бы мне новое платье. Платье Любви.

Белая сова моргнула ярко-желтыми глазами. Совы очень мудрые птицы. Они знают прошлое, настоящее и будущее. Знают совершенно точно! Но, к сожалению, совы не говорят. Совсем… Снежинка устроилась на палке от давно потухшего факела и стала чистить перья. Конечно, она могла бы успокоить принцессу. Сказать, что все закончится хорошо. Она могла бы совершенно точно сказать, когда и как именно закончится эта история, но… Совы не говорят.

Делл вздохнула. Открыла шкатулку. Роза легла в ладонь, вспыхнув алым светом. Стало тепло, спокойно и радостно! Любовь принца Рамира! Любовь… Их любовь обязательно победит! Вернет скрипачей и музыку. Она — принцесса. Это ее королевство! И она не боится! Она… любит. А когда люди любят, они поют.

И принцесса запела. Она пела и смотрела на цветок. Он горел все ярче и ярче в ее ладонях. И если бы Делл могла хоть на мгновение оторвать от него взгляд, она бы увидела, как черный снег сыплется с темного неба.

Но разве можно оторвать взгляд от цветка?

Делл пела и думала о том, как Рамир, там, далеко, держит в своих ладонях ее розу, точно так же, как и она держит сейчас его, и как должно быть красиво снег падает на ее розу в его руках и искрится… И ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы и на его розе лежал снег, и она протянула руки в открытое окно башни.

Если бы Делл знала, что черный снег искрами горячего пепла изранит нежные лепестки, она бы, конечно, этого не сделала. Но если бы она этого не сделала, то Каррима могла бы погибнуть!

Птица летела к башне Розимира и потеряла ее из виду из-за черной метели. Она выбилась из сил, снег жег крылья, было нечем дышать, как вдруг, впереди, совсем близко, вспыхнул огонек! И столько любви было в нем, столько тепла, что девушка, собрав последние силы, зажмурившись, полетела к нему…

— Ах! О, Мирр… Снежинка, что это?!

Сова вспорхнула на соседнюю палку от факела, что торчала над тем местом, куда упала серая птица. Несчастная влетела в окно, и едва не разбилась о каменные плиты башни. Серое перо от крыла случайно задело розу, и алый лепесток опустился птице на грудь. Черный снег таял, и Тьма, стекая клочьями с крыльев, дымилась ядовитыми парами.

— Снежинка! Милая Снежинка, сделай же что-нибудь!

Сова подняла огромное крыло, и в башне тихо пошел белый, прохладный снег. Он пел Делл ее песенку, превращая тьму в цветущие розы, а птицу в прекрасную девушку.

— Ой! — Делл испугалась, прижимая розу к груди и не веря своим глазам! — Ворона превратилась в… человека? Как же так…

— Ааааааа…..

Делл опустилась на колени, приподняла голову девушки-птицы и осторожно убрала черные волосы с бледного лица:

— Кто вы?

Там, где путь занесен черным снегом…

Волки

Черный снег был везде. До самого горизонта, насколько хватало глаз…

Жаль только, самого горизонта было не видно, а еще нечем было дышать, потому что снег пах чем-то удушливым, ядовитым, и не свежесть и прохладу дарил он, а жег, перцем посыпая плечи усталых путников.

Молодые люди шли, стараясь не разговаривать друг с другом, чтобы не жаловаться. Не смотреть друг на друга, чтобы не жалеть. Мирра прижимала к груди инструмент, принц — розу.

Лера и Кирилл то и дело переглядывались. Они переживали за Мирру и принца. Конечно, они переживали и друг за друга, но каждый из них делал вид, что это не так. Что за них переживать? На тренировках не легче.

Вчетвером было не так весело, но все же хорошо, что Имке и мальчики улетели домой. Детям было бы слишком тяжело. Лера шла и думала о том, что Рей тоже улетел вместе со всеми. Жаль. С ним было…

Еще она думала о том, что Кирилл, кажется, влюбляется в Мирку. И хорошо. Правда, они слишком разные, но он сможет ее защитить. Вот они вернутся, она возьмется за нее! Линзы, одежда. Прическа. Макияж. Миррка — красавица. Да она любой фору даст! Только… Надо поработать.

На игру к Кириллу, например, нельзя в таком виде идти. Лера вспомнила девиц, что обычно вьются возле Воронова, и испугалась. Это здесь он ее видит. Хрупкую, беззащитную, трогательную, талантливую… А там? Там она… Пугало. Мирра не от мира сего. Да он ее просто застесняется! Это что же получается… Лучше не возвращаться? А еще там не будет Рея…

Черный снег забивался за шиворот, хрустел под ногами, назойливыми мухами кружил возле глаз. Рей… Он даже не человек! Он — вихрь. Разве можно жалеть о том, что больше никогда не увидишь сильный ветер? Ветер, играющий на серебряной виолончели.

Скрипка. Виолончель. Ей нравятся эти инструменты. Надо будет выбрать какую-нибудь композицию на следующий сезон. Если, конечно, он будет, сезон этот. Будет, не будет… Какая разница? Ей уже все равно. Она просто идет… Куда..? Зачем..?

— Лерка! Справа!

Она еле успела отскочить — белые зубы лязгнули возле самой щиколотки. Еще чуть-чуть, и прощай фигурное катание!

Спустились сумерки, в лесу стало темно, шел снег, они устали и не заметили, как черные волки окружили со всех сторон! Горели красные глаза, горела в темноте алая роза в руках принца, и лишь по ним можно было понять, кто где находится. Первым пришел в себя Кирилл. Парень схватил огромную палку, на которую чудом наткнулся в снегу, и крикнул:

— Слушай мою команду! Выстраиваемся за мной, я даю этим по морде, разрываю кольцо, и бежим! Что есть силы, бежим, ясно?!

— А дальше что? — крикнула Лера, силой отбирая у Миррки инструмент.

Скрипачка сопротивлялась, но Лера ее не слушала. Миррке бы самой добежать, а если она эту скрипку свою тащить будет, точно отстанет. Кириллу тоже не доверишь. Он чего доброго отбиваться начнет, вместо палки! А она понимает, насколько вещь ценная. Она не выронит. Сама погибнет, может быть, но скрипку спасет. И потом… Она всяко бегает быстрее!

— Не знаю! — это было последним, что Лера услышала.

Вой. Лай. Визг. Скрежет и лязг клыков. Вихри черного снега, свист ветра. Они неслись, не помня себя от страха, не зная, кто спасся, кто нет, потому что каждый сам за себя, когда волк наступает на пятки, и лишь миллиметр отделяет огромные белые острые зубы от запястий, лодыжек и икр…

— Сюда! Сюда!

Надежды больше не было. Хищники их практически догнали, и как только раздался крик Рамира, Мирра, как назло, упала! Кирилл успел схватить девушку за шиворот, перекинуть через плечо (не очень романтично получилось), и они с Лерой влетели в огромную черную дыру — дупло поистине гигантского дерева.

Их спасла роза Рамира. Если бы цветок не светился в ночи… Даже подумать страшно!

Как только они забились в дупло, волки, вместо того чтоб влететь следом и разорвать на куски, остановились. Заскулили. Повертелись на месте, и… ушли.