Третий раз вибрация, третий раз звонок раздается. Что начинает меня сильно раздражать. Поднимаюсь на ноги, подхожу к столику и достаю из сумки свой телефон. На экране высветилось имя «Одри» и ее фотография с высунутым языком и скошенными глазами. Эта девчонка пару месяцев назад сама обновила фото профиля, посчитав это очень смешным. Переубеждать ее не стала, а просто молча согласилась.

— Да, — отвечаю на звонок, прислонившись к стене. Что-то голова немного закружилась. Видимо от недостатка пищи в организме. Ела же я утром перед приемкой платья. Немного фруктов и тост с маслом. Больше в моем желудке ничего не побывало. То мороженое в кафе не в счет. Оно за полноценную еду не сойдет. Просто обычный десерт, сладость на ленч.

— Блэр, дорогая, как ты там? — В ее голосе слышится беспокойство за меня. Подруга на самом деле переживает. Это не наигранно, не представляет из себя какой-то спектакль. Стоун никогда не скрывает истинных чувств. Всегда способна поддержать. Хоть одним единственным словом или просто объятиями.

— Мне очень больно, Одри. — Поднимаю глаза к потолку, прижав свободную руку к груди. Снова сердце бьется как бешеное. Неужели, у меня проблемы со здоровьем могут начаться? — Слезы все уже высохли. Не могу хоть одну слезинку из себя выдавить. Хочу очень сильно зарыться в одеяло, поплакать в голос, уснуть, а потом в новом дне вновь увидеть отца перед собой. Ведь это же сон. Просто дурной сон. Не может правдой все это быть. — Сильный удар ладони по стене. Боли не чувствую. Никакого жжения. Ничего. Словно перестала разом ощущать все, что со мной происходит. — Мой отец сам бы на такое не пошел. Не стал стрелять себе в голову. Он любил жизнь. Он радовался каждой ее минуте.

— Возможно некоторые обстоятельства привели его к такому. — замолкает на пару секунд. — опрометчивому поступку. Ведь ты же сама говорила, что его работа много сил и времени у него отнимала. Груз слишком тяжелый был на плечах мистера Керкленда.

— Я не знаю. — Перевожу дыхание, отталкиваюсь от стены в сторону шкафа с одеждой. Так сильно хочется сейчас переодеться во что-то домашнее. Прижимаю телефон к правому уху, перебирая те вещи, что с собой в Америку не забрала. — И от этого еще больнее. — Сжимаю в кулак простую белую майку, ощущая все же, как ткань в ладонь впивается. — У меня внутри пусто. Словно душа куда-то исчезла. Весь мой мир, Одри, разрушился в тот миг, когда мама позвонила. Ты себе не представляешь, что творится со мной. Мне очень плохо. Всю периодически трясет. А внутри зарождается очень нехорошее предчувствие. Мне кажется, что случится что-то похуже всего того, что уже случилось. — Бросаю на кровать майку и какие-то джинсовые шорты. Идеальный вариант для дома.

— Почему ты не позволила с тобой поехать? — Одри снова поднимает этот вопрос. А у меня просто сил нет на него отвечать. Не хочу.

— Одри, давай потом с тобой поговорим. — Расстегиваю молнию сбоку на платье, позволяю ему упасть на пол. — Сейчас мне не особо хочется это делать. — Не дождавшись ее ответа, отключаю звонок и бросаю телефон на кровать. Переступаю через ткань и начинаю надевать на себя свои же старые вещи. То, в чем раньше по дому ходила. Ведь вся моя одежда в Лос-Анджелесе осталась. Ее я не стала собирать. Попрошу попозже Одри выслать мне кое-что нашим частным самолетом.

— Пошел вон! — Громкий крик моей мамы заставляет меня замереть на месте. Он раздается через приоткрытую дверь. — Ты никогда не получишь мою дочь, ничтожество.

Она с кем-то разговаривала на повышенных тоннах. Так сильно, что это все я услышала. А ведь нахожусь в дальней части дома. Да и от нее таких криков практически не слышала. Даже когда она очень сильно злилась. Быть может ей какая-нибудь помощь нужна? А слугам она вполне возможно запретила ее беспокоить. Да и мне интересно стало, с кем это она так разговаривает. Любопытство же вверх берет.

Ноги сами несут на выход из комнаты. К лестнице, на ступеньки. Вот уже проходят по мягкому ковру. Вот я подхожу к чуть прикрытой двери в кабинет отца. Именно оттуда раздаются голоса. Именно там мама переговаривается с каким-то мужчиной. В голосе которого столько много грубости, жесткости. Словно власть он имеет безграничную. Похожим тоном обычно отец разговаривал со своими подчиненными.

Все же решаюсь в комнату зайти, от чего разговор тут же прекращается. Мама расширенными глазами смотрит на меня, интересуясь моим приходом. Только я толком ответить-то ей не могу. Так как взгляд мой устремлен на широкую спину этого незнакомца. Что стоит напротив матери и пока не поворачивается лицом. А мне очень хочется узнать, кто же он такой. И что делает в нашем доме. Ведь судя по всему дружелюбно он не настроен. Проходит несколько секунд моего томительного ожидания, как этот мужчина все же поворачивается. Дает возможность разглядеть себя. Что я и делаю.

Довольно высокий, в меру мускулистый. Намного старше меня. Возможно лет на десять или больше. С темно-каштановыми волосами, немного жесткими чертами лица. Глубокая морщинка на лбу от сдвинутых вместе бровей выступает больше всех остальных. Изучающие меня карие глаза с коварным прищуром. Нос с горбинкой, что совершенно его не портит, а придает шарма его внешности. Небольшая щетина на подбородке, которая тянется до самых ушей. Будто бы он намеренно не брился несколько дней. Над верхней губой проглядываются усы, сочетающиеся с этой проступающей бородой. Одет он явно в сшитый на заказ костюм, что отлично подчеркивает все его мышцы. От такого человека так и веет силой, властью, мощью. Даже чувство страха рядом с ним появляется. Неприятный холодок по позвоночнику пробегает.

Этот мужчина и пугает, и притягивает одновременно. Чем вызывает в себе особый интерес. С ним хочется поговорить и в ту же секунду бежать от него без оглядки. Двоякое какое-то ощущение. Особенно его глаза, что так и не оторвались от созерцания моей персоны. Так и смотрит на меня. Так и изучает. Словно я экспонат в музее, что стоит кучу денег. Зря я должно быть в таком в виде здесь появилась.

От взгляда мужчины мне становится не по себе. Неприятное чувство внутри зарождается вперемешку с неподдельным интересом. Друг отца словно магнит к себе, притягивает. Такого не было никогда. Чтобы от одного лишь вида мужчины притяжение возникало. С Кейдом такого точно не происходило. Он мне нравился. Я его любила всем сердцем, но вот не становилась словно под гипнозом от его глаз.

— А это должно быть твоя дочь, Маура. — Он не спрашивает, а знает, кто я такая. Только вот мне совершенно ничего о нем неизвестно. Даже впервые вижу его перед собой. — Приятно с ней наконец-то. — Подчеркивает это слово. — познакомиться. Твой отец много рассказывал о тебе, Блэр. — Подходит ко мне чуть вплотную, возвышается надо мной. Чувствую себя такой маленькой и беззащитной перед ним. Дрожь по телу пробегает. Интуитивно руками себя обнимаю, что он четко прослеживает. Губы растягиваются в ехидную улыбку. Будто ему нравится тот эффект страха, что во мне вызвал.

— А кто… кто вы? — спрашиваю его, опустив глаза в пол. Его аура словно подавляет меня.

— Меня зовут Родриго Морейра. Я начальник твоего отца. Именно у меня он работал долгие годы. Его уход из жизни очень потряс меня. До глубины души. Не верю в то, что его больше нет. — Искренность в голосе не создает впечатления, что он может врать.

— Родриго, побойся Бога. — Резкий тон в голосе матери заставляет меня обратить на нее внимание. Про нее совсем забыла, сосредоточившись на Родриго. — Тебе не идет быть таким. Уж я-то знаю всего тебя. — Гладит ладонью шею, глядя со злостью на мужчину.

Маура Керкленд, что является моей мамой, выглядит не самым лучшим образом. Скорее всего снова эмоции ее захватили. Снова истерика появилась. Опухшие глаза, раскрасневшееся лицо, прикусанные губы. Вся прическа в каком-то беспорядке, а одежда и вовсе помята. Как будто она проспала в ней пару часов. В руках же у нее замечаю недопитый стакан с какой-то янтарной жидкостью, а принюхавшись, улавливаю запах алкоголя в комнате. Замечаю открытую бутылку на столе. Около кресла мелкие осколки какого-то разбившегося стекла. Должно быть что-то серьезное здесь произошло. Но никто из них мне точно ничего не расскажет.