«Это рисунки Тех, Кто Был Раньше!» – Эстрелла даже не успела толком подумать об этом, как начала осторожно лизать штрихи на камне, как это делал маленький олененок. Она закрыла глаза. Олененок был очень умен, и пусть он не мог видеть своими глазами, но Эстрелла чувствовала, что внутреннему взору малыша было открыто гораздо больше, чем видят обычные животные.

Она думала о Древних. Олениха говорила, что это тайна, что об этом никто ничего не знает. У них было две ноги – значит, это были люди. Эстрелла не любила людей. Но если они жили так давно – может быть, они могли видеть маленькую лошадку из ее видений? Наверное, нет. Лошадка была из совсем древних времен. Но эти люди жили здесь очень давно… до испанцев и до людей Чицен. Были ли Древние настоящими людьми? И осталось ли что-то, чему можно у них поучиться, узнать больше о них и том времени, когда они жили? Она хотела бы это знать, даже если не сразу сможет понять то, что узнает…

Лошади подошли поближе и тоже смотрели на рисунки.

– Смотрите! Двуногие! – сказал Эсперо.

– Те, Кто Был Раньше… – робко прошептала Эстрелла.

Она не знала, какими они были, но чувствовала, что древние очень отличались и от испанцев, и от людей Чицен. Они были во-первых, старше. И более… дикие. Они жили так давно, что могли видеть маленькую лошадку… наверное.

Эстрелла пошла вдоль каменной стены, рассматривая рисунки. И наконец нашла ее – маленькую лошадку, скачущую куда-то по каменной стене! Время и ветер избороздили поверхность камня, и казалось, что лошадка скачет по суровой, иссеченной трещинами и расселинами равнине, на которой растут сладкие неведомые травы. Значит – они на верном пути! Изображение на камне было в точности таким, каким оно являлось Эстрелле во снах, каким передала его ей в свою последнюю минуту Перлина.

Лошади прошли вдоль всей каменной гряды, и Эстрелла нашла еще три изображения маленькой лошадки. Каждый раз она чувствовала новый прилив сил и крепнущую связь с мамой. Лошадка на камне стала ориентиром, таким же, как Северная Звезда в рукояти Звездного Ковша. До сих пор на поиски неведомых и далеких пастбищ со сладкой травой их вел инстинкт, простое желание начать новую жизнь на новой земле. Теперь поиск этих земель становился более осмысленным. Эстрелла знала: до конца пути еще далеко, но теперь он уже виден на горизонте. Теперь ее табун не просто ищет вольные пастбища – он возрождает историю собственного рода, возвращается к истокам, и отныне каждый из них ощущает свою связь с Первыми Лошадьми – Лошадьми Рассвета Мира.

День был теплым и солнечным. Эсперо утверждал, что сейчас стоит поздняя весна, а прошедшая метель была последним яростным ударом уходящей зимы. Лошади понимали, что зашли уже далеко на север. Эсперо предполагал, что они проскакали не менее трех лиг[18] от побережья, на которое выбрались после того, как их сбросили с корабля.

Тень койота скользнула по камню. Лошади видели койотов уже несколько раз тех пор, как вышли на эту пустынную равнину. Эстрелла немного нервничала из-за койотов. Шерсть у них была желтовато-серая, а зубы – очень острые и слишком большие для таких маленьких голов. Койоты были значительно меньше горных кошек, но почему-то пугали лошадей больше. Возможно, потому, что умели подкрадываться незаметно и не брезговали падалью. Эстрелла с товарищами подозревали, что койоты все время следят за ними, ожидая, что какая-нибудь лошадь постарше, ослабев, отобьется от табуна, или кобыла отстанет, чтобы жеребиться в одиночестве… Тогда койоты растерзают упавшую лошадь или украдут новорожденного жеребенка. Они умели пробираться в самые узкие щели между камнями, а по ночам скользить неслышной тенью совсем близко от лошадей, пугая их и превращаясь в ночной кошмар.

Эсперо рассказывал Эстрелле, что в Старом Свете койотов называли «лисьи собаки» – потому что они были хитры, слово лисы, но сражались, словно бешеные псы. В отличие от горных кошек, они умело прятались в расщелинах скал и между камней, умели выжидать. А затем зыбкие силуэты внезапно появлялись вокруг жертвы.

Табун старался не обращать внимания на койотов, когда это было возможно. Однако каждая из лошадей невольно задумывалась, сколько же их скрывается среди валунов песчаника, мимо которых пролегал их путь. Возможно, там пряталась целая стая – а стая была уже смертельно опасна.

Снег растаял так же быстро, как и выпал, день становился все жарче. Лошади шли неспешным шагом, стараясь держаться в тени скал. Вода в здешних крах была редкостью, и никто не хотел тратить лишние силы и испытывать жажду.

Краем глаза они следили за койотами. Селесто заметил одного на гребне скалы: хвост койота был дерзко задран вверх и реял на веру, словно флаг. Койот внимательно следил за табуном. Эстрелла заметила, что шерсть на носу у койота темнее, чем обычно, и не сразу поняла, что это кровь. Холодок пробежал по хребту.

На этот раз впереди шел Эсперо – он лучше всех чуял воду. Эстрелла понемногу отстала и двигалась теперь в самом конце. Она часто останавливалась, чтобы изучить рисунки на каменных стенах ущелья. Изображение горбатого музыканта привлекло ее внимание. Ей хотелось бы послушать его музыку. Кроме того, она все время искала глазами изображение маленькой лошадки.

Внезапно раздалось пронзительное ржание – и Эсперо примчался к Эстрелле. Остальные лошади выглядели встревоженными.

– Следуй за мной! – крикнул жеребец.

Эстрелла и Эсперо помчались вперед, остальные последовали за ними. Вскоре она уловила запах, наполнивший ее страхом. На самом деле – целых два запаха: оленя и горной кошки.

Они подскакали к небольшой впадине, и Эстрелла увидела маленькую кучку костей. Она навсегда запомнила, какими тоненькими были эти косточки. Маленькая тазовая кость была наполовину обглодана…

– Это горная кошка! – тихо сказал Эсперо, голос его дрожал от грусти и гнева. – Но погляди на череп – это уже зубы койота.

Эстрелла вспомнила вымазанную кровью морду койота-наблюдателя.

Подошедший Грулло спросил:

– Койот?

– Да. Большая кошка оставила кости своим прихвостням, лисьим псам. Проклятые падальщики!

Эстрелла никогда не слышала, чтобы Эсперо с такой яростью проклинал других животных.

Селесто молча прислушивался, прижав уши. В глазах его плескался страх.

– Эсперо, ты говорил – они охотятся…

– Да. Охотятся – и пожирают падаль.

Эстрелла поежилась. Горная кошка, по крайней мере, благородно и честно охотилась. В поведении же койотов было нечто мерзкое и извращенное.

Несколько клочков шерсти олененка застряли между костями, их шевелил ветер. Эстрелла закрыла глаза. Образ малыша, нетерпеливо танцующего на хрупких ножках под безоблачным небом, пронесся в мозгу. Разве можно было представить более милое и безобидное существо? Теперь от него осталась лишь кучка хрупких косточек да пара клочков шерстки.

Лошади притихли и склонили головы, словно размышляя о смерти маленького олененка. Глубоко в душе они понимали: такова жизнь в этих суровых землях. Это – цена свободы, цена права жить дикой и вольной жизнью. Слабые здесь были обречены, выживали сильнейшие, а те, кто питается травой, становились жертвами пожирателей мяса.

Эстрелла тоже понимала это, но какая-то часть ее души возмущенно кричала: «Это несправедливо!»

Маленькое, безобидное и беззащитное существо погибло – а мир продолжал жить своей жизнью. Солнце сияло на небе. Пробивалась к свету молодая трава. Небо было синим и бездонным.

И только земля еще хранила следы крови маленького олененка.

Лошади отправились дальше. Недалеко от того места, где нашлись останки олененка, обнаружился источник, и они смогли напиться. Однако дальше с водой было все хуже и хуже. Трава тоже стала сухой и жесткой. Настроение у лошадей портилось, начались ссоры. Асуль неожиданно для всех перенесла свое раздражение с Эстреллы на Вердада. Во время одной из остановок она заявила обычным скандальным тоном: