— Солдат здесь нет. Одежда еще не высохла. Но сейчас нужно идти. Мои вещи тебе велики, но не свалятся. Мы скоро вернемся.

— Могу я узнать, куда и зачем мы идем? — вежливо осведомилась девушка.

— Я могу сходить один и сделать всё сам. Но ты должна это видеть. И знать.

Ну, знать что-то новое всегда полезно. Знание — тоже оружие. Ирия за последнее время уже так знатно «вооружилась»…

А вот Джек совершенно вышел из роли простого рыбака. Если на то пошло — его речь и сразу должна была показаться слишком чистой. Ирию просто «дура-девка» с толку сбила. А еще — холод, голод и желание выспаться…

Так ли уж нужны новости, она усомнилась еще в первые шагов сто по лесной чаще. Пока тащились сюда, девушка настолько промерзла и устала, что никакой дополнительной сырости не замечала. Куда уж мокрее и холоднее Альварена и до нитки вымокшей одежды?

А теперь вся ночная роса этого леса задалась целью угодить под капюшон! Джек, возможно, во мраке видит не хуже кошки. Но вот Ирия, даром что зеленоглазая, натыкается на все сучья…

По достижении пятнадцати лет отец запретил ей носить мужскую одежду. Заявил, что взрослой даме такое не подобает.

Интересно, что бы он теперь сказал? Увидев ее в широченной крестьянской рубахе, не менее широких мужицких штанах, огромных рыбацких сапогах и грубом плаще с капюшоном. Поминающей Темного и всех змей его и бредущей неведомо куда по ночному лесу. В обществе только что выловившего ее из Альварена колдуна-оборотня.

Почему? Потому что он ей приказал.

И вдобавок она теперь стриженая, как пойманная на горячем уличная девка.

Хотя вряд ли папе больше понравилось бы любоваться ею в сером монашеском платье. В отчаянии прильнувшей к ржавой решетке промозглой кельи!

Нет, он предпочел бы для дочери свободу. Любую!

Эта мысль даже помешала вспомнить очередное солдатское словечко. Дико захотелось закружиться по лесу!

Плевать на холод, сырость! Да хоть на многочасовой осенний ливень — вздумай он вдруг пойти! Ирия Таррент сумела сбежать и не утонула в Альварене! Она — жива! И как морской ветер — свободна.

Кстати, начинает светать. Девушка невольно улыбнулась. Скоро солнышко выглянет…

— Плохо дело, — обронил идущий впереди Джек.

— Почему?! Солдаты?!..

— Они еще спят. Но нас скоро будет видно как на ладони. А мы должны успеть.

Ирия вновь напряглась. Куда и зачем «успеть» — кто его знает. Но оборотню вполне можно доверять. Хотел бы — выдал бы еще спящей!

И он, похоже, знает, что делает. «Должны» — значит, должны…

На фоне по-прежнему царящих сумерек — яркие всполохи костров банджарон. Дикая завораживающая музыка — всю эту невозможную ночь напролет. Странное, будоражащее душу пение.

И — черные тени на темной воде. Если б не отблески костров — не разглядеть бы и теней…

Четыре силуэта. Двое волокут к воде третьего. Еще один — неподвижно застыл на берегу. Распоряжения отдает.

Между лесом и озером — кромка песка. Шагов тридцать безлесья. Ни жалкого деревца, ни куста. А у Ирии и Джека нет ни пистолета, ни лука…

…Метательный нож свистит в воздухе, по рукоять входит в грудь ротозея на берегу. Как нож в масло.

Что ж ты кирасу не надел, горе-вояка? Впрочем, у Джека этот нож — не последний. Следующий пошел бы в горло — оборотень успел бы. Но зачем? Он же ЗНАЛ, что кирасы нет…

— Ложись!

Змеино-свистящий шепот. Земля летит навстречу.

Еле сдержав ругательство, Ирия рухнула на мокрые листья. По возможности — бесшумно. И как ни странно — даже не напоролась на поваленные ветром сучья.

…Второй нож просадил горло ближайшему. Тот как раз обернулся к лесу. Даже выстрелить разок успел. Этот кирасу надел, только не помогло.

Последний догадался: пора бросать добычу и бежать. Четвертый силуэт — безжизненное тело — падает на песок. Ее несостоявшийся — Джек это знает — убийца крупными заячьими прыжками несется прочь. Оборотень чувствует — не может не ощутить чужой страх. И мысленную мольбу: «Но я же никого не убил! Я же не успел!..»

Всё правильно. Не успел. Зато согласиться на подлое убийство — еще как. За деньги. И убить бы успел — не появись здесь так не вовремя нежданные спасители.

А вот рассказать об этом ты уже действительно не успеешь. Никому.

Нож вошел под левую лопатку. И вышел наружу, пробив сердце. Последний негодяй умер, не успев вскрикнуть.

Три ножа — и нет трех жизней. Опять.

Джек знал, что никогда не станет жалеть ни о ком из них. Впрочем, вряд ли им позволил бы жить и тот, кто их послал.

Третий, последний из наемников, успел понять, что драться бесполезно. А вот что в живых так много знающих не оставляют — не сообразил. Как и вовремя закричать. Хоть и нет ничего нелепей, чем зовущий на помощь застигнутый на месте преступления злодей. Кого он боялся сильнее: нанимателя или Джека? Или просто не понял, что эта смерть — гораздо ближе?..

— С первым боем!

Крестьянско-рыбацкие штаны — все в прелой хвое, рубаха — ничуть не чище. И локтем Ирия обо что-то шандарахнулась — пока летела наземь.

Над ее головой свистнула одна-единственная пуля. А Джек успел перебить всех врагов — пока «дура-девка» валялась в желто-красно-пятнистых листьях. «Первый бой», нечего сказать! Издевается, что ли?

Зато к брошенной на песок девчонке Ирия успела раньше. Хрупкая брюнетка в сером монашеском платье лежит на боку без движения.

А нет даже зеркальца, разве что нож поднести…

— Жива, — успокоил спутницу Джек. — Просто шишка на затылке. Идем!

Он бегло осмотрелся по сторонам. А потом без всяких усилий подхватил бесчувственную жертву неизвестных убийц на руки и двинулся с ней к лесу. Назад, в избу.

Надо же — морось уже прекратилась, а Ирия и не заметила. Правда, теплее не стало. Да и вымокнуть она уже успела — будь здоров! Хотя, конечно — с купанием в Альварене не сравнишь…

Ну хороша, нечего сказать! Тут человек едва не погиб, а ее еще собственная мокрая шкура интересует!

Ирия зло тряхнула под капюшоном короткими влажными волосами. И струйка воды радостно полилась на лоб…

Правильно — не дергай головой, когда рядом сырые ветви!

Серый рассвет окончательно утвердил господство над черной, осенней ночью — увы, недолгое! И дорога через лес показалась втрое короче. Вон уже вдали на небольшой поляне — изба! Сейчас будет горячий травяной отвар, а то и подогретое вино. Если там, конечно, уже не ждут королевские солдаты…

И сразу стало еще холоднее. Хотя будь страхи Ирии верны — Джек бы почувствовал. Он — точно не предатель. Шанс выдать гостью у него был много раз. Когда она спала, когда он выловил ее из Альварена. Связать и отконвоировать — всего-то…

Да и несчастную девчонку мерзавец спасать не стал бы.

Почему-то мысль о девушке тревожно кольнула сердце. И это беспокойство — вовсе не страх за ее жизнь. Джек сказал: шишка — значит, шишка. Оглушили и хотели утопить? Не мертвой, а живой? Если б мертвой, где камень на шее? Стоп, а живого топить — разве камень не нужен?

И действительно: почему не привязали груз? И сначала не отвезли подальше от берега? Лодку не нашли? Их там полно!

Ну ладно, змеи с ней, с лодкой — почему жертву не связали?

Зачем трем негодяям топить монахиню? И почему именно топить? Горло перерезать гораздо быстрее.

Джек даже с неудавшейся утопленницей на руках шагал — скорее некуда. Напарница за ним едва поспевала. А думать на ходу — да еще толком не спавши! — нелегко. Во всяком случае, только этим и можно объяснить, почему Ирия сообразила так поздно. Только на пороге избы.

Теперь ясно, кто ночная жертва. И почему, а главное, по чьему приказу ее чуть не убили.

«Помощь принимай, сестру не отдавай!..»

Ирия тогда решила, что речь идет об Эйде. А та здесь ни при чём.

И понятно, кого напоминает спасенная. Ее саму. И Карлотту Гарвиак. Как племянница — тетю. Даже двоюродную…

Творец, спаси этот мир, ибо он — очень грешен!