Майлз сжал кулаки, но голос ничуть не выдал его волнения и негодования.

— Я не склонен умалять знания британских леди и джентльменов в области коневодства, но хочу заметить, что семейство Уэлсли уже не одно поколение занимается разведением породистых лошадей как по ту, так и по эту сторону Атлантики, а потому считаю, что накопленный нами опыт в области коневодства может оказаться куда более ценным, чем познания дилетанта, который нигде, кроме сельской ярмарки в графстве, своих лошадей не выставлял.

Хэррисон отлично знал о репутации семейства Уэлсли, которые считались известными конезаводчиками как в Америке, так и в Англии, и принужден был замолчать.

Майлз же, удовольствовавшись тем, что сумел поставить на место такого грубияна, склонился к руке леди Виктории, коснулся губами ее пальцев и на прощанье произнес:

— Мое предложение, миледи, остается в силе. Располагайте мной.

С этими словами он повернулся на каблуках и зашагал к Александру Шоу, которого заприметил в дальнем конце столовой.

Ткнув приятеля пальцем под ребра, Майлз огорошил его вопросом:

— Что это за надутый индюк застолбил делянку рядом с Викторией?

Алекс с удивлением на него посмотрел, потом хлопнул себя по лбу и заулыбался.

— Ты, должно быть, имеешь в виду Хэррисона?

— Точно, Хэррисона. — Тон Майлза не оставлял ни малейших сомнений в том, как он относится к этому человеку.

Алекс пожал плечами.

— Да так, одна мошка. Ничтожество. Живет где-то поблизости. Вот, пожалуй, и все, что я могу о нем сказать.

— Да плевать мне, сквайр он или граф, как ты, — сварливо сказал Майлз. — Я хочу знать, кем он приходится Виктории.

— Он далеко не так с ней близок, как ему хотелось бы, — хохотнул Алекс. — Ухаживает за ней вот уже несколько лет, но, насколько я знаю, леди его ухаживаний никоим образом не поощряет.

— Сегодня он вокруг нее прямо кругами ходит.

— Ничего удивительного. Решил, должно быть, что смерть отца Виктории предоставила ему удачную возможность как следует взяться за девушку. Разделить с ней печаль, вволю посочувствовать — ну и все такое.

— По-моему, он просто напыщенный осел! — прорычал Майлз.

Алекс с минуту смотрел на приятеля, удивленный силой неприязни, которую тот выказывал по отношению к незнакомому, в общем, человеку.

— А я и не знал, что тебя заботят джентльмены, которые, по твоему образному выражению, ходят кругами вокруг леди Виктории.

— Джентльмены меня не заботят, — быстро сказал Майлз. — Меня заботит Гилфорд. Во-первых, потому что он кретин, а во-вторых, потому что он относится к тем мерзавцам, которые надеются приобрести для себя выгоду, предлагая утешение женщине, оказавшейся в затруднительном положении.

Алекс был далеко не глуп, и все попытки Майлза скрыть интерес к Виктории Пемброк нисколько не ввели его в заблуждение. Помолчав, он сказал:

— Коль скоро леди нужен человек, чтобы поплакаться ему в жилетку, а ни ты, ни я рисковать своими жилетами в этом смысле не намерены, не следует слишком уж злобствовать над тем, кто оказался рядом с ней в трудную минуту.

— Но ведь он же идиот! — в сердцах вскричал Майлз. — Нравится мне эта леди, или нет, ее отец сэр Джон был добрым другом моего отца, и я не могу просто так стоять и наблюдать за тем, как напыщенный, страдающий манией величия болван навязывается к ней со своими утешениями.

Алекс более был не в состоянии выносить гневные тирады Майлза, а потому самым неприличным образом расхохотался.

— Бог ты мой, какие слова — «напыщенный», «мания»! Знаешь, Уэлсли, я и представить себе не мог, что вы, американцы, употребляете подобные обороты. Надо будет и мне взять эти словечки на вооружение и при случае вставить в разговор — то-то будет смеху!

— Знаешь что, Шоу, — заткнись, — мрачно посоветовал приятелю Майлз. — Ты ведешь себя просто неприлично: ржешь, как жеребец, в доме, где только что схоронили главу семейства. Как-то это не вяжется с об-Разом добропорядочного англичанина и джентльмена. Ты не находишь?

Алексу хватило такта принять рекомендации Майлза к сведению.

— Ты прав, — сказал он, изо всех сил кусая нижнюю губу, чтобы сдержать рвущийся наружу смех. — Что-тс я не ко времени развеселился, так что прошу меня извинить. Но с другой стороны… Живая картина, которую вы тут с Гилфордом представляли, когда ходили кругами вокруг Виктории, злобно пыхтели и смотрели друг на друга волком, надеясь взять на себя миссию утешителя бедной девушки, — эта картина тоже не слишком соответствовала траурному настрою.

Теперь настала очередь Майлза раскаиваться в своем поведении.

— Похоже, я тоже должен перед тобой извиниться, — пробормотал он.

Хитрая улыбка на устах Алекса мгновенно превратилась в широкую ухмылку.

— Да чего уж там… Тебе, как американцу, прощается. Всякий знает, что вы, янки, не умеете вести себя в приличном обществе.

Майлз метнул на приятеля убийственный взгляд, но сдержался и не стал вступать в перепалку.

— Пойду-ка я лучше разыщу бабушку и уберусь из этого дома куда подальше, чтобы не огрести новых оскорблений от спесивых и чопорных англичан.

— Ты забыл — «напыщенных» и страдающих «манией величия», — подмигнул ему Алекс. — Вот мы какие!

Майлз одарил приятеля не слишком любезным взглядом, после чего удалился, оставив Алекса в одиночестве. Тот покачал головой и тихонько рассмеялся: уж больно забавно было наблюдать, как его одуревший от ревности друг пытался завоевать сердце Виктории Недотроги.

— Сегодня леди Фиона обратилась ко мне с просьбой, которая чрезвычайно меня заинтриговала.

Майлз изобразил на лице неподдельный интерес и посмотрел на бабушку, сидевшую напротив него в карете.

— Вот как? А в чем интрига-то?

— Она сказала, что хочет конфиденциально со мной поговорить на очень важную тему. Леди Фиона вела себя настолько загадочно, что уж и не представляю, что у нее было при этом на уме.

Сообщение бабушки показалось Майлзу занятным.

— Как думаешь, что ей на самом деле было нужно?

Регина улыбнулась и, прежде чем заговорить, долго расправляла многочисленные складки своего черного бархатного платья. Майлз не выдержал и задал старушке вопрос, которого она, судя по всему, дожидалась.

— Бабушка, хватит напускать туману! Говори скорей — что, по твоему мнению, леди Фиона хочет с тобой обсудить?

— Думаю, она хочет продать мне Пемброк-хаус.

У Майлза от удивления отвалилась челюсть.

— Ты шутишь?

— Вовсе нет.

Майлз, недоумевая, продолжал, как фарфоровый болванчик, качать головой.

— Почему, скажи на милость, ты пришла к такому выводу?

— А потому, мой милый, что несчастная женщина осталась совершенно без средств.

— Я уже сто раз это слышал, но ты сама говорила мне несколько дней назад, что леди Фиона постарается любой ценой сохранить поместье и поручит Виктории вести все дела, связанные с его поддержанием.

— Признаю, говорила, — согласилась Регина, — но, как выяснилось, Фиона не так глупа, как я поначалу думала.

— А ты уверена, что она хочет поговорить с тобой именно на эту тему?

— Она сообщила мне, что скоро все они отправляются в путешествие, но прежде ей просто необходимо со мной встретиться. Тогда я подумала, что леди Фиона решила подписать со мной договор о продаже имения до того, как они уедут в дальние края — уж и не знаю, куда они там собрались.

— Что ж, твоя теория выглядит вполне правдоподобно, — вынужден был признать Майлз. — Скажи только: тебя эта сделка интересует?

— Покупка имения? Не думаю.

Майлз с удивлением на нее посмотрел.

— Это почему же?

— Да потому что мне не нужны земельные угодья. — Регина пожала плечами. — Я и со своими-то не знаю, что делать. Твой отец и дядья избрали собственный путь, и никто из них до сих пор не проявил ни малейшего интереса к выращиванию сельскохозяйственных культур или разведению лошадей в Англии. Ответь в таком случае на вопрос: к чему мне еще одно имение? Разумеется, — добавила она с хитрой улыбкой, — все было бы иначе, если бы эта сделка заинтересовала тебя.