— Не только проезжала, милорд, — радостно осклабился содержатель гостиницы, — но и останавливалась у нас. Скажу вам больше — она и сейчас у нас находится!

— Да что вы?! — восхитился Майлз, у которого при этих словах екнуло сердце.

— Точно так, сэр, — подтвердил хозяин. — Означенная дама пребывает наверху, у себя в комнате.

— Вы точно помните, что она приехала верхом?

— Ясное дело, верхом, сэр. У нее такая хорошенькая серая кобылка. Стоит теперь у меня в стойле — отборный ячмень жует. Так уж у нас заведено: лошадь постояльца получает только самый лучший корм.

— Поистине, это достойно восхищения, — пробормотал Майлз. — Но скажите, в какой комнате расположилась леди?

Хозяин скользнул взглядом по дорогому сюртуку Майлза и его изящным, тонкой кожи перчаткам и произнес:

— Видите ли, в чем дело, сэр, — у нас не принято давать сведения о проезжающих. В особенности же о дамах — если они предварительно не ставят нас в известность, что дожидаются джентльмена. Откуда мне знать, вдруг вы хотите как-нибудь навредить леди?

— Я — ее муж, — торжественно объявил Майлз, — и хочу заверить вас, хозяин, что никоим образом вредить своей жене не собираюсь. Я просто хочу отвезти ее домой.

К тому времени к хозяину подошло подкрепление — из кладовки вышла его жена и встала за спиной у супруга, подозрительно поглядывая на Майлза.

— Отвезти домой, говорите? Уж не означает ли это, что она от вас сбежала?

Майлз недовольно скривил рот — с какой это стати чужие люди суют нос в его личные дела? — но потом сообразил, какая подоплека скрывалась за столь пристальным вниманием к его особе.

Вынув из бумажника крупную ассигнацию и положив ее на стойку, Майлз повторил вопрос:

— В какой комнате остановилась моя жена?

Хозяин посмотрел на банкноту, потом на Майлза и расплылся в улыбке.

— Миледи пребывает в комнате номер шесть, милорд. Второй этаж, третья дверь направо.

Майлз кивнул и, повернувшись на каблуках, ринулся вверх по лестнице, одолевая по две ступеньки разом.

Оказавшись у двери номера, он поднял было руку, чтобы постучать — да так и застыл. Что, спрашивается, он скажет Виктории, когда она откроет ему дверь? Во время поисков у него в горле комком стояли горькие и злые слова, которыми он намеревался заклеймить недостойное — с его точки зрения — поведение супруги.

Теперь, однако, Майлз подумал, что начинать объяснение с ругани и обвинений в адрес Виктории не слишком разумно. Так можно лишь окончательно испортить дело.

«Прежде всего успокойся, — сказал он себе. — Поговори с ней, как с разумным человеком, выясни, в самом ли деле она хочет разорвать брачные узы».

Как он ни взывал к собственному разуму и хладнокровию, его сердце не хотело прислушиваться к доводам рассудка.

«Оставь свои досужие рассуждения о покое и разумном подходе! — взывало оно. — Упади к ее ногам, моли, чтобы снизошла до тебя, вернулась к тебе, стала тебе настоящей женой и предалась тебе душой и телом. Скажи ей, наконец, что ты ее любишь!»

Майлз так и стоял у двери, ломая голову, с чего начать объяснение с супругой. Так ничего и не придумав, он пожал плечами и решил предоставить события их естественному ходу. Кто знает — вдруг ему с первых же слов станет ясно, как быть? Господь свидетель, Майлз на это очень надеялся.

Негромко — далеко не так решительно и требовательно, как намеревался прежде, — он постучал в дверь. За дверью послышался шорох, говоривший, что Виктория находится в комнате. Впрочем, дверь она не открывала и никак иначе о своем присутствии не заявляла. Майлз постучал снова — на этот раз куда громче.

Наконец затворница отозвалась.

— Кто там? — послышался из-за двери мелодичный женский голос.

— Майлз, — последовал односложный ответ.

После этого короткого обмена репликами наступило долгое молчание, и Майлз уже склонялся к мысли, что Виктория решила его не впускать. В тот самый миг, когда он собрался постучать снова и напомнить Виктории о своем существовании, щелкнул замок, и дверь распахнулась.

Минуту, которая показалась им обоим вечностью, Виктория молча смотрела на Майлза, вбирая взглядом его запыленную одежду и забрызганные грязью высокие сапоги. Потом, легонько вздохнув, она едва слышно произнесла:

— Как ты меня нашел?

— Искал и нашел.

Виктория кивнула и отступила в сторону, жестом предлагая ему войти.

Майлз вошел в номер жены и огляделся.

В алькове помещалась неширокая кровать с продавленным матрасом, но с безупречно чистым покрывалом и белоснежными наволочками на подушках. У стены находилось маленькое бюро с облупившейся по краям инкрустацией. На нем поблескивал белой эмалью умывальный тазик. В центре комнаты стояли шаткий стол и несколько стульев с разноцветной обивкой. Другими словами, в комнате было чисто, но скромностью обстановки она могла поспорить с жилищем спартанца.

— Может, присядешь? — сказала Виктория, закрывая дверь и поворачиваясь к Майлзу.

Он отрицательно покачал головой.

— Мне нужно с тобой поговорить.

Виктория сложила на груди руки и кивнула.

— Почему ты от меня сбежала?

Она явно смешалась.

— Потому что… потому что мне незачем было оставаться с тобой. У меня не было для этого причин, — запинаясь, проговорила она.

Прямой и недвусмысленный ответ поразил Майлза прямо в сердце.

— Ни единой?

Вопрошающий взгляд Майлза, казалось, прожигал ее насквозь, и Виктория, не выдержав, отвернулась. Подойдя к окну, она с отсутствующим видом выглянула наружу, а потом сказала:

— Полагаю, мы совершили ошибку.

— Ты и вправду так думаешь?

Виктория повернулась к Майлзу и усилием воли заставила себя снова поднять на него глаза.

— Да, я так думаю. А ты — нет?

— Если бы я считал, что наш брак обречен, я бы на тебе не женился.

— Ты женился на мне, чтобы спасти мою честь. Майлз, не отводя глаз от Виктории, шагнул вперед.

— Я женился на тебе, потому что хотел этого.

Негромкие, но исполненные чувством слова Майлза потрясли ее до глубины души.

— Но ты же меня не любишь! — всхлипнув, воскликнула она. — Более того, после разговора, который состоялся у нас той ночью, ты, по-моему, даже не желаешь меня!

Майлз окинул жадным взглядом стройную фигуру своей супруги и покачал головой.

— Это не так.

Услышав это, Виктория на миг замерла. Хотя она плохо разбиралась в мужчинах, страсть, полыхнувшая в глазах Майлза, лучше всяких слов убедила ее, что он по-прежнему от нее без ума.

— Почему же вчера за ужином ты не обращал на меня никакого внимания? — спросила она. — Я нарочно надела то платье, поскольку думала, что оно тебе понравится, а чем все кончилось? Весь вечер я бросала на тебя пламенные взгляды, которых ты даже не замечал, и выглядела до ужаса глупо.

— Неправда, я все видел и подмечал.

— Ничего подобного! Ты не обращал на меня внимания!

— Но ты причинила мне боль, и я хотел тебя проучить!

Виктория опустила глаза.

— Должна тебе заметить, что ты в этом преуспел.

Когда Майлз заговорил снова, его голос зазвучал проникновенно и нежно:

— Прошу меня извинить. Я поступил с тобой дурно.

Виктория тяжело вздохнула:

— На самом деле, твой гнев был оправдан. Я наговорила тебе столько мерзостей!

— Не спорю, это имело место.

Майлз подошел уже совсем близко, и ему ничего не стоило протянуть руку и коснуться лица Виктории. Так он и поступил. Коснувшись ладонью ее щеки, он прошептал:

— Нет, правда, Тори, неужели мои ласки тебе так отвратительны?

Виктория, прикрыла глаза, упиваясь нежностью его прикосновения.

— Нет… не отвратительны. Просто… просто я испугалась…

Миг спустя она оказалась в объятиях Майлза, и его рот запечатал ее губы. Их уста слились в поцелуе, исполненном такой сладости и страсти, что у молодой женщины все поплыло перед глазами.

— Молчи… молчи… — бормотал Майлз, на миг отрываясь от ее губ, чтобы перевести дух. — Теперь уже не имеет никакого значения. Мы снова вместе — это главное!