— О проклятии, глупец!

— Теперь я глупец? Давай по порядку. Что за проклятие и почему ты назвала себя дурой?

— Проклятие. То самое. Ведь все знают о проклятии Мальволии. Отец меня убьет. Теперь меня упекут в монастырь!

Она заревела еще пуще, но, видя, что я ничего не понимаю, взяла себя в руки.

— Неужели ты до сих пор не понял? «Накануне своего шестнадцатилетия принцесса уколет палец веретеном и умрет».

— Но ты-то не умерла.

— Нет. Фея Флавия смягчила проклятие. Она сказала, что я не умру, а только засну. И все королевство погрузится в сон и будет спать до тех пор, пока меня не разбудит поцелуй истинной любви.

— М-да, — пробормотал я, думая, а все ли у девочки в порядке с головой.

— Разве ты не понимаешь, что старухой была Мальволия? Она принесла сюда те платья, сумела расположить меня к себе. Кто знает, может, она всю мою жизнь следила за мной. И еще Мальволия принесла веретено. Она знала, что я захочу загадать желание, и когда я это сделала...

— Ты говоришь, что уколола палец веретеном?

— Да. В этом и состояло проклятие. Как только я уколола палец, проклятие исполнилось.

Она опять заревела. Нет ничего противнее, когда девчонки ревут в голос.

— Слушай, ну что ты ревешь? Ты проснулась. Значит, все просто о'кей.

Она перестала плакать и беспокойно заходила по комнате.

— Меня столько раз предупреждали. С раннего детства я только и слышала: «Не трогай веретено». Больше всего родители боялись, что это случится. И вот... случилось.

Я подумал о том, чего мои родители боялись больше всего. Наверное, того, что я не попаду в колледж. Или попаду в какой-нибудь захудалый, и им придется врать друзьям: «Джек уехал учиться в Бостон».

— По-моему, тебе надо радоваться, — сказал я. — Проклятие этой... Мальволии кончилось. Благодаря мне и моему волшебному поцелую ты проснулась. Твои родители будут только рады и не станут тебя ругать.

— Ты так думаешь?

— Конечно. Знаешь, я однажды попал в аварию. Машина — всмятку. А мама как раз проезжала мимо. Но когда она увидела, что я живой, она так обрадовалась, что даже...

Я умолк. Принцесса глядела на меня так, будто я — религиозный фанатик, говорящий «на языках».

— Вряд ли твои родители рассердятся. Ты — их дочка. Их маленькая принцесса.

Она шмыгнула носом.

— Может, ты и прав.

— Я точно прав.

— Слушай, а какое сегодня число? Мне нужно знать, сколько же я спала.

Я посмотрел на свои часы.

— Двадцать третье июня.

— Тогда все не так уж плохо. Всего месяц. Конечно, стыдно, что мой день рождения уже прошел. Теперь нужно будет объясняться перед гостями, но все-таки...

Ее взгляд упал на часы.

— Что это у тебя?

— Часы.

Она взяла мою руку с часами, поднесла к уху и недоуменно поглядела на меня.

— Часы? На руке? И не тикают? Как странно.

Принцесса вновь обвела глазами мою не самую парадную одежду.

— А что это за цифры под флагом твоей страны?

— Год. Те, кто делает эти футболки с флагом, обязательно ставят год. Такая уловка, чтобы каждый год ты покупал новую.

— Значит... это... год?

Мне показалось, что ее сейчас вытошнит. Лицо принцессы стало одного цвета с глазами.

— Это прошлый год. Мы их всегда надеваем, когда идем смотреть салют. Но в этом году я вряд ли куплю себе новую, потому что...

— Это год? Да?

— Прошлый год.

Ее вдруг затрясло.

— Нет, это невозможно. Такого просто не может быть.

У нее подкосились ноги, и она повалилась на пол, где я ее впервые и увидел.

— Нет, это неправда. Быть этого не может.

Я сел на пол рядом с ней.

— Что случилось? Я думал, у тебя все замечательно.

Она дико взглянула на меня и пронзительно закричала:

— Замечательно? Замечательно? Я проспала почти триста лет!

Со стороны лестницы послышался топот бегущих ног и крики:

— Держи вора!

В комнату влетел запыхавшийся Трэвис.

— Джек, надо сматываться отсюда! Они все проснулись и гонятся за мной. Они считают, что я хотел украсть корону!

Все, что случилось потом, было похоже на сумасшедший дом или на среднего уровня ситком (только без смеха за кадром). Вслед за Трэвисом в комнату вбежали двое стражников с настоящими мечами. Увидев их, мой приятель завопил:

— Не трогал я ваши короны! Можете меня обыскать, если хотите! И вообще, прежде чем рубить мне голову, подумайте своими!

Один из стражей махнул мечом, и Трэвис заорал еще громче:

— Эй, парень! Убери свою игрушку!

Потом стало еще шумнее. В комнате появились какие-то люди со смешными старинными платьями в руках. И наконец, туда вплыла пожилая тетка, которая, надо полагать, и была «толстолицей госпожой Брук». Лицо у нее действительно цветом и рыхлостью напоминало ванильный пудинг. Талия бросилась к ней с криком:

— Госпожа Брук! Это все-таки случилось! Это случилось!

— Что случилось, дорогая? — не поняла госпожа Брук.

— Я все испортила. Я очень, очень виновата.

Воспользовавшись шумихой, Трэвис выскользнул за пределы радиуса действия двух мечей.

— Давай драпать отсюда, — шепнул он, сжимая мне руку.

Я начал бочком пробираться к двери, поглядывая на принцессу. Она тихонько всхлипывала, но, заметив мои действия, неожиданно громко крикнула:

— Постойте!

Все, кто был в комнате, действительно застыли и уставились на нее. Стало тихо. Тут я сообразил, что только мы с Талией знаем про трехсотлетний сон этих людей. Сами они даже не подозревают, сколько времени спали.

Первой очухалась госпожа Брук.

— В чем дело, дорогая?

— Его нельзя отпускать, — заявила принцесса, указывая на меня.

— Почему?

— Потому что он меня поцеловал.

Теперь все взгляды сосредоточились на мне. Стражники вновь заметили Трэвиса, но на сей раз они сгребли нас обоих.

— Ты посмел оскорбить принцессу? — прорычал один из них, поднимая меч.

— Нет... то есть... я хотел сказать, что...

— Нет! — крикнула стражнику Талия. — Никто меня не оскорблял. Но он должен остаться.

— Кто вы такой? — повелительным тоном спросила госпожа Брук.

— Я — Джек О'Нейл... из Флориды... Кажется, я разрушил... как это у вас называется? Заклятие? Или проклятие? Можете меня не благодарить. Достаточно, если ваш охранник уберет свой меч от моей шеи, и я спокойно уйду.

Талия подбежала ко мне:

— Ты не можешь уйти. Ты разрушил злые чары. Знаешь, что это значит?

Я, естественно, этого не знал.

— Это значит, что ты — моя настоящая любовь.

— Девка-то чокнутая, — шепнул мне Трэвис.

Я не обратил на него внимания.

— Настоящая любовь? — повторил я. — Но я даже не знаю, как тебя зовут.

— Ты не знаешь моего имени? — теперь уже удивилась она. — Это легко исправить. Здесь все знают, как меня зовут.

— Кроме меня.

«И когда ты скажешь мне свое имя, нас выпустят отсюда?» — мысленно добавил я.

— Тогда пусть меня представят надлежащим образом.

Она посмотрела на пожилую тетку и сказала:

— Госпожа Брук, прошу вас.

Госпожа Брук кивнула, но, судя по кислой физиономии, ей очень не хотелось этого делать.

— Джек О'Нейл из Флориды, представляю вам ее королевское высочество, принцессу Талию.

Талия.

— Этикет требует после этого кланяться, — сказала мне принцесса.

— Значит, тебя зовут Талия. Я не знал.

— Но ведь ты назвал меня этим именем, когда...

— Да, помню, — замотал головой я. — Я тогда не знал, как тебя зовут. Просто мне показалось, что тебя зовут Талией. Будто мне кто-то шепнул твое имя.

— Настоящая любовь. Так и должно быть, — обрадованно закивала она.

Мне вновь подумалось, что у девочки действительно не все дома.

— Слушай, тобой, в общем-то, можно увлечься, но чтобы вот так сразу — и настоящая любовь...

— Но ты же меня разбудил! А меня мог разбудить только поцелуй, исполненный настоящей любви. И потом, я же прекрасная принцесса. Разве ты мог не полюбить меня?