Вплоть до лета 1942 г. советские войска на Дальнем Востоке превосходили японскую Квантунскую армию почти вдвое при несравненно лучшем вооружении: весной 1941 г. в Квантунской армии было 12 дивизий общей численностью 300–400 тыс. чел. (Там же. С. 20–21), осенью — 600–700 тыс. чел. против 1 343 000 у СССР (Там же. С. 252). Только за 1942 год с Дальнего Востока было переброшено на фронт против Германии 16 советских дивизий (Там же. Т. 5. С. 338), т. е. по той же пропорции не менее полумиллиона человек; до этого же против Японии было 47 дивизий и три бригады (то есть миллиона полтора).

При всем при том переброска советских армий с Дальнего Востока на германский фронт нисколько не означала уменьшения численности войск Дальневосточного фронта. Дело в том, что командующий Дальневосточным фронтом генерал армии И.Р. Апанасенко тут. же заменял переброшенных на запад вновь мобилизованными: на свой страх и риск; никого не спрашивая, он объявил мобилизацию всех возрастов до 55 лет, а также начал освобождение заключенных из лагерей. В результате, перебросив против Германии за первый год Великой Отечественной 22 дивизии, Апанасенко не уменьшил численность войск, располагающихся против Японии. Более того, вплоть до лета 1942 г. численность этих войск росла. Кстати, на этой почве имели место серьезные перепалки между союзниками по «Оси»: немецкая разведка настаивала, что СССР перебрасывает войска против Германии, тогда как японцы отвечали, что ни одна советская дивизия мест дислокации не покинула (Суворов В. Очищение. С. 282–283). Очевидно, это обстоятельство не могло не внушать японцам опасений, особенно после того, как Красная Армия погнала немцев от Москвы.

Более того, в момент наибольших первоначальных успехов японского оружия (зима 1942 г.) некоторые представители американского истеблишмента пали духом и сами обратились к СССР с просьбой о помощи против Японии. Тот же Макартур, например, сделал это 23 февраля 1942 г., приурочив свое выступление по радио к 24-й годовщине Красной Армии (Яковлев H.H. 3 сентября 1945 г. С. 538, 543). Итак, американцы сами приглашают Сталина использовать японский «ледокол» в своих целях! Ситуация уникальная, которая — и это было ясно Сталину тогда — никогда больше не повторится. Ясно, что, оправившись от первоначального шока, вызванного японским нападением, союзники больше никогда такой слабости не проявят. И Сталин мог себе позволить этим не воспользоваться?! Но сначала надо было побыстрее разгромить Германию…

Но чтобы наступать с применением воздушного десанта, необходимо господство в воздухе. Летом 1941 г., готовя операцию «Гроза», рассчитывали достичь этого внезапным ударом по немецким аэродромам. А полгода спустя на что рассчитывали?

А вот на что. Даже по официальным советским данным, у немцев к декабрю 1941 г. было под Москвой 600 самолетов против 850 советских. Наступая, немцы держали их, надо думать, не очень далеко от линии фронта, и Жуков вполне мог рассчитывать внезапным контрнаступлением уничтожить их прямо на аэродромах. Как это однажды уже удалось ему — в августе 1939 г. на Халхин-Голе.

Однако неожиданно «контрнаступление», начавшееся, как известно, 5–6 декабря 1941 г., превратилось в просто наступление. Накануне, 4 декабря, войска Вермахта получили приказ перейти к обороне. С точки зрения оборонительной войны начало наступления было успехом: протяни Красная Армия с переходом в наступление еще неделю, ей пришлось бы столкнуться с хорошо подготовленной обороной противника. Так четверть века спустя Жуков и скажет К. Симонову (Симонов К Глазами человека моего поколения. С. 329–330).

Да, с точки зрения оборонительной войны это был успех. А вот с точки зрения проведения операции «Гроза» № 2 — провал. Очистить небо внезапным ударом по близко расположенным аэродромам противника не вышло, оттого и массированного использования десантников не получилось. А там, где их использовали, например, 4-й воздушно-десантный корпус под Вязьмой в феврале 1942 г. (точнее, 8,9 и 214-ю бригады 4-го и 211-ю бригаду 1-го корпусов, — Последняя республика. С. 383), получился провал.

Между тем наступает весна 1942 г. Японское наступление на Тихом океане постепенно выдыхается, в Британию прибывают американские войска, американская авиация начинает принимать участие в бомбардировках Германии. И Сталин продолжает отчаянные попытки прорвать немецкий фронт: в феврале, например, 16-я армия Рокоссовского получает приказ наступать от Сухиничей и «изматывать и ослаблять противника» с прямым запретом переходить к обороне (Рокоссовский КК Солдатский долг. С; 109–114); в феврале — марте идут наступательные операции под Вязьмой с использованием, как уже говорилось, частей 1-го и 4-го воздушно-десантных корпусов, в марте—июне — на Волхове. В конце мая и в июне предпринимаются попытки наступать под Жиздрой (Там же. С. 119–122). Все эти попытки кончаются неудачей.

4–6 июня 1942 г. американцы разбивают у о. Мидуэй японский флот, пытавшийся овладеть Гавайскими островами. Это — перелом в тихоокеанской войне. Если бы японцы выиграли это сражение, фронт отодвинулся бы к самому тихоокеанскому побережью Америки. Есть точка зрения, что на возвращение Гавайских островов американцам пришлось бы потратить несколько месяцев, если не лет. Автор этой точки зрения, правда, связывает гипотетический захват Гавайских островов не с июнем 1942 г., а с первыми днями, если не часами после нападения на Пёрл-Харбор, однако в любом случае последствия были бы самыми неприятными для США. Он также добавляет, что при таком раскладе японцы могли бы создать американцам и еще большие неприятности, например с судоходством в Панамском канале (Храмчихин А.А. Вторая мировая: сослагательное наклонение// Знамя. 2005. № 5. С. 187).

Так или иначе, вряд ли при таком раскладе к августу 1945 г. американцы подошли бы к самым Японским островам. Тогда молниеносный разгром Квантунской армии советскими войсками отдал бы Сталину не только Маньчжурию и половину Кореи…

Некоторые американские историки считают сражение за Мидуэй переломным в ходе всей Второй мировой войны. Советские историки, естественно, называли такой подход фальсификаторским, но в свете наших рассуждений о характере войны как геополитического противостояния между СССР и США с американской точкой зрения в какой-то мере можно согласиться…

28 июня 1942 г. Вермахт начинает генеральное наступление на Сталинград. Через два месяца немцы уже стоят на берегах Волги и в предгорьях Кавказа. А американцы на Тихом океане уже теснят японцев — 7 августа они высадились на острове Гуадалканал и начали его освобождение (впрочем, затянувшееся до февраля 1943 г.).

Именно в это время была окончательно похоронена надежда Сталина на единоличную победу над Германией и Японией, на то, что все захваченные ими территории попадут к Советскому Союзу. Речь теперь могла идти только об общей с союзниками победе, причем чем дольше затягивалась война, тем меньше после окончания войны должно было достаться СССР и тем больше — США и Британии. Видимо, поняв это, Сталин летом 1942 г. начал то, чего не делал даже осенью 1941 г., когда немцы стояли под Москвой, он начал сокращать советские армии на Дальнем Востоке, противостоящие Квантунской армии (к лету 1942 г. они достигали 1 446 000 солдат и офицеров). Если раньше Апанасенко формировал взамен перебрасывавшихся на запад дивизий новые, то теперь этого не делалось. Вновь советские войска на Дальнем Востоке начнут наращивать только весной 1945 г.

Вот почему именно летом 1942 г. Сталин окончательно и бесповоротно проиграл Вторую мировую войну.

Итак, весна 1942 г. Перейти в общее наступление и нанести Германии решающее поражение до того, как США оправятся от своих первых неудач на Тихом океане и начнут разворачивать силы, явно не получается. Попытки советского наступления на Германию с целью «разгромить в том же 1942-м» срываются одна за другой. И вот 12 мая 1942 г. начинается очередное наступление — под Харьковом. Что произошло затем, хорошо известно. Предоставим слово официальному источнику (Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945. Краткая история. М., 1965 (далее — ВОВ-КИ). С. 162–163).