Глава 1

Дилижанс трясло. Я сжала ненавистную бумагу, еле сдерживаясь, чтобы не разорвать ее на маленькие кусочки. Пробовала. Разрывала, выбрасывала даже поджечь пыталась. Не горит. Из кусочков восстанавливается и возвращается в руки.

Тяжело вздохнула, посмотрела в окно.

Все тот же унылый лес. Это первое лето, после смерти родителей, которому я не рада. Например, в прошлом году лето означало каникулы: бесконечные гости по подругам, танцы, сплетни, девичьи секретики, скоротечные влюбленности (я не задерживалась в гостях больше пяти дней), золотистый загар, разнообразие ягод и сочных фруктов.

Начиная с этого года и следующий я буду сидеть в этом дремучем лесу, кормить комаров и тосковать. А что еще делать на почтовой станции в такой глухомани, куда даже Великая Матерь не заглядывает?

— Э! Стажерка, тебе выходить, — я вздрогнула от крика кучера, осмотрелась.

— А где же станция? — по обе стороны дилижанса стоял непроходимый лес.

— Дык, ножками идтить надо, у меня там остановки нет, — кучер махнул рукой в сторону леса. — От по тропке пойдешь минут за двадцать доберешься. Молодая пробежишься и не заметишь.

Свободной рукой я крепче сжала поручень. Выходить не хотелось. На улице темнеет, лес незнакомый и тропинки я не вижу.

— Ты это, давай выходи, — кучер злился, взгляд начал темнеть. Маг. — Билет до Топи оплачен.

— А-а-а может…

— А ну, брысь лихая! — Сама не поняла, как оказалась на улице, а кучер всовывает мне в руки перевязку писем. — Отдашь смотрителю, он разберет что к чему, — следом скинул с крыши дилижанса саквояж, развернул меня к лесу и рукой ткнул в едва различимую тропку между густых кустов. — Тебе туда, с тропки не сходи не зря место Топью названо.

— Дяденька… — я готова умолять увезти меня из этого места, но кучер грубо оборвал на полуслове.

— Все, бывай красава, может, еще и увидимся, — кучер подмигнул, лихо накрутил на палец длинный ус и с легкостью акробата запрыгнул на высокие козлы, хлестнул лошадей, продолжил свой маршрут.

— Великая Матерь… — осенила себя великим кругом, прислушиваясь и оглядываясь подняла саквояж, сохраняя настороженность, пошла куда показали.

Вечерело на дороге, а в лесу почти стемнело. Где тут тропинка? Понятия не имею. И как мне городской ориентироваться в диком лесу? Хорошо магам, они умеют находить нужное направление. Но я-то не маг.

— Да чтоб тебя! — высокий каблук вновь зацепился за корень и я едва не упала.

У меня даже обуви для леса нет. А как по этим кореньям на шпильках бегать? Ну ладно есть две пары на танкетке, но и там высота каблука пятнадцать сантиметров. А что? Я маленькая, а каблук добавляет роста и ноги красивее делает.

Разные звуки доносились со всех сторон и я, даже если бы захотела, не смогла бы понять какой опасный, а какой нет. С каждым шагом становилось темнее. Сердце уже стучало в висках, а моя буйная фантазия подкидывала страшные картинки, пугая едва не до икоты.

Кучер обещал двадцать минут, но я иду-иду даже намека на стоянку не вижу и не слышу. Мамочки, а если я заблудилась?

— Великая Матерь…

— Это кто ж у нас такой богомольный появился? — я вскрикнула и оглянулась.

У старого, почерневшего дерева стояла… ой мамочки… ведьма. Нечесаные космы, крючковатый большой нос, темные одежды свисали небрежными лохмотьями, черные длинные ногти ловко распускали на нити кору с ветки.

— Я-я-я…

— Та вижу, что ты, — старуха усмехнулась, окинула меня внимательным взглядом. — Не ко мне шла.

Я активно закивала, заговорить так и не смогла, но развела руки в стороны, мол, извиняюсь и вообще ошибочка вышла. Этим вновь вызвала усмешку на тонких губах старухи.

— А Асимыч твой в другой стороне, что ж ты под ноги-то не смотришь?

Я не смотрю? Да на что тут смотреть кругом кусты да деревья. Ни дорожки, ни тропинки, ни указателя хоть какого. Дикий лес.

Ведьма резко выбросила руку вперед, кидая мне под ноги змейку.

— Беги за ней, болезная, угонишься на станцию попадешь, — ведьма криво усмехнулась, вытащила из воздуха красное яблоко и громко откусила.

Я сглотнула, оглянулась на уползающую змею.

— А-а если…

— Значит, пропадешь, — ведьма равнодушно пожала плечами, отошла в тень дерева и пропала.

— Великая Матерь… — раздумывать некогда, крепче сжала ручку саквояжа и перевязку писем побежала как могла. — Эй! Подожди меня!

Змея на мои крики и просьбы не обращала внимания. Бежала я недолго, до первого корня, который не заметила. Разбитая коленка и сломанный каблук утром, даже еще днем меня бы остановили, обязательно посидела, поплакала и все-таки достала бы я осенние ботиночки на танкетке, пусть в них жарко сейчас. А сейчас хромаю, но не останавливаюсь, змея едва виднеется впереди.

За очередным поворотом змея пропала, зато я выскочила на грунтовую дорогу. Мысленно ругаясь стала оглядываться и если не змею, то хоть какой-то ориентир найти как выйти к людям. В десяти метрах от меня дорога заворачивала влево, я пошла туда. И правильно сделала: под деревом стоял покосившийся указатель с четырьмя подписанными стрелками.

— Постой. Куцики. Болото. Ведьма. Весело у них здесь.

Что такое Куцики я не знаю, к ведьме не хочу, на болото тем более, потому пошла по стрелке указывающей на стоянку. Думать о том, что и болото в той же стороне запретила. Не верю, что в один день может настолько не везти. По этой тропке только пешие ходили, настолько узкая она была. Пусть. Мне лишь бы к людям, а на станцию я и завтра приеду. Переживут один день без меня.

На улице совсем стемнело, когда густой подлесок неожиданно расступился. Большая поляна залита бледным светом Маны. Невысокий дом приветливо смотрел желтыми глазами окон, из трубы валил дым. Люди. Эта мысль взбодрила настолько, что, не чувствуя усталости и боли, я подбежала к дому, постучала и осторожно приоткрыла дверь.

— Есть кто? — я поморщилась, услышав противный скрип дверных петель. Не дождавшись ответа, вошла. — Там на указателе написано: "Постой".

— Ишь, грамотные все пошли, — я дернулась и повернула голову вправо. Из-за большой печи вышел седой старик, с горбом у основания шеи, в скрюченных пальцах он держал пару поленьев. — Читать научилися, а входют без разрешения. Постой дальше, за лесом. Дойдешь, коль в болото не угодишь.

Потеряв ко мне интерес, старик ловко закинул поленья в горнило печи, вернул заслонку на место.

— Простите, дедушка, разве Постой — это не постоялый двор?

— Откуда ж ты такая дикая? — старик прищурил левый глаз. — Откель в этих местах дворы? Постой — то деревушка за лесом, а здесь почтовая станция.

— Так это же замечательно, — широко улыбаясь я смело вошла в тепло дома. — Я же к вам. Стажерка. Практикантка.

— А-а-а отрабатывать значится будешь, — и вроде бы все правильно сказал, но интонация такая, будто преступление какое совершила и теперь гореть мне в огне праведном вечно. — Что ж у тебя за горе такое коль училась бесплатно? Сиротка аль скрываешься от кого?

Вообще, я хорошо живу, необходимый минимум есть, а остальное приложится. Жизнь только начинается, какие мои годы. Но стоит кому напомнить о родителях такая тоска берет, хоть плач. Вот только плакать при людях не люблю. Нечего всем свои слабости показывать.

— Сирота я, — мысленно похвалила себя, голос спокойный и уверенный. — Дарной звать. А вы Лаврей Асимович, верно?

— Ишь, грамотные какие все пошли, — смотритель станции нахмурился, отряхнул руки и прошел к длинному грубо сколоченному столу, сел на лавку. — Ну, давай документ, оформлять буду.

На столе появилась книга в толстой обложке с плетеной закладкой, чернильница с пером и очки. Смотритель важно надел очки, взял протянутый лист распределения и, шевеля губами, сделал запись. Злосчастный лист ярко вспыхнул и исчез.