— О Господи, Тори, — хрипло шептал он, — Я обожаю тебя — твои ласки, твой аромат…

Она крепче прильнула к нему и снова поцеловала, проводя кончиком языка по его губам, как когда-то он сам.

Роберт вздрогнул, в тот же момент ощутив, как внутри него проснулся вулкан желания. Ему хотелось погрузиться в нее и не отпускать ни за что на свете. Пальцы его нащупали пуговки ее лифа, и он принялся торопливо их расстегивать.

— Роберт? — Виктория резко отпрянула.

— Ш-ш-ш, милая, — произнес он, и желание сделало его голос хриплым. — Я просто хочу дотронуться до тебя. Вот уже несколько недель я ни о чем другом так не мечтаю. — Он накрыл ее грудь ладонью и сжал сквозь тонкую ткань летнего платья.

У Виктории вырвался приглушенный стон удовольствия — она откинулась назад и позволила ему довершить начатое.

Пальцы Роберта дрожали от нетерпения, но все же ему как-то удалось расстегнуть маленькие пуговки и открыть лиф ее платья. Виктория тут же прижала руки к груди, прикрывая свою наготу, но он мягко отвёл их.

— Нет, — прошептал он. — Они прекрасны. Ты прекрасна.

И затем, в подтверждение своих слов, он протянул руку и накрыл ладонью ее грудь. Едва касаясь, Роберт нежно поглаживал сосок, чувствуя, как он набухает, превращаясь в тугой бутон.

— Тебе холодно? — шепнул он. Она кивнула, потом помотала головой, потом снова кивнула, прошептав:

— Не знаю.

— Я тебя согрею. — Он сомкнул пальцы вокруг ее груди, обжигая своим прикосновением, — Я хочу тебя поцеловать, ты позволишь?

У Виктории внезапно пересохло в горле. Он уже целовал ее сотни, если не тысячи раз. Почему вдруг теперь он спрашивает у нее на это позволения?

И тут, когда его язык медленно обвел ее сосок, она догадалась, что он имел в виду.

— О мой Бог! — воскликнула она, толком не понимая, что он делает. — Роберт!

— Я хочу тебя, Тори. — Голос его звучал глухо. — Ты не понимаешь, как я хочу тебя.

— Я д-думаю, нам пора остановиться, — запинаясь, пробормотала она. — Я не могу… Мы не должны… — У нее никак не получалось облечь свои мысли в слова. Зловещая фраза, сказанная отцом, непрерывно стучала в ее мозгу: «Он попользуется тобой, а потом бросит».

Она увидела голову Роберта у своей груди.

— Роберт, нет, не надо!

Роберт прерывисто вздохнул и прикрыл ее грудь половинками лифа. Он попытался застегнуть пуговицы, но пальцы его дрожали.

— Позволь, я сама, — быстро сказала Виктория, отвернувшись так, чтобы он не видел, как щеки ее залила краска стыда. Ее руки тоже тряслись, но ей в конце концов удалось привести себя в порядок.

Роберт видел, как вспыхнуло ее лицо, и его сердце защемило.

— Тори, — мягко позвал он ее.

Она молчала, отвернувшись, и тогда он взял ее за плечи и осторожно повернул к себе лицом.

В глазах ее блестели готовые вот-вот пролиться слезы.

— О Тори, — сказал он, отчаянно борясь с желанием заключить ее в объятия. Он ограничился тем, что ласково коснулся ее щеки. — Пожалуйста, перестань себя казнить.

— Мне не следовало тебе этого позволять. Он улыбнулся.

— Да, возможно, и не следовало. И мне, наверное, тоже не следовало вести себя так. Но я влюблен. Это, конечно, не оправдание, но я ничего не могу с собой поделать.

— Я понимаю, — прошептала она. — Но я не должна была этим наслаждаться.

Услышав это, Роберт так громко расхохотался, что Виктория испугалась, как бы сюда не примчалась Элли — узнать, что случилось.

— Ах Тори, Тори, — еле вымолвил он, задыхаясь от смеха. — Прошу тебя, никогда не извиняйся за то, что тебе нравятся мои ласки,

Виктория попыталась бросить на него грозный взгляд, но выражение ее глаз было слишком нежным. Забыв о притворной суровости, она лукаво заметила:

— Хорошо, но тогда и ты обещай мне то же самое.

Он в мгновение ока притянул ее к себе за руку и крепко обнял. Затем вкрадчиво шепнул на ухо:

— Уж об этом-то, дорогая моя, можешь не беспокоиться.

Виктория негромко рассмеялась, страх и сковывавшее ее напряжение постепенно стали проходить. Она чувствовала себя очень уютно, прильнув к его груди. Он рассеянно играл ее локонами, и она была на седьмом небе.

— Мы скоро поженимся, — неожиданно прошептал он. — Мы скоро поженимся, и тогда ты увидишь, как сильно я тебя люблю,

Виктория вздрогнула. Он говорил, почти касаясь губами ее кожи, и она чувствовала его дыхание на своей шее.

— Мы поженимся, — повторил он. — Как только будет возможно. Но до тех пор я бы не хотел, чтобы ты стыдилась чего-либо в наших отношениях. Мы любим друг друга, а ведь нет ничего прекраснее любви. — Он повернул ее лицом к себе, и глаза их встретились. — Я не знал этого, пока не повстречал тебя. Я… — он запнулся. — У меня были женщины, но до тебя я не испытывал ничего подобного.

Почувствовав его неуверенность, Виктория ласково коснулась его щеки.

— Никто не посмеет упрекнуть нас за то, что мы любим друг друга до свадьбы, — добавил он.

Виктория не совсем поняла, что именно подразумевает он под словом «любим» — плотские или духовные отношения, и потому не нашла ничего другого, как сказать:

— Никто, кроме моего отца.

Роберт нахмурился.

— Что он сказал тебе?

— Он сказал, что я больше не должна с тобой встречаться.

Роберт тихонько выругался и посмотрел на Викторию.

— Почему? — спросил он, и голос его прозвучал чуть более хрипло, чем он ожидал.

Виктория мысленно перебрала в уме возможные варианты ответов и поняла, что лучше всего сказать правду.

— Он утверждает, что ты на мне не женишься.

— Но откуда ему знать? — взорвался Роберт.

Виктория отпрянула от него в испуге.

— Роберт!

— Прости. Я не хотел повышать голос — у меня вырвалось случайно. Но… но как твой отец может знать, что у меня на уме?

Она накрыла его руку ладонью.

— Он и не знает этого. Но он думает, что знает, и, боюсь, только это сейчас имеет для нас значение. Ты граф, а я дочка деревенского священника. Согласись, такой союз был бы весьма необычен.

— Да, необычен, — яростно подхватил он. — Но возможен, Виктория, возможен.

— Для моего отца он именно невозможен, — возразила она. — Он никогда не поверит, что у тебя честные намерения.

— А если я поговорю с ним и попрошу у него твоей руки?

— Пожалуй, это бы его убедило и успокоило. Я говорила ему, что ты собираешься жениться на мне, но он считает все это моими выдумками.

Роберт встал, помог ей подняться и галантно поцеловал руку.

— Итак, решено, завтра я пойду к нему официально просить твоей руки.

— А почему не сегодня? — не без лукавства спросила Виктория.

— Я должен сначала уведомить о своих планах отца, — ответил Роберт. — Я обязан предоставить ему честь первым узнать об этом.

Роберт еще не говорил отцу о существовании Виктории. И дело было вовсе не в том, что маркиз наверняка не одобрил бы его выбор: в свои двадцать четыре года Роберт имел право на самостоятельные решения. Но он прекрасно понимал; отец приложит все усилия, чтобы заставить его «одуматься». Он все уши прожужжал о необходимости выгодного брака, и Роберт сомневался, что отец запрыгает от радости, когда узнает, что сын решил жениться на дочке сельского священника.

Отогнав от себя эти тревожные мысли, Роберт решительно, хотя и не без внутреннего трепета, постучал в дверь отцовского кабинета.

— Войдите. — Хыо Кембл, маркиз Каслфорд, сидел за письменным столом. — А, это ты, Роберт. Что случилось?

— У вас найдется для меня несколько минут, сэр? Мне надо с вами поговорить.

Каслфорд посмотрел на сьвда, в глазах его ясно читалось нетерпение.

— Я очень занят, Роберт. Твое дело может подождать?

— Это дело чрезвычайной важности, сэр.

Каслфорд вздохнул и раздраженно отложил перо. Роберт молчал. Маркиз подождал немного. Молчание затягивалось.

— Ну?

Роберт улыбнулся и произнес как можно более беззаботно:

— Я решил жениться.