Ты же не забудешь меня, зая?? Не забудешь за три недели? Не втюришься в смазливую медсестру, или медбрата, а? Шучу».

– Шутник, бл*, – Том выдохнул и вспомнил ту медсестру, с которой Билл «общался» после больницы. Усмехнулся. Хотя было совсем не смешно.

– Идиот ты, Том.

«Я передам это письмо тебе завтра, с четверга и до понедельника ты сможешь мне ответить, да? Вдруг что-то еще понадобиться, пока я тут буду. Очень надеюсь, что ты в порядке, котенок. Так хочу, что бы ты быстрее поправился.

Я испугался, что тебе стало плохо после нашей встречи, а потом мне объяснили, что это была просто дикая усталость, ты слишком слаб еще был, для этой встречи. И я так хочу, что бы в понедельник нам дали больше чем десять минут, хотя мне и суток будет мало.

Мне так не хватает тебя, родной, ты так мне нужен».

Через несколько минут Том перечитал свое письмо, выдвинул ящик стола и начал рыться в нем, пока не нашел то, что искал – конверт без марки, и вложил в него сложенное письмо. Заклеил. Так ему будет спокойнее.

Он знал, что Хельга читать не станет, но она же передает письма через кого-то из персонала, у кого есть доступ к Биллу, а значит через третьи руки.

А то, что он написал в этот раз, было слишком личным – только для них.

Теперь Том знал, что завтра после колледжа поедет в больницу, передаст письмо, и уже точно узнает у Хельги, во сколько можно придти и сколько по времени она им разрешит побыть вместе на этот раз.

Встретиться… четыре дня еще до этого «встретиться».

А потом будут три недели – без любимых глаз, без возможности заглянуть в них и окунуться в нежность, тепло светящуюся в самой глубине, нежность, которая потом жгучей болью разливается в твоей душе. Такой сладкой и необходимой для Тома болью…

***

Утром, после ухода сына в колледж, Симона еще с часик понежилась в постели, а потом встала, приняла душ, позавтракала и решила полить цветы в своей спальне, когда зазвонил ее мобильник.

Увидев на дисплее имя, она чуть улыбнулась и нажала на прием.

– Привет, дорогая, не разбудил?

– Нет, Ральф, я уже давно не сплю. Как ты?

– Все хорошо. Я сделал то, что обещал.

– Правда?

– Да, мне только что сообщили адрес. Есть на чем записать?

– Да, сейчас, – Симона схватила попавшийся под руку карандаш и подвинула к себе газету, валявшуюся на журнальном столике.– Говори, милый, я записываю.

– Да, сейчас, – Симона схватила попавшийся под руку карандаш и подвинула к себе газету, валявшуюся на журнальном столике.– Говори, милый, я записываю.

POV Avt

На следующий день, после занятий Том поехал в больницу, предварительно позвонив Хельге, и когда он приехал, она его уже ждала в кабинете.

– Привет, дорогой, проходи.

Том сел, опершись локтями о колени и глядя на конверт в руках.

– Как ты, Том? – Хельга внимательно смотрела на бледного парня.

– Нормально. Я просто улетаю во вторник, у меня практика в Мюнхене.

Хельга вздохнула украдкой.

– Да, твоя мама мне сказала. Я понимаю, как это тяжело для тебя.

Том кивнул.

– Милый, все будет хорошо. Поверь, Биллу лучше с каждым днем. Он молодец, очень быстро восстанавливается.

– Правда?– Том вскинул взгляд на Хельгу, и этим взглядом ее почти обожгло. Столько было в нем неприкрытого обожания, любви и восторга. Даже постороннему человеку это было понятно, а Хельге – тем более. Как же она, взрослая женщина, завидовала сейчас этим двум подросткам, их очень сложным, но замечательным отношениям и чувствам.

– Это хорошо, – Том опустил глаза, но нежная улыбка продолжала играть на его губах.

– Это действительно очень хорошо, дорогой. – Хельга тоже улыбалась. – Я думаю, что эти три недели пройдут нормально и для тебя, и для него, теперь будет все дело во времени, необходимом для реабилитации. Месяц, может чуть больше, или меньше. Все будет зависеть от результатов анализов. В этом случае невозможно устанавливать какие-то жесткие сроки.

– Я понимаю. Но в понедельник мы сможем встретиться, точно?– и взгляд полный надежды.

– Конечно, Том. И, если все будет так, как идет сейчас, вы сможете пообщаться около получаса.

– Правда?? – Том вскочил и подошел к столу, за которым сидела Хельга.

Его глаза лучились теплым светом радости.

– Конечно, правда.

– Спасибо, – Том протянул конверт.– Я вот тут написал ему, он же не знает еще, что я уеду надолго, думаю, что он должен знать…

– Конечно, милый. Он должен это знать. – Хельга приняла письмо.– Я передам обязательно, не волнуйся. Я не знаю, когда будет можно перевести Билла из бокса в обычную палату, но тогда у него появится возможность говорить по мобильному телефону, и вы сможете общаться напрямую. А пока это технически невозможно – в боксе мобильный не ловит сигнал, да и очень много всякой техники электронной вокруг.

Том слушал это с приоткрытым ртом. Сердечко у него колотилось так, будто ему сказали, что это будет встреча вживую, а не просто возможность слышать любимый голос.

– А хоть примерно, Хельга, когда его могут перевести из бокса?

– Тут тоже все относительно, дорогой. Ну, я так думаю, что недели через две, может чуть больше.

Том опустил голову и прикрыл глаза. Он понимал, что теперь он этого будет ждать так же, как и самой выписки Билла из больницы.

– Он мне не сможет сейчас ответить? – через пару секунд Том с надеждой посмотрел на Хельгу, и кивнул на конверт в ее руке.– Я бы подождал…

– Не сегодня, милый. Билл сейчас под капельницей, потом будет отдыхать. – Она отрицательно покачала головой.– Сегодня нет возможности.

Том кивнул понимающе и вздохнул.

– Не расстраивайся, он ответит. Скорее всего, завтра – и я сразу тебе перезвоню, договорились?

***

Том вернулся домой, и по светящимся глазам Симона поняла, что он был в клинике и есть хорошие новости о Билле.

– Привет, родной, – Симона коснулась губами чуть шершавой щеки.– Все хорошо?

Она улыбнулась, глядя в глаза сына.

– Я отвез Биллу письмо, и разговаривал с Хельгой. Нам, может, даже полчаса дадут в понедельник,– на губах Тома появилась улыбка.

Симона с тихой радостью смотрела на сына, она так давно не видела его таким счастливым.

Том разделся, и они вместе прошли на кухню. Сели друг напротив друга. Том подтянул к себе колени и обнял их руками.

– Ты знаешь, Хельга сказала, что когда Билла переведут в обычную палату, то ему можно будет пользоваться мобильником. – Мы сможем говорить, когда я еще буду в Мюнхене, представляешь? Я даже и не мечтал, думал, что до самой выписки ему не разрешат мобильник. Ты ему потом передай телефон, хорошо? И положи на него деньги, сразу побольше.

– Ну, конечно, родной, я все сделаю. Об этом не переживай.

Чуть сжало сердце Симоны от мыслей, которые вильнули в другом направлении.

– Это действительно хорошо, что у вас будет возможность говорить, Том. Но, я надеюсь, что ты понимаешь, о чем нельзя будет говорить ни в коем случае?

Том выдохнул. Облизал губы и кивнул.

– Понимаю, конечно. Я не буду ничего говорить. Это все уже будет решаться с глазу на глаз, когда будет можно, когда его выпишут, – тихонько добавил он и закусил пирсинг на губе.

– Вот и хорошо, милый, я буду спокойна, хотя бы в этом плане.

Том улыбнулся на этот раз не очень весело и положил подбородок на колени. Смотрел куда-то вниз, немного отстраненным взглядом.

– Зай, ты продумай, что нужно тебе в поездку, все-таки не на три дня едешь. Может, что купить перед отъездом?

– Да, мам, я подумаю.

– Ну, вот и умница. Я приготовила ужин, давай поедим вместе?

– Давай, все забываю спросить у Хельги, чем кормят Билла, – Симона улыбнулась, горячая нежность разлилась в груди к родному существу, заботливому и любящему.

Через полчаса Том зашел в свою спальню, остановился посреди комнаты, помедлил, потом оглянулся на шкаф, подошел к нему, открыл свой ящик, и, тихонько выдохнув, коснулся пальцами свитера Билла, в котором тот уезжал в больницу. Осторожно вытащил и прижался к нему лицом, закрыв глаза. Вдохнул, почувствовав как от запаха, до боли любимого и родного, сжимается сердце.