– А, во-вторых? – спросил майор.

– А это я скажу только лично Самохину. Кстати, это правда, что мне полагается звонок к родным?

– Вам сколько лет, Ольга? – спросил майор. – Никогда не поверю, что шестнадцать, даже если покажите паспорт.

– А если я вундеркинд?

– При чем здесь ваши знания? Ваше поведение, если отбросить некоторую эксцентричность, соответствует поведению взрослого человека.

– Ладно, ваша взяла, мне двадцать восемь.

 – Очень похоже, – согласился он. – Где проходили омоложение, конечно, не скажите?

– Может быть, достаточно? – спросила она. – Знаете, я все-таки устала и немного перенервничала и хочу отдохнуть. И не в вашем изоляторе. Или вы продолжаете мной заниматься сами, и я вам обещаю массу острых ощущений в итоге, или вы меня вместе с итоговыми ощущениями передаете своему начальству. Поверьте, Игорь Викентьевич, что второй вариант для вас намного предпочтительней.

– Я сейчас вернусь, – сказал майор, ни к кому конкретно не обращаясь, вышел из-за стола и покинул свой кабинет.

Вернулся он минут через десять явно не в духе.

– Отведешь задержанную к полковнику, – сказал он Алексею. – Да, ее вещи тоже заберешь.

Кабинет начальника отдела был на том же втором этаже чуть дальше по коридору. Сам полковник выглядел чуть старше сорока лет. Похоже, в молодости он серьезно занимался спортом, но потом бросил, поскольку хорошо накаченное тело начало заплывать жиром.

– Издержки кабинетной работы? – спросила Ольга, кивая на его фигуру.

Полковник, не отвечая, внимательно рассматривал юную нахалку, потом, очевидно, сделал для себя какие-то выводы и улыбнулся.

– Алексей, оставь вещи на стуле и можешь быть свободен.

Подождав, пока лейтенант покинет кабинет, он продолжил:

– Мне уже доложили и о вашем уме, и о знании законов, так что не надо мне демонстрировать ни первого, ни второго. Давайте лучше вместе подумаем, что можно сделать, чтобы вытащить вас из положения, в которое вы сами себя загнали из-за своей несдержанности.

– Вы со мной, Александр Андреевич, ведете себя, как мой любимый папочка. Только его забота обо мне, в отличие от вашей, легко объяснима. А вот в чем ваш интерес? К вам, скорее всего, по настоянию своей жены обратился один из замов мэра, отказать которому – значит обидеть, чего вам, естественно, не хочется. Вам товарищ майор передал, что связываться со мной чревато неприятностями?

– Передал, – кивнул полковник. – Только пока с вашей стороны это только слова.

– Если хотите, чтобы за словами последовали дела, – продолжайте в том же духе. Вы прекрасно понимаете, что никакой вины на мне нет, просто отрабатываете просьбу высокопоставленного чиновника, ведь так?    

– А если даже и так, что это меняет?

– Для меня это меняет все. Делайте, что считаете нужным, только без меня. А я хочу отдохнуть. Если не боитесь последствий, можете засунуть меня хоть в свой ИВС. Разговаривать с вами я не хочу и не буду.

– А если вам сейчас наоборот будут мешать отдыхать?

– Вы знаете, сначала я с вами хотела немного поиграть, но чем дальше, тем меньше у меня желания с вами общаться. Ситуация просто абсурдная: школьную драку с выбитым зубом вы представляете чуть ли не преступлением федерального масштаба, причем прекрасно зная, кто на самом деле виновник. Полицейские чиновники высокого ранга танцуют танцы с бубнами вокруг несовершеннолетней девчонки. Вам что, больше нечем заняться? И как далеко вы готовы во всем этом зайти? И главное – ради чего? Чтобы ублажить мадам Ханину? Да даже если бы я действительно избила этого придурка по собственной инициативе, и в этом случае вы могли бы только взять меня на учет, а Ханины – вытребовать через суд материальную компенсацию за нанесенный вред. Может быть, вы все-таки закончите ломать здесь комедию и отвезете меня домой? Или нужно применять крайние меры?

– А вы все-таки попробуйте применить свои меры, а я посмотрю. Очень интересно узнать, что у вас в рукаве?

– Знаете, что самое обидное, Самохин? – спросила Ольга полковника. – Ханиных я понимаю, и даже особого желания их наказывать нет. Придет время, и они получат наказание полной мерой от своего сына. Это, кстати, и вас касается. Обидно то, что в нашей стране так легко нарушаются правила и законы, и не кем-нибудь, а офицером полиции, который поставлен следить за их исполнением. Очень сомневаюсь, что подобное возможно в той же Германии или в Штатах. Я понимаю, что и там полицейские нарушают закон, но не по пустякам и не повсеместно. У нас, наверное, тоже есть в вашей системе порядочные люди, но до чего же много дерьма! Хотели увидеть дела? Да ради Бога!

Наклонившись к столу, Ольга схватила лежавший на нем мобильник и нажала цифру, соответствующую номеру Игоря.

– Игорь? Давай действуй, я сейчас у Самохина.

Отключив свой телефон, она вернула его обратно на стол, не обращая больше внимания на возмущенного ее поведением офицера.

– Потом возьмешь диктофон и прослушаешь все, что ему высказал мэр, – говорила Ольга полчаса спустя Игорю, который готовил ей любимые бутерброды. – Ханину тоже достанется, так что свое заявление он заберет. Кажется, мы с тобой уделили всему этому слишком много внимания. На поверку все оказалось слишком мелко, хотя, если бы не мэр, промурыжили бы они меня по полной программе. И вряд ли я бы потом что-нибудь доказала. Прогнило все наше общество, а полиция – только небольшая его часть.

– Я знаю очень порядочных ребят, которые там служат, – возразил Игорь. – И служба у них вовсе не мед.

– А я разве говорю, что там одно дерьмо? Слушай, теперь обязательно нужно будет навестить мэра, тем более, что он приглашал. 

С мэром договорились встретиться в одиннадцать в воскресенье у него на квартире. До его дома было недалеко, и они решили пройти пешком, благо облака разошлись и пригрело солнце. Ночью был легкий мороз и лужи схватило льдом, который сейчас сходил на глазах.

– Я раньше всегда любила зиму! – сказала Ольга, которая шла под руку с Игорем, помахивая сумкой в такт шагам. – Помнишь, какие у нас были зимы? Снега по пояс, мороз и солнце! А помнишь, как мы на лыжах ходили всем классом вместо физкультуры, а городской каток? А теперь лыж почти ни у кого нет. Если снег и выпадет, почти сразу же начинает таять. А если и случится снежная зима, то кто же будет закупать коньки или лыжи в расчете на такой случай!

– Все я прекрасно помню, – улыбнулся он, с любовью глядя на девушку, которая сейчас, как никогда, походила на девчонку. – Какая бы ни была зима, к ней нужно готовиться, поэтому завтра пойдем покупать тебе зимние вещи. И застегни воротник – это тепло обманчивое, так что можешь простудишься.

– Забыл, что я маг? – засмеялась она. – Мне, чтобы простудиться, нужно очень постараться. Мы уже пришли, вон в том доме он живет.

Когда они поднялись в лифте на нужный этаж, входная дверь в квартиру мэра уже была открыта и на пороге встречал сам Игорь Юрьевич.

– А где ваш телохранитель? – спросила Ольга, когда они поздоровались, и она представила мэру Игоря.

– У него проблемы с дочерью, и я его сегодня рискнул отпустить. Проходите в гостиную, Светлана сейчас придет.

Мэр усадил гостей за стол и сел рядом. Почти тотчас же его жена принесла на подносе торт.

– Мой любимый! – как девчонка обрадовалась Ольга. – «Наполеон» – это что-то, тем более, когда домашний!

– Да, я знаю, что ты его любишь, – с улыбкой сказала Светлана Анатольевна. – Это ведь ты, Оленька? Я тебя почти сразу узнала. Манера себя вести, твои характерные жесты и словечки. Ты умудрилась сильно помолодеть, подруга, но не настолько, чтобы я тебя не узнала. Спасибо, что не забыла, и за подаренную жизнь! Плохо только, что не дала знать раньше, что жива. Я, знаешь, как переживала?

– Я не могла, – опустила глаза Ольга. – Не могу об этом говорить, просто поверь. Даже Игорь не знал, и чего это ему стоило...

– А не просветите, как можно сбросить десяток лет? – наполовину в шутку, наполовину всерьез спросил Игорь Юрьевич.