– Я примерно так и подумал. Накопала что-нибудь?

– Там все очень непросто, – поморщилась Ольга. – Человек запоминает не все из увиденного, только десятую часть, но и эти воспоминания ему по большей части недоступны. А вот я могу их посмотреть почти все. Пусть меня интересуют последние десять лет жизни моей половины. Если их просматривать в реальном времени, мне потребуется год жизни. Поэтому я листаю небольшими фрагментами, часто пропуская те куски памяти, где заведомо не может быть того, что меня интересует. Это раз в десять-двадцать ускоряет процесс, но требует большой концентрации. Чтобы специально не терять много времени на просмотр, я буду заниматься этим урывками при каждом удобном случае. Так что ты не волнуйся, если увидишь, что я изображаю статую. Пока же результатов нет, слишком мало я видела.

– Иди в спальню, переоденься, потом позовешь меня.

– Звучит очень интригующе, я пошла.

Ольга зашла в спальню и через несколько минут позвала мужа.

– И это теперь называется переодеться? – спросил он, увидев жену уже в кровати, прикрытую одеялом.

– А что не так? Не терпится меня раздеть? Так удовольствие от раздевания несовершеннолетних получают только извращенцы, а ты у нас не такой. Иди ко мне, милый, давай сегодня обойдемся без прелюдий.

Отдышавшись, она положила ему голову на грудь, немного поерзала, устраиваясь поудобнее и щекоча ему лицо волосами, сказала:

– Вот, почему так? Та Ольга после любви почти сразу же засыпала, а мне хочется опять тебя ласкать и получать в ответ ласки, или хотя бы просто на тебе полежать, как сейчас.

Она немного помолчала и добавила:

– Нет, просто лежать мне мало, хочется большего.

– Так вас же в тебе двое, – засмеялся Игорь. – И обе до любви жадные.

– А ты заметил, что, как мужчина, стал гораздо сильнее?

– Так это из-за тебя?

– А ты думал! – засмеялась она. – Ты когда последний раз смотрелся на себя в зеркало?

– Каждый день смотрю, когда бреюсь. А что?

– То-то и оно, что каждый день. Потому и не замечаешь изменений. Я здесь всего четыре месяца, а ты уже лет на пять помолодел. Жаль, что мне страшно не хватает знаний. Каждый раз при любви я отдаю тебе уйму энергии, ничего не теряя сама. Как такое может быть? Я как проводник, по которому в тебя вливается сила. Откуда она берется, я не знаю, но явно не из меня. В противном случае ты бы меня уже давно выпил, как я выпила тех в поезде.

– А кто из вас меня больше любит? – спросил Игорь. – Ответить можешь?

 – Ты не понимаешь сути слияния. Нет Ольги и нет Занги, есть нечто, что впитало в себя суть этих личностей и дало начало новой. Я говорю о Занге в третьем лице только для того, чтобы тебе было понятнее, какая часть моей сущности имеется в виду. А насчет любви... Даже когда мы еще не полностью слились, твое лицо не вызывало у Занги отторжения, хотя любая ее соплеменница назвала бы тебя уродом. Сейчас она любит тебя так же беззаветно, как и я. Ты сильный и нежный, ты ее любишь и даришь ей свою любовь, она может понести от тебя ребенка. Что еще нужно женщине от мужчины?

– Ты тоже так думаешь?

– Нет, я жадная! – засмеялась Ольга, забираясь на него сверху. – Мне нужно больше!

Утром их никто не будил, поэтому удалось хорошо выспаться, несмотря на то, что вчера они угомонились довольно поздно. Накинув на голое тело халат, Ольга побежала под душ, поздоровавшись в коридоре с телохранителем.

– Сергей, Анна во сколько приходит? – спросила она, задержавшись возле ванной комнаты.

– В семь утра, Ольга Александровна, – ответил парень.

– А сейчас сколько?

– Без десяти девять.

– Так она уже здесь?

– Я вам нужна, Ольга? – спросила Анна, приоткрыв дверь кухни.

– Да, Аня, к нам часов в десять должен приехать человек от Рогожина, так что, если вам не трудно, поставьте завтрак минут через двадцать.

– Конечно, все уже готово.

По-быстрому помывшись под душем, Ольга вытерлась большим мохнатым полотенцем и побежала приводить себя в порядок, а ванную оккупировал Игорь. Завтракали они на кухне, которая если и уступала размерами их бывшей трехкомнатной квартире, то ненамного. Позавтракав, навели последний марафет и стали ждать приезда своего менеджера. 

Менеджер появился, как и было обещано, к десяти часам. Им оказался невысокий плотный мужчина лет сорока с приятным лицом и короткой стрижкой «ежиком». Одет он был в черный костюм, а под однобортным пиджаком виднелась нереально-белая рубашка и красный галстук.

– Зовите Виталием, – представился он. – Полностью Виталий Анатольевич Рыбин. Хорошо, что вы уже собрались. Рогожин договорился насчет вас на одиннадцать часов с самим президентом РАНМ Егоршиным, так что сейчас и поедем. Лучше приехать чуть раньше и подождать нам, чем заставлять ждать себя президента ассоциации, членкора и прочая.

В пользование им выделили «Форд-Универсал» серо-стального цвета.

– Геннадий Зотов, – представился шофер. – Ваш постоянный водитель. Прошу садиться.

На переднее сидение рядом с водителем сел телохранитель, а они вместе с Рыбиным заняли задние сидения.

– Нам долго ехать? – спросил Игорь Зотова.

– Чуть больше полчаса, Игорь Викторович, – ответил шофер. – Это недалеко от центра, на Складочной.

– Мне это, Геннадий, ни о чем не говорит. Я в Москве был всего раз, да и то это было давно, так что города совсем не знаю. Главное, чтобы не опоздать.

– Не должны. Снега почти нет, а после десяти пробки на этом маршруте бывают редко.

Они приехали минут за двадцать до назначенного срока, но ждать не пришлось: Егоршин был у себя и принял их незамедлительно. После знакомства он сказал Ольге:

– У нас, Ольга Александровна, для всех один порядок, и для вас мы исключения делать не будем. Сейчас я вас проведу в экспертно-квалификационную комиссию и передам ее председателю Степаненко Александру Федоровичу. Вам придется с ним съездить в одну из больниц, с которой у нас есть договоренность о проверке наших кандидатов. Вам будет предложено на выбор провести лечение двух-трех больных по вашей специализации. По результатам лечения будем судить о том, включать вас в свои ряды или нет. Липовых дипломов и удостоверений мы не выдаем. Не выдадим и вам, при всем моем уважении к Валерию Сергеевичу. Сколько времени вы обычно тратите на лечение?

– А это будет зависеть от того, кого вы мне подсунете. Надеюсь, меня не поведут в палату для безнадежно больных?

– А вы таких, значит, не лечите? – с иронией посмотрел на нее Егоршин.

– Ну почему же, я лечу всех. Просто после излечения больного у меня наблюдается откат. Очень, знаете ли, неприятная вещь и переносится тем тяжелее, чем тяжелее больной. А вы мне дадите вообще двух. Я после этого слягу на пару дней, и планы моего шефа в отношении меня накроются медным тазом. Оно мне надо?

– А как же сострадание к людям? Если вы можете спасти человеку жизнь...

– Давайте, Владимир Иванович, обойдемся без этого, – поморщилась Ольга. – Люди умирали, умирают и будут умирать. Это, конечно, печально, но, исключая несчастные случаи, естественно и закономерно. В основном мрут или от старости, или от болезней, которые сами же себе и нажили пренебрежением к потребностям организма. Всех излечить нереально, я на первом десятке сдохну. К тому же я наемный работник и кого лечить, а кого – нет, определяет мой шеф. Если вы такой альтруист, сделайте свою бесплатную лечебницу и перестаньте брать деньги за вступление в ассоциацию с таких, как я. Сколько вы тогда просуществуете, прежде чем придется все закрыть?

– Уели, – согласился Егоршин. – Давайте пройдем в соседнюю комнату, Степаненко ждет.

Александр Федорович немного напомнил Ольге Брежнева в первую очередь бровями, очень густыми и сросшимися на переносице.

– Очень приятно познакомиться! – он осторожно пожал девушке руку. – У вас с собой есть машина, или поедем на моей?

– У меня пятиместный «Форд», – ответила Ольга, – но свободных мест в салоне нет. Будет лучше, если вы поедете на своей машине, а мы уже за вами.