– Какое на... лечение! – заорал на Ольгу старик, брызгая слюной. – Сыночек, бля! Притащил сюда какую-то … Да я тебя...

Услышав, как в прихожей хлопнула дверь, Ольга с улыбкой подошла к беснующемуся старику и закатила ему сильную пощечину.

– Ты поосторожнее, – сказал Игорь, увидев, как от удара мотнулась голова клиента. – Еще сломаешь ему шею.

От неожиданности и боли старик ненадолго замолк, с изумлением и испугом наблюдая за Ольгой.

– Что, давно не получал по морде? – с сочувствием в голосе спросила она. – Любая женщина имеет право врезать хаму, который обложил ее матом, да еще без всяких на то оснований. Что я и сделала. При этом возраст хама для меня значения не имеет. Откроешь пасть еще, еще и получишь. В крайнем случае, если я не рассчитаю сил и выбью тебе пару зубов, твой сын вычтет из моего гонорара стоимость услуг дантиста. Ты все понял? Вот и молодец. Если честно, ни за что не стала бы тратить силы и время на лечение такого, как ты. К сожалению, я наемный работник и должна выполнять задания моего работодателя. Поэтому сейчас будем лечиться. Игорь, запри входную дверь изнутри, чтобы никто нам не помешал.

– Что ты будешь делать? – хрипло спросил старик.

– Какой прогресс, Иван Иванович! – улыбнулась Ольга. – Целых три слова, и ни одного матерного. Вот что значит правильный подход! Я уже сказала, что буду заниматься лечением. А лечу я любовью, так что готовьтесь, сейчас я буду любить!

– Ты рехнулась! – поразился старик. – Ну сынок, бля, удружил – запер одного с чокнутой! Да у меня уже лет десять, как совсем не встает!

– А кто вам сказал, что я говорила о вас? – деланно удивилась Ольга. – Кого бы я ни любила, вам этого ни видеть, ни слышать не придется. Поэтому мы вам на голову сейчас оденем вот эту шапочку! И не надо так дергать головкой, может оторваться. А сейчас, пока вы меня еще слышите, напоминаю в последний раз. Если откроете рот и испортите мне все лечение, мало того, что закончите свои дни в этом кресле, я вас еще напоследок совершенно случайно уроню вместе с креслом лицом вниз. А недовольство вашего сына я как-нибудь переживу.

– Ну вот и все, – сказала она Игорю, закрепив шлем на голове испуганно молчащего старика. – Принеси с кухни два стула. На одном разложим свою одежду, а второй ставь ближе к креслу старика у него за спиной, раздевайся и садись сам.

– Ты хочешь...

– Конечно. Другого выхода я вообще не вижу. А так и себе доставим радость, и старому хрену ее столько перепадет, что если только не будет потом лениться, то месяца через три будет танцевать гопака.

– Ты как, папа? – с тревогой в голосе спросил прокурор отца двумя часами позже, примчавшись по их звонку.

– Ноги хорошо чувствую, – без видимой радости ответил тот, косясь на стоящую рядом Ольгу. – Пальцами могу шевелить, только сил все равно нет.

– Чтобы появились силы, нужно хорошенько потрудиться, – сказала Ольга сразу обоим. – Это только в сказке Илья Муромец черт-те сколько сидел сиднем, а потом встал и пошел. За три года мышцы совсем ослабли. Посмотрите, как исхудали ноги. О массаже я вам уже говорила. Я свое дело сделала, мы уезжаем.

– Что я вам должен? – спросил прокурор.

– Все расчеты у вас будут с Рогожиным. А лично мне? Пожалуй, если еще раз где-нибудь придется встретиться, я бы не возражала, если вы поздороваетесь. Ну и представитесь заодно.

– Можете передать шефу, Виталий, что старого хрена я вылечила за один сеанс, – сказала Ольга на стоянке, забираясь в свой автомобиль. – Надеюсь, на сегодня все? А то мы с Игорем что-то устали. Вот черт! Забыла дома у старика шлем. Ладно, поехали, вряд ли мне еще попадется такой клиент, так что и шлем уже не понадобится.

– Ты меня сегодня поразила, – признался Игорь, когда они уже готовились отойти ко сну. – Не думал, что ты на такое решишься в чьем-то присутствии.

– А что, разве было плохо?

– Не в этом дело, мне с тобой всегда хорошо. Я понимаю, что дед ничего не видел и не слышал, но мне его присутствие все равно было неприятно. Правда, только до тех пор, пока я обо всем вокруг, кроме тебя, не позабыл. А что ты ему сказала на ухо перед уходом?

– Он, может быть, ничего не слышал, хотя я не всегда могу и хочу сдерживаться, но прекрасно понял, чем мы у него за спиной занимались. Мне совсем не улыбается, чтобы он потом распустил свой поганый язык. Поэтому я ему на такой случай пообещала много чего интересного, призналась, что ведьма, и послала небольшую волну жути.

– Поверил, как думаешь?

– А мне и думать не надо, знаешь, как от него разило страхом? Я даже подумала, что перестаралась, и он сейчас обделается. К счастью, обошлось.

– Ладно, все хорошо, – он поцеловал жену в висок. – Давай спать.

Ночью Ольга проснулась с бешено колотящимся сердцем и села на кровати, стараясь не разбудить Игоря. В носу еще стоял запах степных трав и дыма горящих костров, на которых женщины стойбища варили похлебку. Сон наплывал, вспоминаясь в мельчайших подробностях, принося ощущение чего-то важного.

Мать позвала Зангу, играющую недалеко от своего шатра с соседкой Зукой.

– Иди сюда дочь! Сегодня наша очередь нести деду еду. Возьми миску и лепешки и отнеси. Потом можешь вернуться, никуда твоя Зука не денется.

– Мама, я не хочу к деду! – захныкала восьмилетняя Занга. – Я его боюсь. Может пошлем брата?

– Вот еще глупости! – рассердилась мать. – Это твой родной дед, и он тебя не съест. И не дело мальчишек делать женскую работу. Держи похлебку.

Взяв в руки миску, обернутую в тонкий войлок, и узелок с лепешками, девочка побежала к центру стойбища, туда, где стоял шатер шамана. Подойдя к нему вплотную, она услышала, что дед говорит с кем-то из мужчин, и хотела войти, но узнала голос вождя и не посмела переступить порог. Все дети племени боялись этого седого, украшенного шрамами, но еще крепкого на вид старика, хотя для ежегодных жертвоприношений он выбирал почти всегда только одних девочек. Занга хотела отбежать подальше и подождать, пока дед останется один, но следующие слова мужчин заставили ее ноги прирасти к земле, а сердце сжаться от страха.

– И что ты собираешься делать с этой девчонкой? – спросил вождь. – Может быть, принесем ее в жертву богам-покровителям на ближайшем Круге?

– Зангу? – сказал дед. – Нет, пусть живет. В ней моя кровь, и я не вижу в ней опасности.

– А ее сила? – возразил вождь. – Сам же говорил, что она сильнее остальных женщин племени. Ты знаешь законы Круга, мы не можем давать женщинам такую силу. Достаточно того, что они в свое время правили племенами, такого больше никогда не должно повториться!

– Я знаю законы, – согласился шаман. – Но я так же знаю и то, что уничтожение магически одаренных девочек привело к тому, что магия в племенах вырождается. Пройдет еще сотня лет, и наши люди вообще забудут, что это такое. Занга без знаний никому не опасна, а учить ее никто не собирается. Зато она может передать свой талант детям, и необязательно это будут одни девочки. 

– А если она получит доступ к наследственной памяти, к твоей памяти Зартак!

– А как ты это себе представляешь? Наследственная память не связана с телом, лишь с духом. Постичь ее нелегко даже тому, кто видит потоки силы. А она пока лишена даже этого.

– А если все-таки ей это удастся?

– Тогда Занга умрет, и я не посмотрю на то, что она моя внучка. Их у меня больше, чем пальцев на руках.

– Смотри, – предостерегающе сказал вождь. – Ты сказал – я услышал!

Больше она не стала слушать и бросилась прятаться за угол шатра. И вовремя: откинулся полог, и вышел вождь, который огляделся и не спеша направился к своему шатру. Она некоторое время сидела на корточках, пытаясь унять сердцебиение, потом вошла в шатер и окликнула шамана.

– Деда, это Занга. Мама прислала еду, мне можно зайти?

– Входи, – разрешил дед. – Поставь все на кошму и подойди сюда.

Она положила все на войлочную подстилку, покрывающую весь пол в шатре, и подошла к деду, внутренне цепенея от страха. Как всегда, он видел ее насквозь.