Полупрозрачные фарфоровые лепестки молочно светились, бросая блики на пальцы баронессы. Она нервно кусала губы и говорила все громче и громче — казалось, что звук собственного голоса ее успокаивает.
— Но ритуал оказался сложнее, намного сложнее, чем она предполагала. Подготовительные действия заняли слишком много времени, и Мария, всегда отличавшаяся слабым здоровьем, скончалась, не успев довести до конца дело своей жизни.
— И он тоже умер? Совсем?
— Мария не успела подготовить процедуру воскрешения, но остались ее заметки, наброски, собранные ею необходимые ингредиенты. — Амель кивнула в сторону ступни. — Я нашла эту комнату, нашла эти записи, все изучила, во всем разобралась. И теперь я верну Брасьеру Рубелиана.
— Но зачем?!
Амель глянула на него со спокойным презрением:
— Он гений. Триста лет назад он создал Брасьер. Теперь он поможет мне сделать из нашего города столицу всего мира. Взамен я обеспечу ему безбедную жизнь в этой каморке.
— Вы собираетесь пленить Рубелиана?! Запереть его здесь? И ждете, что он захочет вам помогать?
— Еще как захочет, — Она захохотала. — Думаю, он устал от пребывания в Ристаговых Подземельях и с радостью согласится пожить в моих. Для разнообразия.
Движения баронессы становились все более суетливыми и нервными, голос — все более возбужденным. Хёльв смотрел на нее со страхом:
— А я, я вам для чего?
— Как для чего? Ты что думаешь, дух Рубелиана будет блуждать по земле, так сказать, в натуральном виде? Нет, дружок, ему нужна шкурка — молодое здоровое тело.
Тут до Хёльва дошло. Он рванулся так, что заныли суставы, но все было бесполезно — обручи держали крепко. Он опустил голову на грудь и тихонько заскулил.
— Есть еще одна причина, по которой я остановилась на тебе. Хозяин тела не должен умереть во время ритуала, а это ох как возможно. От тебя же за милю веет силой, первозданной магической силой. Ты выдержишь. Ты не умрешь. До нужного момента. — Она усмехнулась. — А ведь найти одинокого колдуна, которого никто не хватится, за которого никто не будет мстить, — та еще задача. Знал бы ты, сколько мне пришлось провести дурацких конкурсов и отборов, прежде чем я увидела тебя. При твоем появлении мой цветок-индикатор запах, как флакон духов. Очень чуткая вещица. Творение крошки Марии, между прочим.
Вокруг кресла образовался уже целый хоровод сияющих растений. Они покачивались, шелестели и тянулись к Хёльву ветвями.
— Зачем же была нужна вся эта комедия со свадьбой? — спросил он, пытаясь отстраниться от щекочущих прикосновений. — Неужели вы не могли просто приказать страже схватить меня?
— Тут я немного перемудрила. Я все думала, что ты — колдун, по каким-то причинам скрывающий свое мастерство, и опасалась предпринимать недвусмысленно враждебные действия. Чтобы ты от обиды не разрушил мой город.
Да, сказал Хёльв и уныло замолк. «Почему я, в самом деле, не маг? — думал он. — Уж я бы тогда… Конец мой настал. И так мне, дураку, и надо. Поверил такой явной, такой грубой лжи. Никто, никто мне не поможет, не услышит. Хотя постойте…»
— Лэррен! — завопил он во всю глотку. — Лэррен, спаси! Лэррен! Убивают!
— Болван, — прошептала Амель, закрывая ему рот ладонью.
Но было поздно. В библиотеке раздались шаги, и в открытом проходе нарисовалась долговязая фигура эльфа. Одет он был в расстегнутую рубашку и шерстяные носки. Тонкие голые колени трогательно белели на фоне темного дверного проема.
— Что тут происходит? — осведомился он, часто помаргивая от чересчур яркого света.
— Да так, беседуем. — Баронесса лучезарно улыбнулась, — Присоединяйся.
Не успел Лэррен снова открыть рот, как она метнулась в сторону, ухватила со стола свинцовую трубу непонятного назначения и стукнула ею эльфа по голове. Тот беззвучно упал навзничь.
— Прекрасно. — Отбросив трубу, баронесса повернулась к дрожащему юноше. — Ну и чего ты добился? Кто теперь будет смотреть за моими книгами?
Она оторвала рукав рубашки Лэррена и, свернув его в тугой комок, засунула Хёльву в рот в качестве кляпа.
— Вот, — продолжила она, — а теперь пора и делом заняться.
Обойдя круг по комнате, баронесса встала за спиной у Хёльва и положила ладони ему на затылок. От них исходил такой жар, что юноша закричал бы, если бы ему не мешал кляп. — Вихма. Тарус. Зарнум, — заговорила она. — Иггер…
Слова падали медленно, словно первые крупные капли дождя. В них не было видимого смысла, но Хёльву вдруг сделалось настолько жутко, что он согласился бы навеки оглохнуть, лишь бы не слышать их. Что-то ледяное поползло по его жилам, подбираясь к сердцу.
— Иггер, иггер. Ортус ратус… — Ритм усиливался, нарастал, пугая все больше. — Ратус ортус. Вепремана ыгана, вепремана ыгана.
Завертелся невидимый смерч, и в голове у Хёльва столкнулись лед с пламенем.
— Дерис сатта Ристаг, — успел услышать он, прежде чем смерч окончательно поглотил его.
Триста лет назад тайная комната позади библиотеки выглядела точь-в-точь как сейчас. Столы были все так же завалены, все так же томились в кадках худосочные растения. Все так же пахло слежавшейся бумагой.
— Это очень просто, — горячо шептала Мария Велерская, перебирая короткие стеклянные четки. — Сперва надо отвлечь Ристага. В его распоряжении находятся титанические силы, но, к счастью, он пока не всеведущ и не вездесущ.
— Отвлечь Ристага? — удивился Рубелиан. — Владыку мира мертвых? Чем же его можно отвлечь?
— Да подумай сам! — Мария нетерпеливо притопнула ногой. — Войной! Наш мир не столь велик и не столь густонаселен, большие сражения, в ходе которых умирают десятки людей, — редкость.
— И Ристаг непременно будет наблюдать?
— Какой-то частью своего сознания. Мы должны этим воспользоваться, и мы этим воспользуемся. В конце концов, мы ничем не рискуем.
Барон дергал себя за ус, пристально глядя на жену.
— Для чего нам этот мусор? — Он брезгливо приподнял за крылышко засушенного жука.
— Не мусор, а ингредиенты. Первая часть заклинания создает маскирующий шит. Вторая — имитирует последнее дыхание умирающего. Третья — производит подмену и возврат. Со стороны Ристага все выглядит так, будто смертельно больного человека внезапно вылечили, и душа вернулась в тело. Я не хочу вдаваться в ненужные подробности. — Она подошла к Рубелиану и обняла его. — По сути, у нас есть всего одна проблема. Тело.
— Тело? — удивился он.
— Ты не сможешь вселиться куда попало.
— Так…
— Формулу должен произнести близкий, кровный родственник. Без принуждения и давления.
— Так…
— Тогда ты сможешь занять его тело, Рубелиан недоуменно посмотрел на Марию.
— Но у меня нет кровных родственников. Ни братьев, ни сестер, ни… — Он замолчал, и в его взгляде мелькнуло понимание.
Мария тоже молчала.
— Это жестоко, — наконец проговорил барон. Мария ждала.
Он подошел к креслу-ловушке, осторожно коснулся подлокотников, повертел в руках толстую амбарную книгу, исписанную прыгающим почерком его баронессы. На лице Рубелиана не отражалось ничего.
— Попроси кормилицу привести сюда Микена, — спокойно сказал он.
С дозорной башни Крякшиного форта самарагдекое войско казалось игрушечным. Копошились возле костров фигурки солдат, звенело оружие, ржали неразличимые в темноте кони.
«Вам предоставляется последняя возможность достойно сдаться и перейти на сторону Соатана Седьмого, Добронравного и Могучего, — читал Антор. — Поднимите белый флаг и..
Он смял послание и выбросил его в бойницу.
— Перо и бумагу! — приказал он.
Когда требуемое было доставлено, он подышал на озябшие пальцы и широко вывел на листе два коротких слова. Топтавшийся рядом лучник облизнул потрескавшиеся губы.
— Ух. Прям туда?
— А куда ж еще. Запускай.
Через минуту послание, прикрепленное к горящей стреле, воткнулось в землю возле шатра Самодержца. Спустя полчаса затрубил рог и к стенам форта устремилось живое море атакующих.
