— Вот еще, — возмутился эльф. — Я сам.

Он ловко спрыснул хворост спиртом и одним движением разжег костер. Хёльв присел рядом на корточки и даже застонал от удовольствия, чувствуя, как потоки горячего воздуха коснулись его продрогших рук.

— Эх, жалко, я лук впопыхах в спальне оставил, — сказал он, — а то бы сейчас зайца подстрелил.

Лэррен навис над огнем, рискуя подпалить одежду. Льдинки в его волосах растаяли и по капельке стекали за воротник.

— Заяц — это славно, — вздохнул он.

— Да, а каких зайцев готовили в замке, — мечтательно произнес Хёльв. — В сметане…

— И с чесночком!

— А рубленая курица с приправами? Эльф громко сглотнул. По его глазам было видно, что он охотно бы съел и сырую брюкву.

— Хоть бы хлебушка сейчас: насадили бы на прутик, поджарили — и никаких деликатесов не надо. — Он приложил ухо к земле и прислушался. — Если поискать хорошенько, то можно здесь найти пару рыжиков.

— Откуда ты знаешь? — поразился Хёльв.

Чую. Они дышат. Еще я по дороге дупло пустое приметил. Можно было бы там заночевать, если бы не мороз. В дупле?

— Ну да, в дупле. А что тут такого? Все лучше, чем на голой земле спать.

— Но там же всякие насекомые!

Поежившись под порывом ветра, Лэррен повернулся к костру спиной. Поерзал, устраиваясь поудобнее, и потянулся к спрятанной во внутреннем кармане второй фляге.

— Для человека, которого только что чудом не повесили, ты поразительно капризен, — заметил он.

— Все равно. Опасаюсь я их. Укусят — лечись потом всю жизнь, — сказал Хёльв.

— Да перемерли жучки-букашки давно! — махнул рукой эльф. — К тому же не думаю, что впереди нас с тобой ждут долгие годы. До утра бы дотянуть — и хорошо.

— Все равно неприятно как-то.

— Каков! Подставлять чужую шею под топор его ничуть не смущает, а поспать на коре — неприятно, видите ли!

— Я же не знал…

— Не знал он! Ладно. Что уж теперь поделать. Надо думать, как отсюда выбираться. Юноша покивал.

— Точно. Тут кто-нибудь живет поблизости? — спросил он.

— Волки, хмуро ответил эльф. — Медведи. Кабаны.

— А более дружелюбный? Например, помянутые тобой зайцы.

Яркий свет костра быстро превратил серые сумерки в густую ночную темень. Сосны чуть поскрипывали под усилившимся ветром и роняли с ветвей крупные хлопья снега.

— Есть только одна возможность, — после долгих раздумий заявил Лэррен, — но она мне не нравится.

Хёльв с готовностью вскинул голову.

— Милях в трех отсюда, в Болотистой Овражине, обитает Нестор Нурр.

— Он что — леший?

— Почему леший? У него там дом.

— Отлично! Попросим его пустить нас пожить пару деньков. Ведь не зверь он? Не оставит погибать?

Лэррен неопределенно пожал плечами, всем своим видом показывая, что ни в чем нельзя быть уверенным.

— Он странный человек. Появился в Брасьере около десяти лет назад и сразу стал известен как талантливый, наверное даже гениальный, скульптор. Барон — тогда им был Мартин Мокрое Ухо — сразу его выделил, приблизил к себе, делал крупные заказы. Да и после того как к власти пришла Амель, Нестор явно не бедствовал. Помнишь статую Тихой Дриады в оранжерее? Это его работа.

Выбрав из груды хвороста крепкую прямую палку, Хёльв поворошил ею пылавшие дрова. Поднялось облако искр.

— Удивительно. Знавал я как-то одного скульптора. В Гёднинге еще. Небогатый был малый, — проговорил он.

— Ну, Нестор не на дриадах себе состояние сделал. Портретист он хороший. Лепил бюсты вельмож. Саму суть в человеке видел, саму душу, истинное лицо.

— Странно, что я его не встретил при дворе, — сказал Хёльв.

— Несколько месяцев назад с ним что-то случилось. Говорят, он стал подавленным, молчаливым, все время чего-то боялся, нервничал. В конце концов купил усадьбу в глуши благо, средствами он располагал немалыми — и погреб себя в ней.

— Может, просто устал от городской суеты? Решил отдохнуть на лоне природы?

— Да? Почему же в таком случае он не наслаждается этой самой природой? Ходят слухи, что Нурр заперся в самом глубоком подвале и буквально носа оттуда не показывает. Даже ест и спит там.

Хёльв пожал плечами, не отрывая взгляда от огня:

— У него вдохновение, только и всего.

— Может быть, может быть, — В глазах Лэррена читалось сомнение. — Ты будешь смеяться, но я нутром чую, что дело тут темное. Я и сам этого скульптора никогда в глаза не видел, но слышал о нем очень и очень многое. Не тот он человек, чтобы бросить все только потому, что его соизволила посетить муза.

— Но иного выхода, кроме как напроситься к нему в гости, у нас нет?

Лэррен развел руками:

— Похоже на то.

— Так чего мы тут рассиживаемся? — возмутился юноша. — Надо скорее идти! Как раз поспеем к ужину.

Он вскочил и потянул эльфа за плечо. Тот с кряхтением поднялся.

— Не уверен, что нам будут рады, но попробовать все же стоит.

До Болотистой Овражины добирались около часа. В лесу совсем стемнело, в просветах между ветками остро поблескивали звезды. Хёльв уныло тащился за Лэрреном, который шел напролом, совершенно не выбирая дороги. В сапогах чавкал растаявший снег, ныли окоченевшие руки, на растрескавшихся губах выступали и тут же замерзали капельки кропи.

«Лучше бы мы остались возле костра, — думал юноша. — Там можно было бы спокойно умереть. Он совершенно выбился из сил, но признаться в этом не решался.

— Откуда ты знаешь, куда идти? — спросил он, когда Лэррен остановился, разглядывая покрытый искристой белой шапкой муравейник.

— Знаю. Нет ничего проще, чем найти в лесу человеческое жилье. Вы, люди… — начал было вещать эльф, но замолчал на полуслове прислушиваясь. — Тихо, тут неподалеку кто-то есть.

Они пригнулись, стараясь скрыться среди зарослей дикой малины, и осторожно двинулись вперед.

— Ага, — прошептал Лэррен. — Идут. Он упал в снег и увлек за собой Хёльва.

— …Арбигейла. Да, именно так мне сказали, а мне уж если что сказать, то навек в башку впечатывается, — услышали они чей-то густой, звучный бас.

— Не путаешь? Странная фамилия какая-то. — Второй голос был ломающимся, мальчишеским.

— Я никогда ничего не путаю! Никогда! У меня память как гранит! — обиженно прогудел бас.

— Чудно как-то.

— Еще бы. Чтоб у чародейки была нормальная фамилия да имя! Ха! Для них это даже зазорно, наверное! Хёльв беззвучно хихикнул.

— Похоже, речь идет о твоей соплеменнице, — шепнул он. Лэррен сморщился как от зубной боли и пихнул юношу локтем в бок.

— Так я не понял, зачем нужен вереск? — спросил мальчишка.

— Как зачем? Чтобы все было по высшему разряду. Чай, не из деревни Квакино ведьму вызвали, а почтенную даму из самого Хан-Хессе!

— Ну?

— Комнату ей самую лучшую выделили, белье шелковое стелят, салаты какие-то особенные уже готовить начали.

— Ну?

— Что — «ну»?! — рассердился обладатель баса. Вереск-то тут при чем?

— Как при чем?! Камин топить в ейной спальне!

— А что, просто дровами нельзя? Надо было меня среди ночи из кровати вытаскивать?

— Ты дурак, Биви. Какие дрова, когда она нас всех в воробушков превратить может, ежели что не так?

— Так уж и в воробушков! Не пять мне лет, чтобы всякой ерунде верить. Да и не горит вереск толком! — выкрикнул мальчишка.

— Да тебе-то что?! Кухарка сказала, что нужен вереск. Для аромату. А уж ей-то можно верить, она и во дворцах прислуживала.

Биви громко засопел. Установившееся молчание нарушали только постукивание лопаты и кряхтение. — Подер, а Подер? — не выдержал мальчик.

— Чего тебе?

— А чародейка одна будет?

— Вряд ли. Небось целый вагон прислуги с собой привезет. — Подер вздохнул. — Вот и начнется веселая жизнь. А то покойничком себя стал ощущать в этой холодрыге.

— Тю! Много ты понимаешь в покойничках.

— Уж не меньше некоторых…

Голоса начали отдаляться. Хёльв поднялся с земли и восторженно хлопнул эльфа по плечу: