С прискорбием вынужден итальянец по прошествии времени сообщить. что «его» патагонец умер. «Когда великан лежал при смерти, то попросил распятие, прижал его к груди и непрерывно целовал. Он умолял перед смертью, чтобы его крестили, и дали ему христианское имя Павел. Его друг по несчастью на «Сан- Антонио» также прожил недолго.

Время стоянки в Пуэрто-де-Сан-Хулиан заканчивается 24 августа 1520 года. Андрес те Сан-Мартин еще раз определил географические координаты. Результат оказался впечатляющим 49 18’ южной широты и 56 к западу от Тенерифе. Широта не соответствует истинному положению только на две минуты, долгота почти на пять градусов. Магеллан отправляется к Рио-де-Савта-Крус, открытой Серрано, чтобы воспользоваться вынужденной передышкой. обусловленной зимой, и наловить там рыбы. Кроме того, у остова «Сантьяго» до сих пор лежат орудия и другие боеприпасы, спасенные потерпевшими кораблекрушение. На близком Монте-де-Кристо воздвигается деревянный крест, остаются Хуан Картахена, Санчес де Рейна и, что бесспорно, менее достойно сожаления, разоренные патагонцы.

У реки Санта-Крус путешественники проводят следующие два месяца. О том, как они прошли. сообщается мало. Из речных обитателей мужчины отдают предпочтение одной рыбе, длиною с два фута, покрытой частой чешуей и очень вкусной’. Ее вылавливают сетями, крючками и засаливают в большом количестве. Другие заготавливают дрова или прилагают усилия, чтобы вырвать у моря останки «Сантьяго». В одном документе сказано, что плотник Мартин Перес при этих работах погиб. 29 сентября умирает также Хорхе Алеман, один из двух немцев. принявших участие в плавании Магеллана. Причина его смерти осталась неизвестной и тогда, и раньше, в бухте Сан-Хулиан. умерло многие моряки, и хотелось бы знать, почему оборвалась их жизнь. Кое-кто уходит из жизни не по-христиански, например матрос Антонио Хеновес, бросившийся в море от страха перед наказанием за обвинение в распутстве. Другие утонули или стали жертвами холода и сырости. В заметках, повествующих о Том плавании, все

Странное, фантастическое это, верно, было зрелище, когда четыре корабля впервые в истории человечества медленно и бесшумно вошли в безмолвный, мрачный пролив, куда испокон веков не проникал человек. Страшное молчание встречает их.

Стефан Цвейг. «Подвиг Магеллана»

Только в октябре погода более или менее установилась и гала приветливее. Восемнадцатого числа армада покинула богатую рыбой Санта-Крус. Магеллан приказывает следовать вдоль побережья на юг. Перед этим состоялся совет капитанов и корм, на котором он сообщил о своих дальнейших намерениях. когда было со всей очевидностью продемонстрировано, что знания, а воля ведет Магеллана навстречу проливу. Пигафетта, например, сообщал, что генерал-капитан хотел продвинуться сторону IОжного полюса до 75°. Андрес де Сан-Мартин предостерегает его:

«Если уже на этой широте мы постоянно попадаем в бури штормы, что же с нами станется, когда достигнем 60° или же 75° и окажемся так близко к Южному полюсу, как планирует ваша милость, или если нам придется искать дорогу на Молуккские острова, следуя курсом О [восток или ОО [восток-северо-восток] в обход мыса доброй Надежды» (цитируется по Кёлликеру).

Да, на случай отсутствия пролива в Южное море Магеллан обдумывал и такую возможность. Не стоит ставить его починным в вину, что их нет-нет да охватывал страх.

Но вот 21 октября 1520 года достигли мыса, за которым вдали виднеется продолжение прерванной береговой линии. Опять устье реки? Так как на кораблях празднуют день святой Урсулы, мыс назвали в честь одиннадцати тысяч дев, принявших когда-то вместе с ней мученическую смерть, мыс дев (Кабо-Вирхенес). Магеллан посылает «Сан-Антонио» и «Консепсьон» на разведку бухты. два других корабля бросают коря юго-западнее Кабо-Вирхенес в виду берега пустынной, Зъеденной расселинами местности, которая очень скоро будет — Огненная Земля. В полдень кормчий Франсиско Альбо измерил высоту солнца над горизонтом и вычислил географическую широту мыса Одиннадцати Тысяч дев. У него получилось 52°, фактически этот мыс находится только на двадцать минут южнее.

Ландшафт вокруг радует глаз. Вдали встают остроконечные горы, отливающие голубизной. С севера и юга вплотную к морю подступают ярко-зеленые равнины, поросшие кустарником. Альбатросы, чайки, морские ласточки парят вокруг парусов, кругом в волнах видны длинные-предлинные стебли-шлейфы гигантских водорослей. Но вечером берег заволакивает туманом, и сильный шторм вынуждает корабли лечь в дрейф до середины следующего дня. Потом вдали, в той стороне, куда ушли «Сан-Антонио» и «Консепсьон», заметили столб дыма, поднимающегося кверху. Неужели произошло крушение? Последующие часы полны неопределенности и надежды. «Почти все на кораблях считали, что оттуда нет дороги к названному Южному морю. Один лишь генерал-капитан настаивал, что такая дорога существует, он ее знает и видел на морской карте короля Португалии, которую когда-то начертал искусный кормчий и мореплаватель Мартин де Боэмиа» (имеется в виду Мартин Бехайм).

Люди на «Сан-Антонио» и «Консепсьоне» в этот момент борются с тем же самым штормом. Тщетно пытаются они обогнуть мыс, отделяющий их от якорной стоянки других кораблей, и с большим трудом избегают столкновения с торчащими по- всюду из воды рифами. Положение критическое, но именно им было суждено пережить знаменательнейшее мгновение во всей истории морских открытий:

«Тут, когда уже решили, что все пропало, они вдруг увидели конце бухты узкий просвет, скорее походивший на речушку, чем на пролив. Словно обреченные, бросились они вперед и таким образом, сами того не желая, открыли пролив.

Когда же они распознали, что перед ними не речушка, а зажатый скальными породами проход, то поплыли дальше, нашли бухту, новый водный проход и еще одну бухту, которая была просторнее предыдущей. Полные радости и ликования, они сразу же повернули назад, чтобы принести эту весть генерал-капитану.

Мы же уже решили, что корабли потерпели крушение, ведь — шторм был ужасный и целых два дня мы не имели о них никаких вестей. Мы все еще томились в неведении, как вдруг заметили оба корабля, шедших на всех парусах с развевающимися вымпелами нам навстречу. Когда они приблизились, команды отдали салют из многих орудий. Мы приветствовали их таким же образом и радостно кричали. Потом воздали хвалу господу богу, деве Марии и тронулись в путь».

Магеллан будет жадно слушать сообщения Мишкиты и Серрано. Они пока не могут со всей определенностью заявить, что открыли пролив. Но многое говорит за это. Были установлены — значительные глубины, часто лот вообще не доставал дна, вода оставалась соленой, и прежде всего прилив, казалось, был значительно сильнее, чем отлив. Сгорая от нетерпения, вводит командир корабли в водный проход, но у первого же сужения приказывает бросить якоря, так как наблюдатели на носу и марсе)рассмотрели приблизительно в миле от судов у самого берега что-то похожее на поселение. Там, видимо, живут люди, у которых можно кое-что выспросить. Матросы спускают лодки на воду и гребут к берегу. Оказывается, он весь усыпан человеческими костями, здесь был обнаружен даже мертвый кит. Выяснилось, что поселок, который ожидали здесь увидеть, — просто романное кладбище, где, судя по останкам, покоятся более Двухсот человек. Ничто и никто не даст тут разъяснений; нет сведений, ни даже намека на них.

За первым водным проходом раздвинувшиеся берега образовали обширную бухту. Леденящая душу тишина прерывается только резкими криками морских птиц да мерным шорохом волн, которые бьются об отвесный берег. Конечно, очень скоро люди на кораблях оказываются во власти удручающей атмосферы, свойственной этой пустынной местности. Она навевает настроение, которое невозможно ни воссоздать, ни прочувствовать, так как наши современники, где бы они ни были и чем бы ни занимались, имеют за плечами опыт прошлых поколений. Наиболее образно и со знанием дела восхвалял выдающийся подвиг тех моряков географ Оскар Пешель. Он писал, что пролив Магеллана «состоит из вереницы каменных мешков с узкими, часто круто изгибающимися водными проходами, у самых стен которых гиря падает в бездонные глубины. Лабиринт проток часто заманивает моряков на ложный путь и приводит в замкнутые бухты. Парусные суда, такие, например, как караван Магеллана, войди в устье пролива со стороны Атлантического океана, должны были устоять против сильных встречных ветров. И требовалось не только высокое мореходное искусство, чтобы пройти сквозь тернии этого природного лабиринта, но и исключительная стойкость духа, чтобы не повернуть назад при виде этих каменных тисков, которые фантазия населяла, как все неизведанное, все- возможными опасностями».