– Хреново ты придумал, Андрюха!

– Это не я, это жизнь так придумала... Не быть мне майором никогда – не мое звание...

...20 августа случилось то, что и должно было случиться...

Владимир Кузнецов и Жаклин Ла Труа сыграли свадьбу...

Первое светлое событие за последние полгода, которое случилось в жизни Андрея. Он искренне радовался за молодоженов, да и не он один! На эту первую за последних три года в батальоне «Диких Гусей» бригадного генерала Жерарди свадьбу были приглашены все, кто имел хоть какое-то отношение к Кузнецову-младшему, к Жаклин и к «взводу Андрея». Погуляли на славу! Это была настоящая солдатская свадьба, в офицерской столовой Абажеля, и первая брачная ночь в казарме...

А сам Паук, когда поздравлял молодых, произнес сокровенную фразу, относящуюся лично к Владимиру:

– Вовремя, сержант-шеф, ты заслужил свое повышение в воинском чине, а я вовремя тебе его присвоил...[38]

– Так точно, мон женераль! – рявкнул тогда Володя, широко улыбаясь.

– Так вот... Я хочу пожелать тебе и впредь, чтобы у тебя, солдат, все получалось именно тогда, когда это и должно получаться!

– Спасибо, Паук! Я постараюсь!..

В общем... За них от души радовались все! Особенно его старший брат Сергей Кузнецов, а за Жаклин – ее лучшая подруга Мари Савелофф... А сами молодожены... Их глаза светились таким чистым, лучезарным светом, что можно было подумать, что каждый из них, прожив какое-то количество лет в поисках счастья, нашел его, наконец. Они были, как те археологи-кладоискатели, которые, переворошив лопатами по половине материка, нашли наконец-то в этой огромной навозной куче по огромному, с баскетбольный мяч, не меньше, бриллианту!.. Да что и говорить! Эта пара... Пара сержантов-легионеров была настолько гармонична, они настолько подходили друг другу, что было видно со стороны, километров за пять, что «вот нашлись две половинки единого целого!»...

Тень, было дело, выбрал миг свободного времени во всеобщем застолье и прошептал Андрею, своему «посажёному отцу», несколько слов:

– Спасибо тебе, Волшебник Гудвин, Великий и Ужасный, за то, что ты для меня и для нее сделал! Спасибо, командир, от нас обоих!!! И запомни, что сейчас скажу! Как бы там ни было, но и я и Жака, мы всегда тебе поможем, если надо будет! Всегда! Даже если не сможем это сделать! Все равно поможем!!! Мы оба – твои пожизненные должники!.. Так и знай! А еще знай, что если ты откажешься от нашей помощи, ведь я же тебя уже знаю, Андрюха, то тут же заимеешь, как на Кавказе, двоих «кровников»! Такой обиды мы не простим тебе никогда!.. Запомнил?

Андрей улыбнулся тогда грустно и так же грустно ответил:

– Я запомнил, братишка... Я запомнил!..

...А еще через неделю, 27 августа, случилось и второе событие, которое тоже должно было случиться...

Андрей, капитан Ален Ферри то бишь, был комиссован на пенсию расширенной медицинской комиссией. Комиссован врачом-психиатром, с формулировкой:

«Ярко выраженный посттравматический синдром в реактивном состоянии, усугубленный частичной амнезией. При прохождении тестовых психологических исследований больной проявил ярко выраженную склонность к суицидным действиям. Считаю невозможным более использование данного больного для службы в частях специального назначения в связи с потенциальной повышенной опасностью принимаемых им решений для других военнослужащих. Алену Ферри рекомендован длительный курс психологической и физической реабилитации. В случае обжалования данного медицинского заключения повторная медицинская комиссия по освидетельствованию больного на профессиональную пригодность может быть проведена не ранее чем через год»...

При озвучивании этого «приговора» Андрей вел себя индифферентно, так, словно его все происходящее вообще не касалось. Не про него все это было. Как бы... Абсолютное спокойствие и уравновешенность. Только... пульсировала на правом виске вздувшаяся вена...

И... Только... Генерал Жерарди, присутствовавший на этой иезуитской «казни» своего любимца, нервничал за них двоих.

– Док! – рявкнул он в сердцах. – Вы хоть поняли, какого солдата сейчас «зарубили»?! Да если бы не его упрямство и чрезмерное чувство чести, то он уже был бы кавалером ордена Почетного легиона! Это я вам говорю! Я – бригадный генерал Жерарди! Да у нас, в Легионе, последний Кавалер был больше пятидесяти лет назад, сразу после войны! Его еще Шарль де Голль награждал! Так что же теперь случилось?! Вы хоть представляете себе, что пришлось пройти и испытать на себе этому мальчику?!! Вы, закостенелые догматики?!! В-вы!.. Тыловые крысы!.. Я буду жаловаться на вашу некомпетентность!

– Это ваше право, генерал... – подал голос председатель этой многочисленной медицинской комиссии, который тоже носил погоны «бригадного генерала» только «медицинской службы». – И... Наверное, ваш долг перед ним, как командира, который обязан спасти своего солдата...

Этот седовласый профессор замолчал на полминуты:

– ...Только... Давайте будем честными перед самими собой... Он опять стал русским... Он, конечно, вспомнил всех своих командиров и бойцов, и ему в этом немало помогли, он вспомнил все персоналии... Но он не вспомнил языка... И вспомнит ли, большой вопрос! А это говорит о том, что мозги парня не восстановились полностью... И восстановятся ли – это еще один очень большой вопрос...

– Он десять дней...

– Да!.. Мы знаем, Огюст, его историю... И понимаем причины... Но!.. Он больше не может делать и дальше то, что делал до сих пор!.. Ты выжал его до последней капли, Паук! Выжал как лимон!..

– Но!..

– Это так... К сожалению... Сейчас, по крайней мере, этот парень не способен ни на что... То есть совершенно!.. – Пожилой доктор с пониманием и участием посмотрел на Андрея. – Ему нужен отдых от войны... Длительный отдых, Огюст... И я согласен со своим коллегой – повторное освидетельствование может быть не раньше чем через год... Все в его руках, генерал, все в его руках...

– А к «нестроевой» он хоть пригоден?

– Может быть, генерал, может быть...

Андрей, все это время сидевший спокойно, выслушал то, что ему перевел Тень, встал и вышел из этого огромного кабинета, не говоря ни слова. Он прошел долгим коридором, вышел из здания и столкнулся со всем своим взводом... Оказывается, и он этого попросту не мог знать, но Стар упросил Паука, и тот дал свое добро на то, чтобы к этой медкомиссии из Аяччо прилетели все те, кто служил под командой Андрея. И они прилетели! Во всей своей «красе», с полным вооружением... Он «вывалился» из главного входа в здание медсанбата прямо в объятия своих друзей...

– Ну, что там? Как? Что решили?

Его вопросами засыпали.

И тут в голове Филина, потому что сейчас он опять был «боевой машиной Филин», созрел сиюсекундный план...

Он подошел к Стару, посмотрел в его глаза и медленно вытянул из ножен, висевших на его ремне, большой, тяжелый боевой нож... Павел, как завороженный, как загипнотизированный, только и сделал, что моргнул разок-другой и произнес:

– Не надо, братка...

– Надо, майор! Именно это и надо... Иначе эти крысы подумают, что Филин сгорел... Совсем сгорел...

Обратный путь к кабинету, в котором ему только что вынесли свой «приговор» эскулапы, занял вдвое меньше времени...

Он резко отворил дверь, вошел вовнутрь и сказал Тени:

– Воха! Ну-ка переводи ему, быстро!

– Уже!

И тогда...

Андрей без замаха, снизу, от бедра метнул тяжелый бельгийский «Командо», который, по сути своей, был классическим «боевым ножом полковника Боуви», в сторону «медицинского генерала»...

Вфиу-вфиу!

Блестящая «молния» взвизгнула всего два раза... Да и обернулась вокруг «оси» всего два раза... Преодолев при этом расстояние метров в десять... Абсолютная классика «ножевого метания»... И...

Д-ду-н-н-ц-ц!

Нож «вошел» точно посредине «медицинского генерала»...

Ну... Не прямо посредине него, конечно...