20 марта я припозднился и сел на автобус на десять минут позже. Это был понедельник, а следующий день тоже был выходной — День весеннего равноденствия, — и я думал, что в поезде будет свободнее. В обычный день я выхожу из дома в 7:03, а тут вышел в 7:13, поэтому и попал под зарин.

От Уэно до Кодэмматё поезд шел как обычно, лишь, когда остановился на Кодэмматё, сделали какое-то объявление по радио, но какое, плохо помню. Определенно там были слова — то ли «Цукидзи», то ли «взрыв». Также было объявлено: похоже, есть раненые. Сейчас принимаются меры, поэтому поезд на некоторое время задержится на Кодэмматё.

С открытыми дверями поезд некоторое время постоял у платформы, пока не раздалось объявление: этот состав следует в депо. До этого я минут десять стоял в вагоне, ожидая, когда тронется поезд, но после все, смирившись, стали выходить из вагонов. В это время еще никто не почувствовал ничего странного.

Вероятно, из предыдущего поезда кто-то выбросил на платформу пакет, который лежал рядом с колонной. Я ехал в третьем вагоне и поэтому оказался очень близко от него, всего в четырех метрах. Конечно, в то время я не знал, что это зарин. До моей станции Каябатё отсюда было только две остановки, поэтому я решил пройти это расстояние пешком и направился к выходу. Вдруг между стеной и билетным автоматом я увидел мужчину — он шел, шатаясь и держа в руках портфель. Через несколько мгновений он вдруг упал на левый бок.

На другой стороне прохода внезапно раздался дикий вопль другого мужчины. Как я узнал позже, это был Эйдзи Вада, который в конечном итоге умер. Его жена была на девятом месяце беременности.

Кто-то поблизости кричал: «скорую», «скорую»! Я подумал, что это кричит мужчина, который только что упал. Другой мужчина, обхватив руками Вада, все спрашивал: все в порядке? Все в порядке? А Ваде было явно очень больно, и он старался вырваться из его рук. Он налетел на питьевой фонтанчик, его очки и портфель валялись рядом на полу. Там же сидела на корточках женщина с длинными волосами.

Что же, в конце концов, произошло? — подумал я, озираясь. Тут к платформе подошел поезд.

Хотел бы вас спросить: увидев, что у вас на глазах один за другим возникают неординарные события, вы не подумали, что случилось что-то чрезвычайное?

Я подумал, что после того, как недавно в районе Кансай произошло крупное землетрясение, люди стали бояться, когда происходит даже что-то незначительное. Где-то взрыв — естественно, людей охватила паника. В тот момент со зрением у меня еще было все в порядке.

Подошедший новый поезд до этого некоторое время стоял между станциями Акихабара и Кодэмматё. Я подумал, что его подали к платформе вместо моего поезда, который ушел в депо. Обрадовавшись, я поспешил заскочить в вагон, однако и этот поезд, постояв у платформы, должен был уйти в депо. Что это? И этот в депо? — подумал я, и вот тут у меня перед глазами все стало темнеть.

У меня обычно высокое давление, и я периодически хожу к врачу, который прописывает мне лекарство для снижения давления, а также рекомендует воздерживаться от алкоголя и соли. Еще врач советует сбросить вес, но он как-то не сбрасывается (смеется). Поэтому я тогда и подумал, что у меня поднялось давление. Страшно расстроившись, я прошел билетный контроль, держась за поручни, поднялся по лестнице и вышел на улицу. Затем двинулся к своей фирме. Мне становилось все хуже, кружилась голова, из носа текло, появился кашель. Пошатываясь, я все же добрел до Нингётё. По пути видел несколько человек, которые сидели на обочине и прижимали платки ко рту. Видел также машину «скорой помощи». Что же, в конце концов, произошло? — думал я. Если, как я слышал по радио, в Цукидзи взрыв, то что — дым от него аж сюда занесло? Но Цукидзи довольно далеко от Кодэмматё.

На перекрестке Нингётё мне повезло взять такси, на котором я и доехал до фирмы. Когда пришел на работу, одна сотрудница говорит: Хасинака-сан, что случилось? На вас лица нет. Я ответил, что плохо себя чувствую, и поднялся на второй этаж, повесить пальто в шкаф. Затем сказал своему начальнику: извините, я плохо себя чувствую. Разрешите сходить в больницу? Больница «Кёбаси» была всего в пяти минутах ходьбы, но я с трудом, пошатываясь, доплелся до нее. Пока я ожидал, записавшись в регистратуре, в больницу один за другим подходили люди с жалобами, что им стало плохо на станции Кодэмматё.

В то время в больницу еще не поступила информация об инциденте, и никто не мог понять, что произошло. Я тоже сказал в регистратуре, что у меня резко подскочило давление, и попросил его измерить. В то время я действительно думал, что все дело в давлении. Когда я закончил с регистратурой, мне стало еще хуже. Пришлось пойти в туалет, и там меня вырвало. После этого врач измерил мне давление, оказалось — 155 на примерно 200. Дав таблетку под язык, врач сказал, что мне надо полежать, и уложил меня в свободной палате. Похоже, отравление зарином в моем случае проявилось в повышении давления, но я не знаю, действует ли он на всех таким же образом.

Однако когда поняли, что у меня отравление зарином, мне дали лекарство для расширения зрачков и другие препараты, и через час-два давление значительно снизилось — стало где-то 50 на 70. Еще какое-то время продолжалась головная боль, текло из носа, и слезились глаза. Зрение не восстановилось, и вокруг все было темно.

В больнице я пролежал три дня. Ночью почти не мог спать. Слушал телевизионные новости из соседней палаты. Тогда я подумал: это был страшный инцидент. Если бы я сделал даже небольшую ошибку, то, наверное, мог умереть. Когда такие мысли — какой уж тут сон? Было больше тяжело морально, чем физически.

На работу пошел на следующий день после выписки из больницы. Однако странности со зрением продолжались еще долгое время. Иногда перед глазами возникала белая пелена или такое ощущение, как знаете, если зайдешь в сильно накуренную комнату. Изо рта стали слюни течь, и если не следить за собой, они льются на пол. Часто стал видеть сны, как будто с грохотом падаю вниз с большой высоты. Раньше таких снов у меня не было. Когда вижу такой сон, конечно, просыпаюсь, но не от страха. Проснувшись, сразу сознаю, что это был сон. В больнице я часто видел тяжелые сны — особенно в первые два дня. Например, иду по дороге, и она вдруг впереди резко обрывается. Или еще сон: вижу перед собой небольшую лужу, думаю, что ничего страшного, и иду дальше, а она вдруг превращается в большую реку. Я совсем не умею плавать, поэтому такой сон для меня довольно страшный. В последнее время часто вижу бессвязные сны, но не знаю, от зарина ли это.

На нашей фирме выходят на пенсию в 60 лет. Когда выйду на пенсию по возрасту, думаю вернуться на родину в Кагосима и провести там остаток жизни. Моя жена тоже родом оттуда, так что вместе вернемся на родину. Я не буду тосковать по Токио.

Г-н Окуяма произвел на меня впечатление спокойного человека. Конечно, это была первая встреча, и беседовали мы всего несколько часов, поэтому так ли это в действительности, я не знаю. Однако, беседуя со многими людьми — даже если это лишь первая встреча и разговор длится не очень долго, — я могу оценить какие-то врожденные качества собеседника и основные черты его характера. Если это действительно так, то г-н Окуяма показался мне спокойным.

Он родился и вырос в небольшом городке на северо-востоке Японии и учился в расположенном недалеко университете. Из троих братьев он был самый старший. По его словам, был «серьезным ребенком, неразговорчивым, занимался спортом». В старших классах увлекался гандболом. Участвовал в межшкольных соревнованиях.

Сейчас у него двое детей. Старший учится в последнем классе средней школы, младший — в начальной. Для обоих стоит вопрос о дальнейшем образовании, но когда я спросил, беспокоит ли его эта проблема, он ответил, что нет. Отец из него, по его же словам, нестрогий, детей он не ругает.