Это была не обычная боль, а резкая, она пронизывала всю заднюю часть головы, словно там лопнули сосуды. Один мой знакомый умер от инсульта, и у меня были похожие ощущения. Пришел конец, — подумал я. Но с чего мне чувствовать себя плохо так неожиданно? Я положил портфель на полку и двумя руками вцепился в поручни, прилагая все силы, чтобы удержаться на ногах. К счастью, сидевший передо мной человек через две станции встал, и я смог сесть. Это было большое облегчение.

Но когда я из метро вышел на поверхность, то действительно подумал, что все это очень странно. Все вокруг потемнело и покрылось туманом. Хотя погода стояла хорошая. Я кое-как добрался до фирмы, но уже не мог идти прямо, а покачивался из стороны в сторону. Страшно болела голова, было трудно дышать и тошнило. Словно я накануне слишком много выпил.

Придя на фирму, я сказал, что чувствую себя очень странно, только никто не обратил внимания. Коллеги холодно заметили: ты три дня развлекался на лыжах, вот и устал (смеется). Поэтому я сделал со всеми гимнастику и пошел на утреннюю церемонию.

Гимнастику? Вы делали гимнастику в таком состоянии?

Да, делал. По понедельникам все сотрудники фирмы собираются и вместе делают утреннюю гимнастику. Однако мне было тяжело, и я не делал ее по-настоящему, а только изображал движения. Я подумал, что в таком состоянии неразумно мне ездить на машине по городу, и решил, что в первой половине я займусь бумажными делами. Таким образом, с десяти до половины одиннадцатого я сидел за своим столом. Однако в первой половине дня мне надо было обязательно решить один вопрос в юридическом отделе муниципалитета района Синагава, и, полагая, что все обойдется, я поехал на машине. Перед глазами было темно, но это не мешало управлять машиной. Также не было дезориентации, и головная боль немного успокоилась.

Затем я услышал по радио странные сообщения: на станции Цукидзи произошли страшные события, — или произнесли «зарин» и т. д. В конторе я новостей не слышал, а впервые узнал обо всем, только сев в машину и включив радио. Во всяком случае я доехал до юридического отдела, передал документы, и, решив, что дальше самовольничать опасно, сразу поехал в больницу «Канто Хэйсин».

В больницу я приехал в половине двенадцатого. В регистратуре уже открыли специальное окно для пострадавших в метро. Один за другим приходили полицейские, пожарные, служащие станций. Всех по очереди осматривал врач и тут же делал заключение: вас надо госпитализировать, а у вас все в порядке… Мне он сказал, что надо немедленно ложиться в больницу. Поскольку я приехал на машине фирмы, то сказал, что мне надо ее вернуть. «Вы что, шутите?» — рассердился врач (смеется).

В больнице голова по-прежнему сильно болела, ночью не мог спать. Никто не рассказал мне, что такое зарин, поэтому я сделал одну ошибку. Когда разделся, мне сказали, что нужно принять душ. Я так и сделал, но вымыл только тело — мне никто не сказал, что надо обязательно вымыть голову, поскольку зарин впитывается в волосы, и если его не смыть, можно вторично отравиться. Но я этого не сделал, а медсестра мне ничего не объяснила.

Глаза никак не могли восстановиться, все время казалось, что вокруг меня полумрак. После этого инцидента зрение у меня определенно ухудшилось. В больнице говорили, что после удаления зарина из организма никаких проблем не будет, но зрение у меня полностью так и не восстановилось. Это меня больше всего беспокоит.

Стал легко уставать, ослабла способность концентрировать внимание. На нашей работе во время беседы с клиентом необходимо держать нервы в постоянном напряжении. Надо внимательно слушать собеседника, следить за выражением его лица, иначе можно потерять нить разговора и ответить на его вопрос невпопад. Слушая собеседника, важно не пропустить момент, когда он сменит тему разговора и заговорит на отвлеченные темы. А у меня были такие промахи, и все из-за того, что снизилась внимательность. Я это сам хорошо понимаю.

Обо всем этом я на фирме никому не рассказывал, поскольку это могло отрицательно сказаться на моей работе. Предпочитал молчать, хоть было нелегко. Но, думаю, спустя год после инцидента я полностью восстановился.

И только подумать: все это произошло в результате того, что я прошел по платформе станции Кодэмматё. А у меня ведь маленькие дети, я только что взял заем на строительство нового дома. Только подумаешь, что могло бы произойти, становится очень тяжело. Конечно, и семья все это время сильно волновалась.

Асахара — человек моего поколения. H не только поэтому, но чем больше я думаю о том инциденте, тем большее меня бесит. Сейчас я присоединился к обществу потерпевших и поставил свою подпись под иском о возмещении ущерба. Но не потому, что ожидаю получить денежную компенсацию. Я присоединился к судебному иску, чтобы выразить свое возмущение и не допустить повторения подобных вещей.

Родился в Токио недалеко от Нихомбаси в квартале Какика-ратё, который можно назвать районом старого Эдо. Там же провел и детство. Когда с ним разговариваешь, чувствуется атмосфера того времени. Говорит быстро, производит впечатление светлой личности.

В юности увлекался роком, серьезно подумывал стать музыкантом. Ему уже исполнилось 40, но обычным стариком он становиться не хочет — или не может. От природы не расположен к полноте, фигура стройная.

Работает в отделе продаж фирмы, предоставляющей программное обеспечение. Увлекается теннисом, через который познакомился с девушкой на девять лет моложе и несколько лет назад женился на ней. За два дня до инцидента, в субботу, у него родился ребенок.

После инцидента его показывали по телевизору. Его увидел старый друг, позвонил, и они договорились вновь собрать группу. Сняли студию и стали репетировать дважды в месяц. Сам Накада-сан говорит: «Коль скоро это было просто наше хобби, не имело значение, если мы делали ошибки. Мы просто получали удовольствие».

Сейчас живет в кооперативном доме Мацухара в городе Сока префектуры Сайтама. Мы беседовали в воскресенье во второй половине дня в кафе поблизости от станции Сока. Он был в футболке и драных джинсах, хотя на работу ходит, разумеется, в опрятном костюме.

Наша семья жила в районе Какикаратё еще со времен эпохи Мэйдзи[90]. Родители были обычными служащими, собственного дела не имели. Я там родился и вырос. Во время экономического бума, примерно в 1987 году, когда резко возросли цены на землю, родители поменяли наш дом с участком земли на квартиру в кооперативном доме неподалеку. На нашей бывшей земле что-то собирались строить, но так ничего и не построили, и сейчас на ней разбита автостоянка.

Сейчас я работаю в фирме программного обеспечения, а до этого четыре года после окончания университета практически бездельничал — только играл в разных бандах. Так продолжалось до 26 лет. Сначала я играл на гитаре, потом перешел на бас. Фактически я могу играть на любом музыкальном инструменте. Родители с этим уже смирились. Я был единственным ребенком и все время жил с ними.

Только одной рок-музыкой не прокормишься, поэтому я ради заработка играл поп-музыку и выступал как бродячий музыкант, но будущее все равно было довольно мрачным. Один мой знакомый, талантливый парень, хорошо зарабатывал, а у меня не было таланта, и мне пришлось смириться (смеется). В то время играл и в кабаре и вообще не гнушался никакой работой. Мой друг и сейчас продолжает так же работать, зазывает меня в поп-ансамбль. Но все это было не то…

Один из бывших музыкантов нашей группы устроился на работу в фирму по разработке компьютерных программ и предложил мне присоединиться к нему. В то время я не имел ни малейшего понятия о компьютерах. Однако в компьютерном бизнесе тогда не хватало рабочих рук, и они брали на работу почти всех, кто хоть как-то подходил. На этой фирме я занимался не продажей программ, а чем-то вроде их составления. Первый год почти ничего не понимал в этом деле. Однако если по-настоящему постараться, то любой, кто знает четыре действия арифметики, может справиться. Но это только вначале, а чем сложнее программа, тем умнее нужна голова.