Эту землю я купил в 1962 году. Да, точно — в 1962 году, когда умер отец. Женившись, некоторое время снимал небольшую, как спичечный коробок, квартирку около ипподрома Накаяма в префектуре Тиба. Один наш клиент сказал, что в этом районе есть дешевая земля и посоветовал купить. Я уже сам подумывал, что надо построить собственный дом: первый ребенок уже пошел в школу, жена ждала второго. Земля здесь действительно была еще очень дешевой, и я решил купить. Вокруг, кроме крестьянских домов, ничего не было, и все выглядело очень уныло. Даже перед станцией Танидзука не было ни одного магазина. Зато люди вокруг были с доброй душой и относились к нам очень дружелюбно.
Участок составлял 75 цубо[101] по цене 20 тысяч иен за цубо. В то время это было очень дешево. Недостающие деньги — один миллион иен — я занял у своей семьи. Купив землю, построил двухэтажный дом в 38 цубо[102]. Нет, нынешний дом — не тот, который я тогда построил. Это уже позже перестраивали. Моя мать дала мне миллион иен, сказав при этом: вернешь, когда сможешь. Проценты не надо. В то время моя зарплата составляла 48 тысяч иен, и мне потребовалось пять лет, чтобы вернуть эти деньги.
Теперь об инциденте.
В тот день от станции Такэ-Но-Дзука до Кита-Сэндзю поезд шел дольше обычного, тащился медленно. В чем дело? — ломал я себе голову. Наверное, что-то случилось с предыдущим поездом. Когда доехали до Кита-Сэндзю, по внутреннему радио сообщили: на станции Цукидзи произошел взрыв. Когда возобновится движение поезда, неизвестно. Тем, кто спешит, предлагаем воспользоваться имеющимися альтернативными видами транспорта. Но я особенно не волновался — у меня еще было время, а пересадка — дело довольно канительное. Поэтому я остался сидеть в вагоне. Простояв 10-20 минут на Кита-Сэндзю, поезд начал медленно двигаться, но все время останавливался. Так мы добрались до станций Минами-Сэндзю и Минова, где каждый раз поезд некоторое время стоял у платформы с открытыми дверями. По пути было объявлено, что на станции Касумигасэки произошла поломка вагона.
На Уэно поезд стоял довольно долго, и опять прозвучало объявление: ввиду того, что неизвестно, когда возобновится движение, спешащим пассажирам предлагаем сделать пересадку на этой станции. К этому времени вагон был почти пустой — многие пассажиры уже сошли. Кое-как мы добрались до Акихабара, где объявили, что поезд дальше не пойдет. Времени было 8:30 или 8:40.
Я решил дальше идти пешком. До Нингётё было всего две остановки, а это совсем близко. Однако, проходя мимо Кодэмматё, я увидел там машины «скорой помощи» и много людей, лежавших прямо на тротуаре. «Что же случилось?» — подумал я и заглянул в метро, спустившись от входа на две-три ступеньки. И там я увидел людей, лежавших головами прямо на ступеньках; некоторые корчились в судорогах. Служащий станции, сбросив фуражку, держал руку у горла и кричал: больно, больно! Мужчина, по виду служащий, повторял: «Глазам больно! Ну, сделайте что-нибудь!» — Я совершенно не понимал, что происходит.
Выйдя наружу, рядом со зданием крупного банка «Санва Гинко» я увидел лежавшего на земле мужчину и молодую женщину, которая пыталась ему помочь. Подошли две-три машины «скорой помощи», но санитары не успевали переносить всех лежавших тут и там людей. Некоторых тошнило. Молодая женщина, которую тошнило, пыталась достать платок, чтобы прикрыть рот, но не могла, и, стыдясь, спрятала лицо.
Что же все-таки случилось? — думал я. Определенно какая-то авария. Все лежат и страдают. Я несколько раз пытался узнать, в чем дело, но бесполезно. Санитары с носилками сновали туда и сюда, и у них не было время для разговоров.
Молодая женщина одна лежала и мучилась на дороге. «Помогите!» — просила она. Я спросил ее, что случилось, а она ответила, что не знает, только просила позвать кого-нибудь.
Полицейских не было видно, только санитары переносили людей. Я не знал, что могу сделать, — кого ни спрашивал, никто не мог ничего ответить. Поэтому я решил идти на фирму.
Когда я дошел до конторы в Нингётё, у меня перед глазами все потемнело, хотя в то утро погода была ясная. Но солнце казалось совсем темным. Как только я вошел в здание, меня стало тошнить. Я бросился в туалет, и меня сильно вырвало — настолько сильно, что в желудке ничего не осталось.
По телевизору передали первое сообщение об инциденте. Товарищи по работе сказали: Исикура-сан, если чувствуете себя плохо, то лучше пойти к врачу. Я пошел в ближайшую больницу. Осмотрев меня, врач сказал: это у вас обычная простуда. Я ответил: вы что, шутите? По телевизору только что передали. Врач включил телевизор, однако по «Эн-эйч-кей» новости об инциденте еще не было. Вот видите, в новостях ничего нет. Все в порядке. У вас простуда. Если будет болеть голова, днем примите еще одну. И врач дал мне две таблетки от головной боли.
А голова болела?
И голова болела. Однако она у меня болела довольно часто, поэтому я не обратил на это внимания. Когда вернулся на работу, выпил таблетку, и меня сразу вырвало. Однако поскольку в желудке уже ничего не осталось, то выходила только вода, и с ней выскочила та таблетка, которую я только что выпил.
Между тем в телевизионных новостях передавали все больше подробностей: на станции Кодэмматё умерли два человека, в больницу Сэйрока доставлено более 80 человек и т. д. Я позвонил в полицию и спросил, в какую больницу лучше всего пойти. Мне сказали, чтобы я шел в больницу Тадзима в Рёгоку.
Глаза у меня до сих пор не восстановились. Когда смотрю на солнце только левым глазом, вижу лишь светящийся ореол. Выглядит так же, как солнечное или лунное затмение, которые я наблюдал в детстве. Раньше такого не было, а началось с 20 марта прошлого года. Сейчас ношу очки с линзами для дальнозоркости, не пропускающими ультрафиолетовые лучи. Без них по улице не могу ходить. Изображение на экране телевизора различаю плохо.
Определенно стал быстрее уставать, ослабли колени, суставы побаливают. Если полдня постою на ногах, они уже не выдерживают. Врач говорит, что это не последствие зарина, а возрастное. Однако нет другой причины, из-за которой я мог так неожиданно и быстро постареть. Но я не могу доказать причинную связь. Борюсь с этим, приклеивая пластырь китайского лекарства под названием «Манкинко». Если его приклеить, то один день выдерживаю.
А как обстоят дела с памятью?
Подождите минутку, надо спросить жену (пошел спрашивать и вернулся). Она говорит, что с памятью стало ужасно плохо. Действительно, часто все забываю. Что-нибудь собираюсь сделать и забываю. Часто что-нибудь куда-нибудь положу и не могу вспомнить, куда.
Говорят, после инцидента я стал много и скучно говорить. Как только начинаю что-нибудь рассказывать, мои домашние сразу куда-то исчезают. Многословие у меня было и раньше, но в последнее время стало особенно заметно. После того инцидента стал больше пить. Если раньше пил только японское саке, то теперь стал пить виски. Двухлитровую бутылку осушаю за неделю. Пью один. Не могу спать, поэтому пью виски.
Выпив, засыпаю. Примерно через два часа встаю, чтобы пописать. Поспав восемь часов, просыпаюсь естественным путем. Затем, до половины четвертого, могу снова задремать. И в это время часто вижу один и тот же сон. Я откуда-то иду, и на меня натыкается человек. Я падаю, и меня тут же отвозят в больницу. Наткнувшийся на меня человек говорит: «Извините, пожалуйста». — Вот такой сон, и я его постоянно вижу. Просыпаюсь в холодном поту.
Перед всеми я это не говорю, но в личной беседе могу сказать: Асахару надо казнить. Без сомнения, хочу, чтобы его казнили. Похоже, суд затянется, но я хочу, чтобы он закончился, пока я еще жив. Если я совсем состарюсь и умру, то останусь в дураках. Я жду от суда только этого.
