— Догадывался, да. И повторяю: я тобой горжусь.

Астрид хлюпнула носом, нахмурилась.

— Не знаю, что на нее нашло. У Сарина был двадцатый параграф, она это наверняка знала. Может, это шок? Скорее всего. Но она вдруг начала рваться туда, к нему. Как одержимая. Она вырывалась, толкнула меня, но я устояла. А потом я…

— А потом ты спасла ей жизнь.

— Я засадила своей подруге в живот, сбив дыхалку и чуть не сломав ребра, — глухо закончила Астрид. — Больше, чем подруге. Вот такой вот из меня крутой профессионал. И такой из меня человек. И Эндрю…

— Сержант Эндрю Сарин уже был мертв, Астрид. Ты сама это сказала. В его крови уже жил вирус. И если бы не ты, вместе с ним на дно отправилась бы Хикс. А вернее всего, ее просто разорвали бы на куски на наших глазах.

Аллерсон судорожно вздохнула. Меррик сочувственно посмотрел на девушку, взял ее за руку. Она не сопротивлялась.

— Ты спасла ей жизнь, Сестричка. Уж про Полянского и Норнберга промолчу. Я горжусь тобой, понимаешь? Мы все гордимся. И Медведь и Шеф. Кот пока не гордится, потому что долбанавт, но мы с ним потолкуем, и он тоже загордится.

Астрид усмехнулась, почувствовав вдруг, как по груди разливается теплое чувство облегчения. Она признательно пожала руку Меррика и разжала пальцы.

— Спасибо тебе, Актер. Может, это и неправда, но меня ты убедил. Спасибо тебе за это. Хотела бы я, чтобы и Хелен тоже… поняла это.

— Она все понимает.

— Думаешь? — Аллерсон с неожиданной для себя надеждой посмотрела на него.

— Уверен. Она же сказала, что упала на дерево, помнишь?

— Да…

Они еще долго стояли, глядя на неестественную терракотовую реку, слабо шевелящуюся вдали.

— Ты знал, — спросила Астрид, — что аберранты могут жить под водой?

— Нет. Но это логично. Улей аберранты устраивают там, куда хотят направить Поле. А вода для Поля — хороший биоматериал, питательный. Но Астри… не говори сейчас об аберрантах. Пойди к Хелен.

— Прошло слишком мало времени…

— Нет. Пойди к ней. Прошу.

— Что я скажу?

— То же, что и всегда. По-пацански, без раздумий: первое, что придет в голову.

Астрид усмехнулась, покачала головой.

— Это бесшабашно.

— За это, Сестричка, мы тебя и любим.

Пока «Герион» ее дезинфицировал, Астрид успела выработать линию поведения. Она перебрала десяток вариантов того, как начать и как развивать диалог, как выглядеть и куда смотреть. Но, как выяснилось, приготовления оказались ни к чему. Едва дверца в медицинский отсек раскрылась, и перед ней предстала сидящая на столе Хикс, слова выветрились из головы, подобно банному пару на ветру. И слава Богу, что выветрились: все они были лишними.

— Стивен, — позвала Аллерсон. — Оставьте нас на минутку, пожалуйста.

Доктор Куинн молча кивнул, отложил бинты и мази, вышел. Астрид закрыла за ним дверь, повернулась к темнокожей подруге и, вздохнув, вывалила первое, что пришло ей в голову. По-пацански, без раздумий.

— Я чувствую себя виноватой, Хелен. Чувствую. Но это неправильно. Виновата ты, а не я.

Хикс фыркнула, отвернулась.

— Я не ждала извинений, — заявила она. — Ты командир. Этого достаточно.

— Этого достаточно, — медленно повторила Астрид. — Какого черта ты туда рванула? Зачем?

— Состояние аффекта. Стресс. Ужас. Когда я смотрела на аберрантов, то видела не их. Видела что-то… что-то, стоящее за ними, за самой их сутью. Что-то чудовищное. Ты понимаешь?

Астрид ответила не сразу.

— Да. Да, понимаю.

— Куинн сказал, что сержант скончался. Это правда?..

— Правда. Мы ничего не могли для него сделать. Двадцатый параграф…

Хикс вздрогнула. Девушка пыталась взять себя в руки, но в ее глазах Астрид видела переливающиеся волны ужаса.

— Ясно. Двадцатый параграф. Конечно. Теперь понимаю. Но тогда…

Они замолчали, и долго не прерывали колючей, полной кошмарных воспоминаний тишины. Первой тяжело вздохнула Астрид.

— Я все же отвратно себя чувствую. Когда ты побежала туда, я вдруг… понимаешь, я не хотела тебя спасти или… Я вдруг разозлилась. Взбесилась. И очень испугалась.

— А ведь мы уже говорили об этом. Помнишь? Часов девять назад.

Астрид покачала головой.

— Девять часов. Так много поменялось. Кажется, прошло несколько недель.

— Да. Многое поменялось, но не то, что я говорила. У тебя стресс. Ты боишься за экспедицию, за нас. И когда видишь, что что-то идет не так, когда на тебя накатывает страх, ты теряешь над собой контроль. С этим нужно бороться, Атти. Само это не уйдет.

— Спасибо… дорогая. Я попробую. Как… как живот?

— Болит. Удар у тебя, что надо. Моя бабень с автоматом…

— Прости.

— Ну все, все. Мы же поговорили.

— Да, поговорили, — Астрид прочистила горло, подняла голову. — Я загнала почти всех в «Герион», они через стенку сидят, работают. Не хочешь выйти, пройтись? Там сейчас безопасно, никого нет, но очень… очень красиво. Я покажу тебе подсолнухи и одуванчики. Не такие, как в городе. А еще, кажется, я видела полынь.

Хикс замялась, неловко улыбнулась. В ее бездонных лукавых глазах на мгновение проступило кристально-чистое ничем не замутненное отвращение.

— Давай потом, розочка. Я не уверена, что хочу… Что я готова… — она вдруг всхлипнула носом. — Это было так жутко, Атти. К такому нельзя подготовиться на тренировках. Все наши психологические приготовления к зоне карантина прошли впустую. Когда я представляю себе эти туши, эти… глаза.

Астрид крепко обняла ее, прижалась щекой к теплому ежику на голове подруги и долго не отпускала. Хелен дрожала, но Аллерсон ее не винила. Она сама нисколько не привыкла к аберрантам. К этому ужасу нельзя было привыкнуть.

— Астрид… ответь мне на один вопрос. Только один. Но пообещай, что скажешь правду.

— Обещаю, дорогая.

— В учебниках всегда обходят это стороной, и я понимаю, почему. Но теперь… теперь я хочу знать.

— Что ты хочешь знать?

— Аберранты…

— Хелен…

— Нет, послушай! Аберранты… их носители… они живые? Они дергаются, шевелятся и… смотрят. Но они живы?

Астрид выругалась про себя, принялась судорожно придумывать ответ. Наверное, что-то отразилось на ее лице, потому что Хикс безошибочно почувствовала ее намерения.

— Атти. Ты обещала. Со мной все в порядке, просто я должна… должна знать.

Аллерсон решилась.

— Да, Хелен. Они живые. Если аберрант когда-то был человеком, то сомнительно, чтобы носитель все еще сохранял рассудок. Их жизнь состоит из сплошной боли и мучений, хотя то, как паразит поддерживает в носителях жизнь — настоящее чудо с биологической точки зрения. Однако это агония, длиною в жизнь. Ад. Еще одна причина, почему тот, кто все это придумал, должен заплатить.

Темнокожая девушка прикоснулась к ее виску, нежно провела пальцами по волосам.

— Ты ведь поэтому сюда отправилась? Правда, розочка?

— Наверное. Может быть.

— Тогда я спокойна.

— Что ты имеешь…

— Внимание! — гаркнул по системе оповещения голос Каравценко. — Внимание! Всему научному персоналу срочно вернуться в «Герион»! Повторяю, всем ученым немедленно эвакуироваться в транспорт!

Психолог испуганно взглянула на Астрид.

— Что там?.. Что это?

Аллерсон уже вскочила на ноги и теперь шаманила с КПК, вызывая изображения нагрудных камер солдат снаружи.

— Актер, это Астрид.

— Мне некогда, Сестричка.

— Что у вас случилось?

— Визуальный контакт.

— С кем? Аберранты?

— Мне некогда.

Связь отключилась.

Астрид выругалась, проклиная своеволие Меррика. Экранчик на рукаве пошел помехами, но, в конце концов, ожил. Изображение с камеры Медведя дергалось и тряслось — командир Екатеринбуржцев куда-то бежал. Вокруг него мелькали силуэты бойцов СГО и Надзора, слышались команды и деловая ругань.

— Твою мать… говно…

— Датчики что?!

— Молчат! Под нами ничего нет!

— Хантер?!

— Мать твою… говнище…