— Ну, что вы об этом думаете, Джонни? — спросил он.

— Где она? — задавал вопросы Альдос. — Где она? Где Иоанна?

— Саженях в трех позади вас, Джонни, с заткнутым ртом и связанная по рукам и ногам. Если бы они не остановились, чтобы это сделать, то вы никогда больше не увидели бы своей Иоанны, поверьте мне на слово! Они бежали к реке. Стоило бы только им добраться до Фрезера, а там у них лодки!..

Он повел Альдоса к зарослям карликовой сосны. Там бледная, безмолвная, но с открытыми полными ужаса глазами, лежала Иоанна. Руки и ноги были связаны, и громадный платок торчал у нее изо рта. Не прошло и двадцати секунд, как Альдос уже держал ее на руках, а она дрожала, плакала и истерически смеялась в одно и то же время, а Мак-Дональд стал ауканьем подзывать к ним Поля и Пегги Блектонов. Инженер уже оправился от нанесенного ему прямо по лицу удара. Через голову Иоанны он уставился на Альдоса, а Мак-Дональд со своей стороны уставился на Блектона. Лицо его было угрюмым.

— Хорошо, что все обошлось так благополучно, — проворчал он. — Но следовало бы для ночных прогулок избрать получше закоулок, а не гулять в таких опасных местах, как эти. Да еще с двумя дамами!

Но за мужа вступилась Пегги Блектон.

— А хорошо было с вашей стороны, — воскликнула она, — присылать нам сейчас записку, чтобы мы немедленно привели сюда Иоанну? Голос ее дрожал.

— Мы?.. — хотел было оправдаться Альдос, но, заметив предостерегающий сигнал Мак-Дональда, так и не договорил. — Давайте лучше проводим дам домой!

И, все еще держа Иоанну на руках, он шагнул вперед. Позади всех шел Мак-Дональд и ворчал:

— Надо бы как-нибудь наказать этих негодяев. А то ведь этак ни одной женщине нельзя будет пройти!

Двадцать минут спустя они были уже дома. Оставив Иоанну и Пегги, которые были так возбуждены, что щебетали, как испуганные птицы, и получив от Иоанны приказание обязательно переночевать эту ночь у Блектонов, Альдос захватил с собой инженера, и они пошли вместе проводить Мак-Дональда.

Как только они отошли подальше, — настолько, что их нельзя было услышать, Блектон, едва сдерживая проклятия, спросил:

— Так вы не присылали этой записки? Впрочем, нечего и спрашивать. По вашим лицам я догадываюсь, что вы ее вовсе не посылали.

— Мы никаких записок не посылали.

— Только, пожалуйста, не давайте дамам знать всей правды.

— Ну, разумеется! — ответил Альдос. — Я очень благодарен, что Мак-Дональд вовремя одернул меня. А я уж чуть было не проболтался. А теперь, Блектон, я доверюсь вам вполне. Но предварительно я хочу взять с вас слово, что вы никому во всем мире не передадите этого — даже вашей жене.

Блектон утвердительно кивнул ему головой.

— Говорите! — сказал он. — Я что-то подозреваю, Альдос. Я даю вам слово. Говорите смело!

Насколько возможно коротко и не вдаваясь в детали, Альдос рассказал ему о Куэде и о его замыслах завладеть Иоанной.

— Это его работа! — закончил он. — Иоанна не должна знать об этом. Ваша жена тоже не должна ничего знать. Я же сам лично расправлюсь с Куэдом. Как, когда и где я сделаю это, — об этом сейчас говорить не стоит. Но он ответит передо мной. И ответит скоро!

Блектон посвистел немного.

— Мальчик принес эту записку, — сказал он. — Он нарочно держался в тени, когда передавал ее мне. Я не узнал ни одного из тех троих, которые бросились на нас. Иоанна не издала даже звука, когда ее хватали. Но они не дотронулись бы до Пегги если бы она не стала кричать. Один из них хватил меня палкой по лицу так, что я оказался беспомощным.

Он передернул плечами.

— Это ребята с реки, — вмешался Мак-Дональд, — Они работают на реке.

А минут пять спустя, когда Альдос прощался с Мак-Дональдом, старый охотник сказал ему шепотом:

— Ну, как вы теперь думаете, Джонни?

— Вы правы, Мак, — ответил тихонько Альдос. — Выбора больше нет. Иоанна должна отправиться с нами. Вы рано зайдете?

— На рассвете, Джонни.

Была уже полночь, когда Альдос ушел к себе в комнату, запер за собой дверь и погрузился в думы.

Теперь уже Джон Альдос больше не испытывал никаких колебаний. После покушения на Иоанну ему оставалось только одно: взять с собой и ее, несмотря на возражения, которые готов был защищать всего только два или три часа тому назад. Он представлял себе, что это будет значить для него и сколько потребуется от него ума и средств, чтобы все обошлось благополучно. Иоанна не стала его женой так же просто, как стала ею для Мортимера Фиц-Юза. В «койоте», когда они стояли лицом к лицу со смертью, она сказала ему, что если бы в их жизни опять наступило завтра, то она отдалась бы ему вполне и без отговорок. И вот это завтра наступило. Оно было уже фактом. Уже был первый час. Она стала его женой. Она приходила к нему, как и обещала. В ее глазах он видел любовь, преданность, веру и полное, безграничное счастье.

Он лег в постель, задавая себе вопрос о том, что еще нового и неожиданного готовит ему завтрашнее утро. И когда наступил, наконец, рассвет, то он был и разочарован и обрадован в одно и то же время. Когда она вышла из своей комнаты, чтобы приветствовать его, то при свете горевшей еще с вечера лампы глаза ее блестели, как звезды, и на щеках играл румянец.

— Я так счастлива, — прошептала она, — и то, что случилось вчера вечером, кажется мне далеким, неприятным сном. Но я буду беспокоиться о Пегги, Джон. Что-то будет с ней? Совершенно не понимаю, как это ее муженек решается оставлять ее здесь среди таких дикарей. Пожалуйста, прошу тебя, не оставляй меня среди них одну.

Когда она произносила последнюю фразу, он зажал ей губы поцелуем. Теперь он был уверен, что она знала истинный смысл вчерашнего нападения и все-таки старалась скрыть от него свой секрет.

Они покинули Желтую Голову еще до восхода солнца и выступили в поход на шести лошадях. Альдос еще раньше рассказывал Иоанне, что их караван будет состоять из двадцати, и ее первым вопросом было, почему так мало оказалось лошадей. Он объяснил ей, что с большим количеством лошадей много возни и пришлось бы ехать не так скоро, но ничего не сообщил ей о том, что с шестью лошадьми, вместо двадцати, они будут меньше возбуждать подозрения, смогут легче укрыться от врагов, если понадобится, то скорее от них и ускакать.

На ночь они остановились у небольшого озера, при виде которого Иоанна вскрикнула от радости и удивления. Они достигли крайней линии лесов, и это озеро со всех трех сторон было окружено совершенно голыми, лишенными всякой растительности, стенами. В центре этой котловины и помещалось озеро, которое питалось водопадами, срывавшимися, точно ленты, со снежных вершин, возвышавшихся над их головами; а над всем этим висело голубое, как сапфир, небо; вниз же спускался роскошный ковер из сочной, зеленой травы, покрытой незабудками и альпийскими астрами.

— Никогда еще не видела ничего подобного по красоте! — воскликнула Иоанна, когда Альдос помогал ей сойти с лошади.

Мак-Дональд принялся за распаковку вещей. Иоанна оглянулась на него, затем быстро протянула губы Альдосу, который поцеловал ее и продолжал бы целовать без конца, но она выскользнула из его рук и побежала к вьючной лошади, чтобы снять с нее сковороду, которая была привязана на самом верху.

— Принимайтесь за дело, Джон Альдос! — скомандовала она.

Мак-Дональд разбил лагерь у самого озера. Когда он вбил в землю захваченные с собой сухие ровные колья и натянул на них палатку, она заглянула внутрь и радостно воскликнула:

— Ах, как здесь уютно, Джон!

Затем принялась за дело, взяв под свое покровительство все сковороды, горшки и котелки. Она не теряла времени, чтобы показать им, что если была их послушной спутницей в пути, то на привалах представляла неограниченную, умелую хозяйку. Когда они привязывали вьючных лошадей, спутывали верховых и разжигали костер, она тщательно обшарила корзины, извлекая оттуда съестные припасы. Она так мило командовала старым Дональдом, что он сиял от удовольствия. Засучив до локтей рукава, она замесила тесто и испекла бисквит в подспорье к галетам, тогда как Альдос таскал из озера воду, а Мак-Дональд рубил дрова. Щеки ее пылали, глаза смеялись от радости и счастья. Мак-Дональд, казалось, помолодел сразу на несколько лет. Он подчинялся ей, как мальчик, и один раз Альдос поймал его взгляд на ней. Он уставился на нее с таким видом, точно ему пришли вдруг на память те далекие-далекие дни, когда он десятки лет тому назад точно так же останавливался на ночлег, и в лагере была другая женщина, похожая на Иоанну.