Арабелла вскинула брови:

— А что же еще нам думать? Лошадь вернулась в конюшню без седока, с седлом на боку, с оборванным стременем. Наш второй лакей доложил, что видел из окна своей комнаты, как отец около полуночи один проскакал по аллее в глубь парка. Вам известны результаты поисков — у дамбы найдены его шляпа и хлыст и парик в тине на берегу. А теперь, когда… когда найдено и тело с… как мне сказали, раной на голове, которую мог причинить удар о каменную стену дамбы…

Она потупилась и сжала руки на коленях. Ричард поспешно произнес:

— Не отчаивайтесь, мэм. Мы все очень…

Она вскинула руку:

— Нет, мистер Кэррил, не стоит произносить слова, в которых нет правды. Вы скорбите о нем не больше, чем жители деревни. Вас могли всего лишь поразить обстоятельства его гибели. Но как сказала тетушка, мой отец был не из тех, кто… уклоняется от исполнения долга из страха перед последствиями.

— Так вы полагаете, что он предпринял шаги…

Сэр Томас подался вперед, приложив ладонь ковшиком к уху.

— Чтобы разоблачить контрабандистов? Ну конечно. Он и меня подбивал этим заняться. Сказать по правде, порядком успел мне надоесть. Мы, видите ли, жили тут вполне спокойно до его приезда. Мне больше по душе был его брат Чарльз — славный, веселый малый. Вот я расскажу вам, как мы с ним однажды…

Ричард заметил, как Арабелла и ее тетя Мэри смущенно переглянулись, и быстро произнес:

— Вы говорили, сэр, что сэр Генри…

— Ах, ну да. Старею, знаете ли, и быстро теряю нить. Вы должны простить меня. Так вот, сэр Генри считал, что у него достаточно оснований, чтобы вызвать отряд волонтеров. Он не давал мне покоя, пока я не подписал разрешение.

Арабелла вскинула светловолосую головку:

— Но, как я понимаю, той ночью отец был один?

— Возможно и так, мэм. Я говорил ему, что полагаться на волонтеров нельзя, так же как и на таможенных инспекторов. Да только на прошлой неделе наши местные волонтеры позволили одолеть себя. Говорят, они захватили злоумышленников — прямо с поличным, с рулонами французского шелка на плечах. И что же? Двести контрабандистов, отчаянных парней, окружили их и отбили пленников. Причем без единого выстрела. — Он сдвинул парик на затылок и почесал голову. — Впрочем, не совсем так. Офицер был ранен, и говорят, что он в свою очередь пометил их главаря.

Глаза всех присутствующих устремились на Ричарда. Недоверчивые, сомневающиеся — Арабеллы, неожиданно заинтересованные — тетушки Мэри. А в бледных водянистых глазах сэра Томаса промелькнуло веселое любопытство, которое тут же выразилось в его вопросе:

— Я вижу, вы тоже были ранены, мистер Кэррил?

Ричард поднес руку к щеке и ответил невозмутимо:

— Это только царапина, сэр. Увлекшись стрельбой по голубям, я забыл об осторожности. Но тот офицер — он не слишком пострадал, я надеюсь?

— Нет. Главарь контрабандистов всего лишь прострелил ему правую ладонь.

— Но после этого на помощь нашим волонтерам, без сомнения, пришлют подкрепление из соседнего графства?

— Едва ли. Там и без того есть чем заняться. Мне докладывали, что у них назревают серьезные беспорядки…

— Значит, все останется по-старому? — перебила его Арабелла. — Если… если здесь и в самом деле есть контрабандисты, они будут продолжать свое дело так, словно отец и не приезжал сюда. Это занимало его ум днем и ночью. Выходит, в конце концов он потерпел поражение.

Ричард повернулся к ней:

— Я как-то попытался объяснить вам, мисс Глинд, что наши местные обычаи далеки от лондонских. Здесь людей объединяет круговая порука, а также сочувствие к контрабандистам. Ваш отец не сумел этого понять. Он поторопился подавить этот протест против не пользующихся поддержкой законов о торговле, в котором, как вы, наверное, уже знаете, принимал участие его брат.

— А это снова возвращает нас, — подхватила тетя Мэри, — к тому, что я сказала, — сэр Генри разворошил осиное гнездо и пожал плоды.

Что-то в ее голосе заставило Ричарда поднять на нее взгляд. Он встретился с ее темными, проницательными глазами.

— Вы предполагаете, мэм…

— Я ничего не предполагаю, сэр. Мы с Арабеллой считаем, что смерть моего шурина произошла в результате несчастного случая, очевидно в самом деле имевшего место. Пастор конечно же прочтет по этому случаю подходящую проповедь, тем дело и закончится. И это к лучшему. Моя бедная девочка и так уже достаточно настрадалась. Как только минует срок, я заберу ее с собой в Лондон.

У Арабеллы дрогнули ресницы, и она не сумела сдержать невольной улыбки. Ричард поднялся.

— С ее отъездом Суссекс много потеряет. — Он отвесил поклон обеим леди. — Если я смогу что-то сделать для вас за то время, которое вы еще пробудете здесь, я к вашим услугам.

Арабелла коснулась пальчиками его локтя. Теперь он испытывал к ней всего лишь сочувствие — ведь на пути в Лондон ей придется проезжать по диким суссекским долинам.

— Вы очень добры, мистер Кэррил. Но я никогда и не сомневалась в вашей доброте. Если бы не дружба с вами, я была бы здесь очень несчастна.

Он еще раз поклонился и поднес ее руку к губам. Она проговорила так тихо, что ее услышал только он один:

— Мы оба не смогли бы жить с подрезанными крыльями…

Ричард помог старому судье подняться на ноги и довел его до дверей. На крыльце сэр Томас повернулся к Ричарду:

— Не так давно, знаете ли, здешние контрабандисты имели дерзость оставить на моем сеновале бочонок бренди. Сэру Генри следовало полюбить этот французский напиток. В этом случае он, вероятно, остался бы жив.

Ричард всмотрелся в мутноватые глаза старика, стараясь правильно истолковать его слова.

— Неужели вы не запираете на ночь двери конюшни, сэр?

— Не запираю! Я, видите ли, человек доверчивый, мистер Кэррил. Когда физические силы приходят в упадок, особенно начинаешь любить спокойную, беззаботную жизнь. В вашем возрасте царапина на щеке, полученная по неосторожности во время… стрельбы по голубям, кажется, вы сказали, может считаться символом мужественности. Шрам делает вас интереснее в глазах дам, не так ли? Вы — любитель дамского общества?

— Я бы не сказал, сэр. По крайней мере, я… — Он, покраснев, добавил: — Через неделю я женюсь, сэр.

Сэр Томас, который уже поставил ногу на ступеньку кареты, помедлил.

— Прекрасно. На той чудесной девушке, которая содержит школу для деревенских детей?

— Да, сэр. На мисс Хардэм.

Старик хихикнул:

— Чарльз частенько упоминал о ней. Говорил, что из-за нее ему хотелось бы стать моложе. Она будет вам хорошей женой, внесет оживление в ваш тихий дом, подарит вам крепких, здоровых детишек. Пользуйтесь молодостью, мистер Кэррил, она пролетает так быстро.

Громко сопя, он забрался в карету и, устроившись на сиденье, добавил:

— В тот день, когда на моем сеновале вновь окажется бочонок бренди, я выпью за ваше семейное счастье.

Когда склонивший голову Ричард выпрямился, он ясно увидел, как старик подмигивает ему.

Золотые и ржавые листья забивались между скатами крыши, плавали по темной воде озера. Черное небо усеивала звездная россыпь. Между старыми вязами и на жнивье тонкая пелена тумана сгущалась в причудливые формы.

Кейт стояла рядом с Ричардом на террасе усадьбы, одной рукой сжимала его руку, а другой запахивала плащ.

— Сегодня холодно будет ждать французов. Ты тепло оделся?

— Если я надену еще что-нибудь, у моей лошади подкосятся колени, — засмеялся он.

— А ты уверен, что Сайлас научился наконец подавать сигнал тревоги?

— Абсолютно уверен. Но он не понадобится. Чего нам бояться? Уже много недель, как нас оставили в покое. Если бы была хоть малейшая угроза, сэр Томас Мартинье непременно предупредил бы меня. Теперь все снова стало так же безопасно, так тогда, когда жив был сэр Чарльз. А ты все равно дрожишь, Кейт.

Она склонила голову ему на плечо.

— Все женщины дрожат в такие минуты.