Интересно, а что запускали здесь?

Страха не было. Даже отсюда хорошо заметно фатальное запустение. Поселок не просто переживает упадок — поселок умер. Умер не так давно — еще не все крыши окончательно провалились, и постройки стоят почти целые… если не приглядываться особо пристально. Странно: даже башню в центре можно разглядеть — по одному типовому проекту тут все селения строили, что ли?

Кир покосился на Андрея, направился к поселку. Тот его прекрасно понял — зашагал следом. Сомнительно, что в этих руинах они найдут продовольствие, но потратить немного времени на изучение не жалко. Мало ли что они обнаружат.

Вблизи поселок оказался непригляден — жилым селением он уже не выглядел. Все — это уже объект для археологов. Трудно сказать, когда его покинули обитатели… В том месте, где держали Андрея и других пассажиров, каждую весну несколько недель отводилось на «латание дыр». Из смеси глины, золы, песка и рубленой соломы лепили новые кирпичи, ремонтировали пострадавшие от непогоды постройки, мелкие изъяны залепляли наскоро, кое-как. На следующий год их приходилось чинить заново, прикладывая уже побольше сил. Некоторые сараи в итоге превратились в сложную систему «заплаток» и отдельных реликтов первоначальных несущих конструкций. А некоторые вообще бросали — проще такую рухлядь оставить рассыпаться, чем поддерживать в приличном состоянии. Благо, места в оставшихся сараях хватало для всех.

Стоп — а почему хватало? Ведь когда сюда упал самолет, здесь было полсотни аборигенов. И уже тогда места было более чем достаточно, — даже с учетом выживших пассажиров. Смысла в лишних сооружениях не было… Выходит, раньше в их поселке обитало больше жителей? Наверняка так оно и есть… Получается, когда-то там был рассвет, а они рухнули к ним уже в период упадка?

С этим поселком было сразу все понятно: рассвет его был давненько, как и упадок — сейчас остался гниющий труп. Дряхлые сараи держались на честном слове: сложнейшая система рассыпающихся «заплаток». Нечего и мечтать о еде: даже если здесь оставили нетронутый склад продовольствия, степные грызуны и птицы давно его растащили. Здесь уже несколько лет нет никого и ничего. Выглядит все настолько мертво, что даже фильм ужасов тут снимать страшновато: нервы зрителей нужно беречь.

Кир обнаружил уцелевшую дверь: как и в старом поселке, она была изготовлена из тонких жердей, связанных кожаными ремнями и полосками лыка. Толкнул ее древком секиры — дверь мгновенно превратилась в груду трухлявых обломков.

Нда… похоже, давненько ее не открывали…

Андрей, не обращая внимания на изыскания товарища, направился к пирамиде. По пути его ждало открытие: он обнаружил некое подобие такой же полосы, только гораздо скромнее. Длиной не более сотни метров, шириной раза в три меньше. Но самое интересное он обнаружил на самой полосе.

Кости. Десятка три скелетов. Андрей не разбирался в анатомии, но здесь не надо быть специалистом. Перед ним были нечеловеческие останки — это было ясно с первого взгляда. Шесть крупных костяков, облепленных трухлявыми доспехами и кусками засохшей кожи, поросшей скудной щетиной. Стертые массивные зубы в широких челюстях, низкие черепа с покатым лбом и массивными надбровными дугами, широченные грудные клетки. Это все, что осталось от местных обезьян — сородичей Чубаки. Остальные скелеты принадлежали дистрофикам: длинные тонкие кости, вытянутые, яйцевидные черепа, мелкие зубы, местами сточившиеся до десен, гротескно вытянутые руки.

Эти создания расселись на полосе, и сидели так, покуда не умерли. Крупные хищники или падальщики над ними не поработали: кости практически не потревожены. Куда же делось оружие? Кто-то забрал?

Интересно: а ведь аборигены в их старом поселке расселись так же, после последнего запуска, сломавшего механизм пирамиды. Тоже собрались сидеть, пока костлявая старуха не придет? Если так — туда им и дорога. Тогда понятно, куда пропало оружие: возможно, сюда прибыл очередной караван из тележек, запряженных здоровенными гуманоидами, и застав лишь трупы, удалился, прихватив ценное имущество.

Заметив в одном из скелетов нечто странное, Андрей пригнулся, осторожно сдул пыль с грудины. В серой кости тускло отсвечивал желтоватый камень в оправе из серебристого металла. Это не выглядело как прижизненное украшение, таскаемое раньше на груди. Эта штука явно имплантирована в костяк при жизни владельца. Бегло осмотрев остальные скелеты, Андрей убедился, что у каждого в груди есть такая же странная вещица. Кроме того он обнаружил, что кое-где кости связаны тончайшими металлическими нитями, а серебристая, почти невесомая сеточка из того же металла, опала на брюшине. Будто облепляла кишечник при жизни.

Кир, не заинтересовавшись скелетами, давно уже лазил у подножия местной пирамиды, заглядывая в многочисленные распахнутые люки. Люки здесь были несолидные — «огурец» при запуске отсюда не выползет, но все равно впечатляют: пара карьерных грузовиков борт о борт спокойно проедет.

Подойдя к товарищу, Андрей заглянул в один из люков. Сперва изучил створки — у своей пирамиды это посмотреть ему не удавалось. Так и есть: они только кажутся каменными — на самом деле металлическая рама, покрытая гранитными плитками. Открывается давлением штанг, выползающих из труб — похоже на обычные гидроцилиндры.

Внизу трудно было рассмотреть все подробно — солнечный свет туда не доставал. Угадывалось огромное подвальное помещение, протягивающееся под всем сооружением, своды его поддерживались рядами арочных креплений. Между этими рядами тянулись цепочки солидных бассейнов. В каждом бассейне среди груд мусора, плавающего в грязной жиже, возвышалось… Больше всего это было похоже на половинку вытянутой дыни, с кожурой, разбитой на аккуратные шестигранные сегменты. Вроде геометрически выверенной чешуи. Размеры этих «половинок» были различны — в некоторых не более пары метров, а в самых больших, на глаз, не менее десятка.

И запах: будто уксус где-то внизу разлили, причем перемешали с чем-то настолько мерзким, что вряд ли раньше приходилось сталкиваться с подобной гадостью — иначе бы запомнил на всю жизнь. Ближайшая аналогия: годами нестиранные носки решили сжечь в пламени от автомобильной покрышки. Андрею не приходилось заниматься подобным непотребством, или осязать такие чудовищные ароматы, но почему-то ассоциация возникла именно такая.

— Да что это там так смердит, — не выдержал Андрей. — У нас, вроде бы, так не воняло.

Кир, разумеется, ничего не ответил. Красноречиво сплюнул в подземелье, развернулся, зашагал назад, к балке. Отлично — приятно убедиться окончательно, что товарищ не собирался покинуть коллектив. У Андрея и мысли не возникло спуститься вниз, чтобы продолжить исследования. Не верится, что там, среди этой кошмарной вони, удастся найти что-нибудь съедобное.

Он поспешил вслед за Киром.

Лагерь уже пробудился. Народ при дневном свете легко нашел лужу — ее обступили со всех сторон. Люди пили и умывались, котел никто и не подумал наполнять. В принципе верно: варить им нечего, чая тоже не предвидится, запас воды с собой в этой неудобной посудине не потащишь.

Спускаясь, Андрей поймал на себе взгляд Прапора. Странный взгляд — выражает явное облегчение. Не столь уж странно — мужик просто доволен, что Кир с Андреем не свинтили подальше, бросив всех. Если отряд лишится самых сильных своих мужчин, шансы на выживание резко уменьшатся.

Их и без того немного.

Пить не хотелось — он хорошо напился, когда умывался. Перед выходом хлебнет еще немного, про запас — лишь бы эта толпа не смешала воду с грязью.

Миновав полосу тростника, Андрей направился к Обуху — бедняга так и сидел на том же месте, разглядывая ступню. Остановившись над товарищем, поинтересовался:

— Ты хоть воды попил?

— Да, — устало ответил Обух. — Я давно уже не сплю и раньше всех напился.

Андрей заподозрил, что он вообще не спал, но уточнять постеснялся. Вместо этого наклонился, в упор уставился на ногу товарища. Увиденное ему очень не понравилось.