— А придётся, — усмехнулся Олег. — И не кого-нибудь, а именно меня. Сам понимаешь, я ведь главный спец по «морским» делам.

— Крыса ты сухопутная и море только на картинке видел, — вздохнул Добрыня. — Ну где здесь море? Думаешь, раз по Фреоне попутешествовал, то теперь круче тебя и нет никого? Да я такие реки младенцем переплывал, причём не попёрёк, а вдоль. Весь твой опыт и трёх копеек не стоит.

— Ты ещё кулаком в грудь постучи, — усмехнулся Олег.

— Если в твою, то могу прямо сейчас. Ладно, думать тут нечего, надо разведать, что там такое.

— С утра пойду. Кто знает, может, льда поменьше станет.

— Разбежался! Так быстро он точно не сойдёт.

— Да понимаю я, просто сам себя успокаиваю.

— Ты с такими мыслями лучше не иди, я ж не заставляю. Дело добровольное.

— Да схожу, схожу. Не думаю, что это слишком опасно. Неделю назад точно бы не прошли, а сейчас гораздо легче, так что не волнуйся.

— Добро. Кого возьмёшь?

— Своих металлургов. Они сейчас рыбалкой занимаются, а раньше без конца меж островов гоняли, так что к вёслам привычные.

— Ладно, пошли отсюда. На ужин уже зовут, надо посмотреть, чем нас сегодня порадуют.

— Мне спешить некуда, за меня Аня порцию получит.

— А её разве сменили?

— Да. Она уже в столовую прошмыгнуть успела.

— С Аней ты с голоду никогда не помрёшь. Где б себе похожую найти?

— Будто у нас невест мало! Бери любую, только такую, как Аня, не ищи.

— А что так?

— Да жалко тебя, ведь до смерти заговорит.

— Ты же живой!

— А я нашёл с ней общий язык.

Посреди крошечной поляны чадил костёр. Четверо мужчин мужественно терпели атаки клубов дыма — найти сухие дрова в эту пору было затруднительно. Один время от времени переворачивал ощипанную птичью тушку, насаженную на ошкуренную ветку, двое тоскливо наблюдали за его действиями. Несмотря на блеск голодных глаз, признаков большого аппетита заметно не было, что не удивительно, так как есть предстояло ворону. Даже хуже того — самую тощую ворону на планете. Ввиду ветхозаветного возраста она больше не могла летать, только благодаря этому обстоятельству её удалось поймать.

Четвёртый мужчина был занят весьма важным делом — натирал рану в бедре сосновой ж?ивицей. Рана выглядела нехорошо — шла от колена наискосок почти до паха, правда, была неглубокая. Охотник, на которого вчера напала «великолепная четвёрка», оказал отчаянное сопротивление, не желая расставаться с одеждой, оружием и тушкой кролика. На тот момент четвёрка была пятёркой, но эту встречу один из них не пережил, скончавшись от потери крови. Вадиму повезло больше, хотя ещё неизвестно, можно ли это считать везением. Надеяться на врачебное обслуживание было глупо — если рана загниёт, умирать придётся мучительно долго.

Поднеся ладонь к костру, раненый дождался, когда смола размягчится от жара, и, зашипев от боли, втёр в разрез приличную порцию:

— Ну и зараза! И выглядит очень грязно. Не окочурюсь я от неё?

— Не должен, — поспешно утешил его «повар». — Мелкие ранки милое дело ею залеплять. Она и называется ж?ивица, потому как жизнь даёт.

— Гарик, где ты видишь маленькую ранку? Да меня расписали будто косой! Говорил я, не надо было с этим охотником связываться. Драные штаны да дрянное копьё, вот и вся добыча. Курам на смех!

— Заткнись! — коротко заявил Рог, доселе молчаливо смотревший в огонь.

Вновь поднеся ладонь к костру, Вадим вздохнул:

— Уходить надо. Ничего мы здесь не высидим.

Гарик, принюхавшись к ароматам своего неприглядного кулинарного шедевра, вздохнул:

— Маловато нас. Вот бы десятка на полтора сколотить бригаду, тогда не пропадём. Да и встретят нас как правильных ребят, а не шаромыжников каких.

— Это ты шаромыжник, с Вадимом на пару. Мы с Антоном ребята хоть куда, это с первого взгляда видно.

Вожак не лукавил: крошечный отряд был чётко разделён на две половины. Он и Антон последние, кто остались от маленькой группы, дезертировавшей с острова во время осады. Бурные события последующих месяцев превратили их в шайку мародёров, к которой присоединялось разное отребье. Несколько человек ушло, ещё парочка погибла в крупной стычке. Но они сумели сохранить оружие и амуницию, прихваченные из посёлка, так что выглядели весьма грозными воинами. На их фоне Гарик и Вадим не смотрелись, так что возражать не стали.

Впрочем, вожак не стал развивать тему своего превосходства, наоборот, согласился:

— Да… Прав ты, Гарик, прав. Делать здесь больше нечего, надо уносить ноги. Нищий край, голодные люди… Нет, пойдём на север, хуже, чем здесь, не будет.

— И правильно, — охотно поддержал раненый. — Нас в этих краях каждая собака уже знает, рано или поздно возьмут за жабры. Уголовного кодекса здесь нет, так что кончат без всяких церемоний.

— Как твоя нога? — поинтересовался Рог. — Идти сможешь?

— Легко! Только смолы больше намазать надо. Хорошая штука, будто клеем края стянула, никаких швов не надо. Заживёт как на собаке, даже шрам затянется.

— Жди! Затянется он тебе! — хмыкнул Гарик, поворачивая вертел.

— Ну… может, маленько и останется, — частично признал Вадим. — Но всё равно, я ещё с девками попляшу!

Вожак покачал головой:

— Плясун! Жаль, что охотник яйца тебе не отрезал: такие, как ты, не имеют права размножаться.

— Рог! Да ты чего такой злой сегодня? — обиделся раненый.

— С чего мне веселиться? А? Переться придётся побольше сотни километров. Нас всего четверо, причём от тебя толку мало. К арбалету осталось три болта, а вся округа мечтает об одном: прибить нас максимально мучительным способом. Ну? И где повод для радости?!

— Да чего ты на меня орёшь?! — обиделся Вадим. — Я, что ли, в этом виноват? Остынь!

Вожак молча подкинул в огонь охапку веток, почти спокойно произнёс:

— Ладно, проехали. Погорячился маленько. Завтра с утра уходим на север, нам здесь оставаться нет резона.

— Я не пойду, — спокойно произнёс молчавший доселе Антон.

— Да ты что, вконец тронулся? — дёрнулся Вадим и тут же взвыл от боли в ране, куда нечаянно заехал пальцем.

— Цыц! — отозвался Рог. — Кончай базар! Я говорить буду! Антон, что это за номера?

— Я не пойду, — столь же спокойно повторил парень.

— Хорошо. Поняли. А теперь ещё раз и на русском языке: почему ты не пойдёшь?

— Ты знаешь.

Вожак хлопнул себя по коленям, хохотнул:

— Антоша, ну ты и кадр! Из-за этой белокурой сучки?

Парень молниеносным движением вырвал меч из ножен, приставил к горлу приятеля, покачал головой, угрожающе процедил:

— Не называй её так!

Рог, ничуть не испугавшись, криво усмехнулся:

— Хорошо, будем называть её их императорское величие принцесса шалава первая. Доволен?

Антон стиснул зубы, покачал головой:

— Если ты хочешь меня разозлить, то движешься в правильном направлении.

— Меч спрячь, а то порежешься, — хмыкнул вожак. — И вообще, давно уже пора за ум взяться. Мало ли всяких анек на свете.

Помедлив, Антон убрал меч, с затаенной обидой произнёс:

— Ты обещал, что она будет моей.

— Обещал, — подтвердил Рог. — Только не уточнил, когда именно она станет твоей. На севере присоединимся к Монаху, рано или поздно он всех к ногтю прижмёт. Будет Анька твоей, никуда не денется. У тебя целый гарем этих Анек будет.

— Я без неё никуда не пойду, — непреклонно произнёс Антон.

Вожак вновь хлопнул по коленям:

— Ну, дурак! Будешь в лесу объедками питаться, покуда тебе кишки кто-нибудь не выпустит?

— Буду, — обречённо вздохнул Антон.

Рог призадумался. Ему не хотелось терять хорошего бойца, резко ослабляя и без того невеликий отряд. Но и перебороть упрямство парня казалось невозможным. Впрочем… Идея, пришедшая ему в голову, была столь невероятной по нахальству, что он едва не расхохотался. Сдерживаясь, несколько раз хлопнул себя по коленям — это был его излюбленный жест, подходящий для многих случаев, после чего толкнул в плечо повара.