Неужели ее никто не слышит?

— Помогите! Прошу вас, помогите! Ни один огонек не зажегся в темных окнах дома напротив. Никто не откликнулся.

С треском отворилась дверь. Резко повернувшись, она прижалась спиной к стене. В комнату вошли двое; один из них остановился посередине комнаты, другой подошел к ней и закрыл окно. Он криво усмехнулся.

— Это же Нью-Йорк, — объяснил он. — В Нью-Йорке никто ничего не слышит.

На его лице была кровь, кровь была также на рукаве, на штанах у колена. Люси с ужасом смотрела на него.

Человек продолжал улыбаться.

— Вам нечего бояться. — Его голос был вкрадчив, как у соблазнителя. — Скажите только, где лежат бриллианты.

Она покачала головой:

— Я не знаю. Они были у мужа. Я не знаю, что он сделал с ними.

Человек перестал улыбаться, на лице появилась озабоченность. Как будто сочувствуя ей, мужчина произнес:

— А ведь мы не собирались применять к вам силу. Нам бы очень не хотелось причинять вам и боль.

Она взглянула на другого, того, кто стоял в середине комнаты, направив дуло автомата ей в голову. Он выглядел таким юным, таким невинным, не то, что этот, другой. Неужели этот мальчик допустит, чтобы ее пытали?

Конечно, ему придется с этим смириться. Ведь тот, постарше, его начальник.

Она знала, что не сможет выдержать пыток.

Теперь все пропало, все, на что рассчитывал Джозеф. Произошло то, чего она так боялась. Даже если она ничего им не скажет и даст молча убить себя, им нетрудно будет найти бриллианты. Все кончено, что бы она теперь ни сделала.

Самое важное — остаться жить. Ради себя самой, ради детей.

— Вы не убьете меня? — спросила она с надеждой.

— Зачем нам убивать вас?

Он произнес это тем же вкрадчивым тоном, и она поняла, что он намерен убить ее. А тот, другой? Может быть, этот мальчик заступится за нее, может быть, они внемлют ее мольбам, пожалеют ее детей, если она все расскажет, если она сделает все, что они захотят?

— Внизу слева. Последняя комната налево. В стенном шкафу. Там найдете пару ботиков.

— В ботиках?

Она кивнула:

— В двух шерстяных мешочках внутри ботиков.

Он обратился к юноше:

— Последи за ней, — и вышел из комнаты.

Люси смотрела на молодого человека. Его лицо показалось ей знакомым. Кажется, она видела его где-то. Наверное, на каком-нибудь дипломатическом приеме или на каком-то вечере в Чиданге.

Она попыталась улыбнуться, и это далось ей с большим трудом.

— Не убивайте меня. Я не причиню вам никаких неприятностей.

Юноша молчал, но ей показалось, что в его глазах мелькнула жалость. Она продолжала говорить:

— Вы же знаете, у меня трое детей. Только о них мои мысли, бриллианты или политика меня мало заботят. Я не хочу, чтобы дети остались сиротами. Не убивайте меня, оставьте меня здесь, обещаю, что никогда...

Вернулся второй. Кивнув юноше, он похлопал себя по карману.

— Они здесь, — сказал он и повернулся к Люси: — Мне очень жаль.

Взглянув ему в глаза, она с ужасом поняла, что ему действительно очень жаль. В них теперь не было насмешки, только печаль. По-видимому, он действительно был глубоко расстроен тем, чём ему пришлось заниматься этой ночью.

Слишком поздно она поняла, что обращалась с мольбой не к тому человеку.

Аарон Мартен стоял у окна и глядел в сторону Нью-Джерси, поверх Риверсайд и Гудзона. Даже в такой поздний час в некоторых окнах горел свет.

— Я думаю об этой женщине, — сказал Джок Дааск.

— О чем еще ты можешь думать, — насмешливо произнес Боб Квилп.

Мартен, глядя на огни по ту сторону реки, прислушивался к их разговору.

Джок продолжал:

— Почем нам знать, может быть, у нее у самой неприятности с полицией? Она ездит с человеком, которого разыскивают, возможно, разыскивают и ее. А мы хотим ее сдать.

Все еще глядя в сторону Нью-Джерси, Мартен ответил:

— Ничего не поделаешь. Мы же предупреждали, чтобы они оставались в стороне.

Боб, обращаясь к Джоку, произнес саркастически:

— Можешь пойти туда завтра утром и развязать ее, если тебе так уж хочется. По крайней мере, ноги.

Мартен посмотрел на них и нахмурился.

— Прекрати, — сказал он Бобу. Пожав плечами, тот усмехнулся:

— Просто хотелось дать полезный совет. Джок пересек комнату и подошел к Мартену.

— Аарон, — умоляющим тоном произнес он, — какая нам разница. Почему мы не можем оставить его в живых? Мы же собираемся уехать в Африку. Пусть получит обратно свою женщину. Зачем его убивать?

Мартен пожал плечами:

— Мне не хочется всю оставшуюся жизнь оглядываться через плечо. Неужели не понятно?

— Я вижу, он произвел на тебя сегодня сильное впечатление, — заметил Боб.

— Совершенно верно.

— Зачем? — продолжал гнуть свое Джок. — Почему ты изменил свои планы?

— Не хочу оставлять его живым, — ответил Мартен, повернулся и снова стал смотреть на реку.

Пожалуй, первый раз в своей жизни он кому-то так страстно желал смерти. Бывали случаи, когда смерть какого-нибудь человека, знакомого или незнакомого, была необходима для осуществления того или иного желания, но никогда прежде убийство не являлось для него самоцелью.

Возможно, причиной тому были глаза Паркера или его упрямое скуластое лицо. Он знал только одно: разговаривая этой ночью с Паркером, слушая его голос, глядя в его глаза, наблюдая за его движениями, он понял, что это самый опасный человек из всех, кого он когда-либо встречал; имея такого врага, никогда не будешь спать спокойно. И еще тогда, в ресторане, в нем вспыхнул иррациональный порыв выхватить пистолет и застрелить своего собеседника, но он сдержал себя. “Подождем, — подумал он, — сначала мы должны получить эти бриллианты. Пока он нужен нам. Но потом он умрет”.

Наступившую тишину нарушил Боб.

— Нам еще не пора? — спросил он.

Мартен отвернулся от окна. Часы на камине показывали два часа сорок восемь минут.

— Нет, — ответил он. — Не следует появляться там слишком рано.

— Я не понимаю, — сказал Боб. — Разве не лучше будет, если мы опередим их? Мартен покачал головой:

— Нет. Тут Паркер прав. Если мы ворвемся в здание первыми, это наверняка будет заметно по дверям или другим вещам. Обнаружив наши следы. Гонор с компанией сразу же уйдут, даже не заходя внутрь.

Боб покачал головой и начал ходить по комнате.

— Я не доверяю Паркеру, — сказал он. — Мне не нравится, что мы следуем его указаниям.

— Почему? — Мартен развел руками. — Если я что-то не так понимаю, скажи мне.

Боб, сделав сердитый жест, продолжал шагать.

— Паркеру выгодно рассказать нам правду, — сказал Мартен. — Ему выгодно, чтобы эти бриллианты оказались у нас, потому что он хочет получить назад свою женщину. Он может стать для нас опасным потом, позже, сейчас же он не опасен.

— Я не доверяю ему.

— Боб, сейчас он нам ничего плохого сделать не может. Пока он беспомощен. Он не знает, где ферма, не знает, где эта квартира. Без нас он не сможет найти свою женщину.

Джок, глядя, как Боб вышагивает по комнате, нерешительно спросил:

— А вдруг он догадался, что мы задумали его убить?

— Тогда бы он нам ничего не рассказал. Зачем ему посылать нас по ложному следу? Ну хорошо, допустим, он наврал нам, что они принесут бриллианты в музей. Мы вломимся туда и никого не найдем. Что хорошего для него в этом?

— Может быть, он предупредил полицию, — возразил Боб. — И мы попадем в ловушку.

Мартен покачал головой:

— Зачем это ему? Он хочет видеть живой свою женщину. Если мы не получим бриллианты, то не будем ему звонить; он не узнает тогда, где она. Поверь, сейчас он наверняка сидит в своем номере у телефона и ждет нашего звонка, надеясь, что мы переиграли Гонора и его людей.

— Пожалуй, в том, что ты говоришь, есть смысл, — неохотно согласился Боб. — Но меня все еще не покидают плохие предчувствия.

— Надеюсь, ты не прав, — ответил Мартен. — Паркер не так глуп, чтобы вести с нами двойную игру. У нас на руках все козыри.